Рашид Кешоков - По следам Карабаира Кольцо старого шейха

Заснул он сразу, как будто провалился в глубокий чер­ный колодец.

Данные экспертизы окончательно подтвердили версию Шукаева. На ружье нашли отчетливые отпечатки пальцев, сходные с теми, которые сохранились на голенищах сапог, найденных у Щеголевых. И те, и другие были сверены с картотекой регбюро и оказались принадлежащими Алексею Буеверову, осужденному в свое время за связь с бандой рот­мистра Унарокова.

Порох в мешочке, изъятый при обыске в доме Улиты, и те несколько крупинок, которые Дараев нашел на подокон­нике в комнате квартиранта вдовы Пилипчук, были призна­ны идентичными. Эксперты произвели их химический анализ, анализ на содержание влаги — все совпадало. Гильзы под­ходили к ружью Кумратова и тоже имели, правда, неясные, но похожие отпечатки на те, которые были обнаружены на ружье и сапогах. Пуля, извлеченная из трупа Барсукова, была выпущена из ружья Кумратова. На финском ноже с набор­ной ручкой никто своих следов не оставил.

Итак, здесь почти все ясно. Шукаев еще не представлял себе некоторых деталей, но был убежден, что один из участ­ников убийства Барсукова и Кумратова, скорее всего играв­ший роль наводчика,— это Рахман Бекбоев, второй, непос­редственный исполнитель — Алексей Буеверов, а третий... Третьим мог быть и Парамон, и Хапито Гумжачев, и еще кто-либо пока неизвестный.

Оставалось для окончательного установления истины привезти в больницу охотника Итляшева и пасечника Юсуфа. Если первый узнает в Рахмане человека, который вмес­те с двумя другими находился в полдень на опушке, в.полу­часе ходьбы от глухого холмогорья, где, как предполагал Жунид, и произошло убийство, а второй — человека, сидев­шего с чемоданом на коленях на бричке, проехавшей мимо пасеки,— то всякие сомнения относительно участия Тау в преступлении, отпадут.

Что ж, он прав: пока Рахман без сознания, пока аресто­ванная Улита врет и изворачивается, а Нахов и вовсе мол­чит, пока не пойман Буеверов и вообще неизвестно, где он находится, можно ехать в Дербент.

То-то Арсен обрадуется!

А здесь останутся Вадим и Маремкулов.

В Дагестане за домом Омара Садыка, Феофана и «кон­спиративной» квартирой Нахова, которую он так неосмотри­тельно покинул, уже установлено наблюдение. Дараев все сделал, как полагается. Полдня не отходил от телефона.

Все это Шукаев знал уже в пять часов утра. Абдул Маремкулов превзошел самого себя. Получив данные экспер­тизы поздно вечером, он чуть свет уже явился в управление и, как было приказано, разбудил Жунида.. Тот тихонько одел­ся, чтобы не потревожить спящего Дараева, и вышел с Абдулом в кабинет Гоголева, еще не вернувшегося из команди­ровки.

— Ну, спасибо, Абдул,— серьезно, без улыбки сказал Шукаев.— Очень вовремя. Спасибо...

Лейтенант Маремкулов вышел из кабинета с гордо под­нятой головой. Оказывается, слово похвалы приятно! Это было для него открытием довольно неожиданным: до сих пор он не признавал за словом каких-либо ценностей.

Жунид вернулся в «комнату отдыха» и хотел уже рас­толкать Вадима, но тот сам открыл глаза, тут же подскочил по привычке и сел на кровати.

—  Что? Ты почему меня не разбудил?  Как там, у церкви?

—  Успокойся. Порядок,— улыбнулся Жунид.— Должен же я был дать тебе поспать. Не так часто это нам удается.

—  Кольцо нашли? — натягивая брюки, спросил Вадим.

—  Найти-то нашли,— Шукаев полез в ящик стола,— но камень в нем не зеленый, а красный...— он пошарил в ящи­ке и, достав перстень, бросил его на постель Дараеву...—

Посмотри сам.

Вадим Акимович взял кольцо и подошел к окну, чтобы получше его рассмотреть. Через секунду он обернулся, бро­сив сердитый взгляд на Жунида.

—  Не время все-таки шутки шутить!

—  Чего ты? — удивился Шукаев.

—  Зачем ты мне голову морочишь? Красный... Сам ты красный,— он вдруг обеспокоенно, уже не хмурясь, посмот­рел на друга и зажал кольцо в кулаке.

Теперь настала очередь разозлиться Жуниду:

—  Дьявол! Что ты несешь? В чем дело, наконец?

—  Ты не шуми, не шуми,— примирительно заметил Да­раев и, поискав глазами, показал Шукаеву на зеленый аба­жур настольной конопляновской лампы, которую Гоголев давно отдал им для ночной работы.

—  Какого она цвета?

—  У тебя все дома? — Жунид покрутил возле виска пальцем.— Ты, что, вообразил, будто я дальтоник?

—  Не злись. Скажи лучше — какого цвета плафон?

