Зажги свечу - Мейв Бинчи

– Ну-ну, – буркнул отец, – надеюсь, с ней он обойдется лучше, чем обошелся с тобой.

На Элизабет нахлынули обида и раздражение. Ей захотелось заорать на отца, но она знала: с точки зрения окружающих, встречаться с девушкой семь лет и не сделать ей предложения непорядочно по отношению к девушке. И возможно, во многих смыслах это действительно подло.

* * *

– Ты что-нибудь рассказываешь тетушке Эйлин о Джонни в своих письмах? – спросила Элизабет.

– Господи, да что ж я могу ей рассказать?

– Ну, что ты счастлива, что встречаешься с ним. Я не имею в виду говорить ей, что ты с ним спишь.

– Если маманя узнает, что я встречаюсь с мужчиной, то придет в ужас. Для нее я все еще замужняя женщина, ты ведь знаешь. Про Джонни я ей ни слова сказать не могу. Для мамани встречаться с мужчиной можно только перед тем, как пойти с ним к алтарю, а пока существует Тони, я не могу выйти замуж за Джонни, поэтому мамане ничего говорить нельзя.

Элизабет чувствовала, что независимо от существования на свете Тони пойти к алтарю с Джонни будет невозможно, но промолчала. И даже внезапно подумала, что может быть не права. А вдруг Джонни решит остепениться? Может, он уже нагулялся? И захочет жениться на Эшлинг и завести ребенка.

От таких мыслей она расстроилась – и разозлилась на себя за то, что расстроилась.

* * *

Эшлинг все же рассказала Доналу про свой роман с Джонни. В конце концов, они ведь встречались на свадьбе Элизабет, и Доналу Джонни понравился. А еще он слышал краем уха, что когда-то Элизабет с ним долгое время встречалась. Донал был польщен тем, что ему доверили секрет, но в его словах поддержки и радости звучали нотки предостережения, которые Эшлинг предпочла не заметить.

Донал обручился с Анной Барри. В сентябре она должна получить степень бакалавра с отличием, а в октябре они поженятся. Донал очень хотел бы увидеть Эшлинг на свадьбе, но если она не сможет приехать, то он поймет. Он рад, что она счастлива и влюблена в Джонни Стоуна, но надеется, что она не попадет в неприятности. В конце концов, Джонни может легко воспользоваться женщиной, которая недавно приехала в Лондон из-за неудачного брака. Он надеется, что Эшлинг не наделает глупостей. Ведь Джонни долгое время пользовался Элизабет, а в итоге ей пришлось его бросить. Он уверен, в конечном счете все обернется к лучшему. Маманя поправилась и с нетерпением ждет свадьбы, поскольку организовывать ее придется семейству Барри. Дом, где жили Эшлинг и Тони, продали кузине мистера Мориарти, которая говорит, что с ним очень легко управляться. Впрочем, Эшлинг, наверное, уже и так знает. Он надеется, что она найдет в Лондоне много новых друзей, помимо Джонни. Анна передает привет.

«Вот ведь маленький поганец! Учить меня вздумал!» – разъярилась Эшлинг, но потом остыла. Донал не виноват. Он все тот же милый нежный мальчик, просто насквозь пропитанный представлениями Килгаррета. Он немножко провинциал. Ее замечательный братик Донал превратился в узколобого провинциального аптекаря.

* * *

По словам Джонни, в Грецию нужно ехать на поезде и на корабле, что займет почти пять дней в одну сторону – и пять дней обратно. Именно поэтому им нужен хотя бы месяц. Эшлинг еще не отпрашивалась в клинике и, вообще-то, подумывала даже отправить им телеграмму уже из Греции, сочинив себе какую-нибудь болезнь. Она размышляла, будут ли они путешествовать как муж и жена. Прежде такого не случалось. Коттедж, в котором они останавливались в Корнуолле, принадлежал друзьям Джонни, и нужды притворяться не было. Прошел уже целый год после того, как с ней приключилось то несчастье на предыдущее Рождество, которое Эшлинг встретила в одиночестве, зато потом ей повезло найти очаровательного мужчину, и он увез ее на далекий морской берег, в сельскую тишину. Впрочем, она чувствовала себя одинокой и раньше – даже тогда, когда встречала Рождество в родительском доме.

А настоящий летний отпуск – это же совсем другое дело! Эшлинг ждала его с нетерпением. Элизабет завидовала:

– О, я просто позеленела от зависти! Нет, я никогда не ездила в Грецию, ни с Джонни, ни с кем-нибудь еще…

– А он сказал, что всегда путешествовал…

– Да, но без меня. Я не могла поехать то из-за папы, то из-за мамы, то из-за работы… В отличие от тебя, у меня не было возможности бродить по Европе налегке.

– Может, тебе все равно стоило бы поехать…

– Может быть… – Элизабет прижала к себе Эйлин, которая всегда улыбалась точно в нужный момент, словно на заказ. – В любом случае, если бы я поехала, все могло бы сложиться иначе, и, возможно, у меня не было бы тебя… И это было бы узясно, дя?

– Элизабет, ты же обещала говорить по-человечески!

– Ах да, я забыла. Да ты с ней и сама вчера сюсюкала.

– Это совсем другое дело! У Эйлин скоро день рождения, а на день рождения всем можно немножко посюсюкать.

* * *

На торте зажгли одну свечку, и все запели песенку с поздравлением – Генри, Элизабет, Джонни и Эшлинг, Саймон и отец. Эйлин подняла обе ручонки и помахала. Они ели торт, когда зазвонил телефон.

– Эшлинг, это тебя, твой отец, – сказал Генри.

Элизабет подскочила одновременно с ней.

– Господи! Должно быть, что-то с маманей…

– Да мало ли что, не паникуй! – Элизабет попыталась ее успокоить.

В прихожую они вошли плечом к плечу.

– Что нам делать? – спросила Эшлинг.

– Поговори с ним. Может, ничего серьезного.

Когда Эшлинг взяла трубку, Элизабет держала подругу за руку.

Собравшиеся в гостиной видели, как они стоят рядом в луче солнечного света – обе напряженные, словно в ожидании удара.

– Да, папаня. Конечно, правильно, что ты позвонил… И когда они тебе сообщили?.. А ей рассказали, она знает?.. Боже… Господи боже мой!.. И как долго… Что они говорят?.. Ох, нет, ну должны же они сказать еще что-то?.. Папаня, ей больно?.. Да, конечно. Завтра. Нет, не переживай. С этим я сама разберусь. Завтра.

В клинике отнеслись с пониманием. Эшлинг благодарила судьбу, что не успела попросить отпуск на месяц и не навлекла на себя подозрений в легкомысленности. А то ведь могли бы и в историю об умирающей матери не поверить.

Она провела два часа, записывая четкие указания для своей замены, которую пришлют из секретарского агентства.

– Выберите старушку вроде меня, а не легкомысленную девчонку, – посоветовала она доктору Штайнеру.

– Да сколько же вам