Елизавета I - Маргарет Джордж

Мне не хотелось обсуждать с ним его пьесы. О них я могла поговорить с кем угодно. Мне хотелось узнать, чем он занят, где живет, живы ли до сих пор его дочери, часто ли он наведывается в Стратфорд. Он казался каким-то другим, лишившимся доброй части иллюзий, более сосредоточенным на том, как заработать. Игривость покинула его, оставив после себя осмотрительность.

К нам присоединился Кристофер, положив конец тому, что могло перерасти в паузу. В молчание.

– Кажется, Саутгемптона в ближайшее время освободят из тюрьмы Флит, – торжествующе произнес он. – Я знаю, что вы первым будете его встречать.

– Я буду стоять на выходе, – сказал Уилл.

– Кстати, а над чем вы сейчас работаете? – поинтересовался Кристофер.

Был всего лишь конец марта, но дни стояли по-летнему теплые. Армия готовилась выступать, и Роберт должен был в ближайшее время выйти из Лондона и направиться на север, в Честер, где его войскам предстояло погрузиться на корабли и переправиться в Ирландию. Я безмерно им гордилась и в то же время так беспокоилась, что согласилась бы на то, чтобы он хоть до скончания века сидел в Эссекс-хаусе, экипируясь, собирая провиант и планируя кампанию. Кристофер тоже ехал с ним, и за него я испытывала те же гордость и беспокойство с одной лишь разницей: его личная судьба влияла только на его родных, тогда как судьба Роберта была делом политическим и влияла не только на его семью, но и на двор и на все королевство в целом.

Торжественный сбор был объявлен в начале Стрэнда; Роберт скакал впереди на своем огромном гнедом жеребце. Дворяне, подчиненные ему, ехали следом. День выдался погожим, и небо было по-летнему синим. До чего же статным и красивым он выглядел в седле! Толпа разразилась криками: «Храни ваше сиятельство Господь!», «С Богом!» и «За честь Англии!» – и он в ответ сорвал с головы шляпу. Толпы сопровождали армию на протяжении четырех миль, не переставая восторженно кричать, – во всяком случае, так мне рассказали. Мы с Фрэнсис вернулись в Эссекс-хаус после того, как она подняла семилетнего Роберта-младшего на руки, чтобы тот мог увидеть отца, приговаривая:

– Твой отец едет спасать Ирландию!

Едва успели мы войти, как небо потемнело, будто ведьма приказала скрыть солнце. Над городом послышались раскаты грома. Потом разверзлись хляби небесные, и на землю обрушился ливень с градом, но только над Ислингтоном, едва Роберт с Кристофером и армией туда вступили. Разумеется, люди немедленно приняли это за предзнаменование – дурное.

– Он начнет хорошо, а закончит во мраке и воде, – перешептывались они.

Глядя в окно на мглу, которая так и не расщедрилась на дождь для нас, я снова и снова напоминала себе обо всех тех причинах, по которым Роберт согласился на это поручение. Он изложил их лаконично и доходчиво в письме Саутгемптону.

«Я отправляюсь в Ирландию. Так безоговорочно повелела королева. Того горячо требует совет. А я связан своей репутацией».

А теперь он уехал, к добру или к худу, и Кристофер вместе с ним. Саутгемптон, которого только что освободили из тюрьмы, должен был в скором времени последовать за ним.

Из четверки друзей в Лондоне оставался только Уилл. Верный своему слову, он закончил пьесу о Генрихе V и, к моей радости и изумлению, завуалированно упомянул в ней Роберта, сравнив его с самим великим Цезарем! В прологе хор произносил: «Когда бы полководец королевы вернулся из похода в добрый час – и чем скорее, тем нам всем отрадней! – мятеж ирландский поразив мечом…» При этих словах публика разражалась восторженными криками. На Роберта были возложены надежды всей нации.

64. Елизавета

Март 1599 года

Из окон Уайтхолла я наблюдала, как Эссекс и его войска маршируют мимо, ослепительные в своих приметных желто-коричневых мундирах. Если бы победу в войне присуждали за роскошь мундиров, у ирландцев не было бы ни единого шанса. Да уж, что-что, а зажечь людей он умел. Те, кто никогда в жизни не поехали бы в Ирландию, присоединялись к нему отчасти из-за возможных наград, которые он, как всем было широко известно, раздавал (слишком уж) щедрой рукой, а отчасти ради того, чтобы разделить с ним славу, которой, как они были убеждены, он неминуемо овеет себя в этом походе. Колонна за колонной проходили они по Стрэнду, высоко подняв голову в шляпах с развевающимися перьями, прежде чем повернуть на север, на дорогу, ведущую из Лондона в Честер. Солнце играло на серебряной отделке седел, богато изукрашенных уздечках, и на память невольно приходила библейская фраза «грозная, как полки со знаменами».

Толпы людей бежали вдоль дороги, крича: «Храни ваше сиятельство Господь!» и «К вящей славе Господней!». То же самое они кричали, когда я ехала к своим войскам во время нападения армады. Но это было десять с лишним лет назад, теперь же они уповали на Эссекса.

Вдали недовольно заворчал гром, у нас же по-прежнему светило солнце. Я стояла у окна, безмолвно глядя, как уходит моя армия. Потом нам рассказали, что хляби небесные разверзлись и обрушили на них дождь вперемешку с градом, едва они ступили за пределы лондонских стен. Дурное предзнаменование? Были те, кто утверждал, что это так.

Теперь нам оставалось только ждать. Ждать, когда войска переправятся через море, высадятся и доберутся до Дублина. Там лорды-прокуроры принесут Эссексу клятву верности и вручат ему церемониальный государственный меч. Лишь тогда начнется настоящее дело, пойдет отсчет кампании.

Эссекс должен был выступить на север и сразиться с О’Нилом, как только соберет все войско. Сидеть здесь сложа руки в ожидании вестей будет сложно. Никогда я не чувствовала себя более беспомощной.

Наступила Пасха, а с ней и английская весна во всем своем великолепии – нарциссы, луговой сердечник, фиалки и ландыши. И, несмотря на обстановку, невозможно было не любоваться этой красотой, возвратившейся после долгого отсутствия. Она, как бальзам, укрощала мою раздражительность.

Однако вскоре стало известно, что граф Ратленд, которому я категорически запретила присоединяться к армии Эссекса, тайком уехал в Ирландию. А Эссекс вместо того, чтобы отослать его обратно, встретил с распростертыми объятиями и поставил во главе полка пехоты, попутно произведя в рыцари. Вдобавок, едва получив в рамках своей миссии право раздавать должности, он назначил Саутгемптона своим шталмейстером. Я немедля распорядилась отменить все эти назначения и приказала Ратленду вернуться домой. Что же до Саутгемптона,