—  Зеленый, черт подери! Зеленый! — заорал Шукаев и пошел на Вадима.— Отдай сейчас же перстень!

Дараев открыл было рот, собираясь возразить, но про­молчал. Он терялся в догадках. Разжал ладонь и протянул Жуниду кольцо. В солнечном луче, бившем из окна, оно изум­рудно сверкнуло граненым камнем.

— Что? Час от часу не легче!

Жунид тоже подбежал к окну, поднес перстень к само­му свету: камень блестел, искрился густо-зеленым сочным цветом.

Щукаев в нервном шоке сел на диван, провел рукой по глазам.

— Вчера, Вадим, камень в кольце был другой. Я готов поклясться. Темно-красный. У меня есть свидетель — Семен Дуденко. И я не дальтоник, можешь не волноваться. Но объ­яснить всю эту чертовщину я не могу...— Он снова стал крутить перед глазами кольцо, потер камень пальцем.— Мо­жет, он там как-нибудь поворачивается? Как лампа Аладина? С сюрпризом, так сказать?

Но самоцвет сидел в своем гнезде плотно, словно слив­шись с мельхиоровым шишаком, венчающим кольцо.

—  Если тут и есть какой-нибудь секрет,— сказал Дара­ев,— то нам с тобой не разобраться. Нужен ювелир.

—  Вот мы к нему сейчас и поедем,— согласно кивнул Жунид.— Иди умывайся, перекусим в столовой, захватим Арсена и — в переулок Псыжский. К его степенству Самуи­лу Исааковичу.

Пока Дараев умывался у раковины, расположенной в углу комнаты, Жунид кое-как запихал в свой портфель подшивку «Терских ведомостей» и книгу о монарших драгоценностях.

Арсен (ему два дня назад Леонтьев дал для жилья дру­гую комнату: втроем им было тесновато) пришел сам, подтя­нутый, начищенный, готовый выполнять новые поручения своего шефа.

—  Молодец, что явился без зова,— сказал Жунид, по­жимая ему руку.— Сейчас — завтракаем и едем к Чернобыль­скому! По дороге я расскажу тебе и Вадиму все, что знаю и о чем догадываюсь по делу о краже кольца. А в Дербент мы с тобой завтра поедем вдвоем.

—  Правда? Вот это здорово, Жунид Халидович! Да с вами я...— он запнулся и умолк, зная, что Шукаев словесных излияний не терпит, да и сам Арсен обычно бывал молчали­вым и сдержанным.

— Я думаю,— твердо сказал Шукаев,— что в Дербенте и будет финал.— Все дороги ведут туда. Но... «посморкаем», как говорит Зубер Нахов.

По дороге Жунид сдержал свое обещание и рассказал им все, что знал и предполагал по поводу кражи кольца.

—  Так вот зачем тебе понадобились архивные газеты и этот фолиант из хранилища,— сказал Вадим Акимович, по­качивая головой.— Ну, и скрытный же ты, брат. Сколько я тебя знаю, вечно вот так про себя что-то маракуешь, а нам — ни слова...

—  Поэтому, наверно, и зашел в тупик,— недовольно отозвался Жунид, выбросив догоревшую папиросу в приспу­щенное окошко машины.— Понимаешь, Вадим, мы бессовест­но медленно движемся вперед. Это меня беспокоит. Ты не хуже меня знаешь, что делается сейчас на фронте. Фашис­ты у стен Смоленска, под Киевом, наша армия предпринима­ет буквально героические усилия, чтобы как-то остановить

немцев и стабилизировать положение, а мы...

—  Перестань хандрить,— тоже нахмурился Дараев.— Мы делаем, что в наших силах. И с удовольствием ушли бы на фронт, пусть даже в самое пекло, только бы твердо знать, что делать сию минуту, как поступить завтра. А мы копаем­ся в дерьме и вынуждены идти наполовину вслепую, с завя­занными глазами. Это тоже не очень-то легко... Скажи чест­но, ты разве не подавал рапорта?

—  Подавал,— признался Жунид.

—  Ну, и что?

—  Вызвал Геннадий Максимович Воробьев, продрал с песочком, сказал: не позволено дезертировать. Сейчас, мол, когда столько уже известно, бросать расследование равносиль­но дезертирству.

—  Вот видишь.

—  А ты что примолк, Арсен? —  спросил Шукаев у сосредоточенного, ушедшего в себя Сугурова.— О чем за­думался?

—  О бриллианте, Жунид Халидович. Я вспомнил фразу Нахова, произнесенную им в беседке у барона. Как вы ска­зали называется эта пара камней персидского шаха?

— «Две капли воды».

— А Зубер Нахов заявил Феофану, что ювелир Омар Садык ищет «вторую каплю»... Я это точно запомнил: «вто­рая капля».

— А ведь верно,— оживился Шукаев.— Теперь и я вспомнил. Ты говорил. Просто у меня из головы вон. Так ты думаешь?..

Сугуров слегка порозовел. Внимание такого человека, как Жунид Халидович, всегда приятно.

— Я... не знаю. Но... Если были «Две капли», то могла быть и первая и вторая..'.