Рашид Кешоков - По следам Карабаира Кольцо старого шейха

Улита — иное дело.

Сначала она пустила в ход свои женские чары, посколь­ку Жунид допрашивал ее один (Денгизов, получив копию до­проса Васюковой, тотчас же уехал).

Она закинула ногу на ногу, показав ему роскошную бе­лую ляжку в том месте, где кончался чулок и начинались другие принадлежности ее туалета; изобразила на круглень­кой миловидной физиономии бесхитростно-кокетливое и в то же время игривое, завлекающее выражение. Разумеется, от­веты и реплики Улиты были подчинены той же цели —- про­извести на него впечатление своими статями.

А стати были: черные густые волосы, кокошником уло­женные на затылке, большие зовущие глаза «с искрой», пол­ные обещающие губы и тугой высокий бюст, с трудом уме­щавшийся под сиреневой трикотажной блузкой.

На первых порах Жунид просто не замечал авансов млад­шей Щеголевой, а, заметив, строгим тоном велел ей сесть поприличнее и перестать строить ему глазки. Улита обижен­но поджала губы, в глазах ее заблестел мстительный огонек.

Допрос сразу пошел труднее.

И все же она не могла отрицать очевидного. Да, ее дом посещали разные знакомые. Да, Рахмана Бекбоева зна­ет давно, но о его преступном прошлом не осведомлена. Пряжу покупала — улики налицо, никуда их не скроешь. О порохе и патронах не знает. Охотников в доме нет — кто-то подбросил. Финку, наверно, тоже. Сапоги — рабо­чий оставил: месяца четыре назад они ремонтировали дом, нанимали людей. Адрес? Адреса у шабашников не спраши­вали. Знакома ли с Алексеем Буеверовым? Нет, не знако­ма. Об отношениях Рахмана с Васюковой говорить не хо­чет. Она, видите ли, женщина и в чужие любовные дела «не встревает». Улита так и сказала: «не встреваю». Состо­яла ли в интимной связи с Рахманом?.. На подобные во­просы она отвечать не обязана. Как появился Буеверов в их доме — не знает. Он ворвался в двери и ударил Шука-ева, вот и все, что она видела. Имен Парамона Будулаева и Хапито Гумжачева никогда не слыхала.

Шукаев усмехнулся, достав из стола фотографии, те же, которые показывал Галине Васюковой и Сугурову, и разло­жил их на столе перед Улитой.

—  Кого-нибудь знаете?

Она посмотрела.

—  Нет.

Он медленно, не торопясь, собрал снимки, все с той же полуулыбкой протянул ей копию показаний Галины.

—  Прочитайте, пожалуйста.

В конце концов Улите пришлось признать, что шашлычник Алексей Петрович Буеверов приходил к ним несколько дней назад и позавчера. Хотел видеть Рахмана. Но никаких его вещей в доме нет и почему он напал на Шукаева — она «ума не приложит». Что же касается цыгана по имени Пара­мон, то пусть Васюкова не морочит голову: таких знакомств у нее, Улиты, нет. Галина всю жизнь ревновала Рахмана к ней — вот и возводит напраслину.

— Подумайте денек,— сказал Жунид, давая ей подписать протокол.— Предъявить вам обвинение в связях с преступ­никами, в использовании краденой шерсти и укрывательстве очень нетрудно. За одно это — тюрьма. Подумайте. Учтите, что сейчас еще у меня нет данных экспертизы. А к вечеру будут анализы пороха и патронных гильз, отпечатки пальцев на документе, похищенном Васюковой в управлении, и на сапогах... Тогда ваше положение едва ли улучшится. Если же перестанете запираться, это облегчит вашу участь. Вы мог­ ли бы и помочь нам...

Щеголева зло сверкнула, глазами и отвернулась.

— Как хотите,— он позвонил и сказал вошедшему кон­воиру: — Уведите арестованную.

... Шукаев поднял голову от бумаг, глянул на похрапы­вающего во сне Вадима и устало провел по лицу ладонью. Который день подряд он ложится за полночь. А конечных результатов не видно. Картина, правда, прояснилась,— он, пожалуй, смог бы довольно точно описать, как было совер­шено убийство Барсукова и Кумратова и кем совершено, однако... Убийцы пока на свободе.

Все это так не похоже на дела, которыми ему приходи­лось заниматься прежде. Те, особенно поиски карабаира, требовали чуть ли не ежедневных переездов с места на мес­то — он тогда исколесил весь Северный Кавказ,— а теперь вот уже сколько времени сидит в Черкесске, по крупицам собирая улики и подбираясь к самой сути.

Не беда. Главное — он убежден, что действует пра­вильно.

Еще несколько штрихов, и надо начинать облаву. В пол­ном смысле этого слова.

Еще немного надо потерпеть. По-прежнему, туманна ис­тория с кольцом. Ему обязательно нужен этот перстень и хотя бы один из его похитителей — Парамон Будулаев. Лишь бы все обошлось благополучно с засадой Семена.

В дверь негромко постучали.

-Да?

Вошел лейтенант Дуденко.

—  Товарищ майор, я...

—  Тсс... Не шуми. И садись. Что там?

—  Вот,— волнуясь, выдохнул Семен и тряхнул своей ог­ненной шевелюрой.— Вот оно. И взяли мы не Парамона, а Нахова...

Жунид даже привстал, принимая перстень из рук Се­мена.

— Так вот он какой... Но почему же — Зубер?.. Кольцо было странной формы. Шукаев никогда прежде не видел таких. Сам ободок лишь в нижней, обращенной к ладони (если надеть на палец) части перстня был узким. Далее он постепенно расширялся, образуя вверху округлое, широкое, сантиметра в полтора или немногим меньше, осно­вание, на котором из того же мельхиора, покрытого потем­невшей, тускло блестевшей зернью, покоилось нечто вроде миниатюрной короны, увенчанной на вид плоским, но круп­ным камнем. Возникло впечатление, что большая его часть скрыта внутри короны.

Жунид надел перстень на указательный палец, повертел им, поднес к свету Мелкие грани александрита заиграли кроваво-красными огоньками.

—  Хорош,— сказал Дуденко, любуясь перстнем.— Хоть и дешевый, даже не серебряный, а хорош... Умели работать дагестанские мастера...

—  Да-а-а...— рассеянно протянул Шукаев и, сняв коль­цо, снова поднес его к настольной лампе. Камень сверкнул темно-красным боком.

На лице Жунида появилось недоуменное выражение.

— Что же это?

Семен вопросительно смотрел на него, не понимая.

—  Камень-то красный, правда, есть немного фиолетовый оттенок...

—  Ну, красный,— обеспокоенно повторил Дуденко.— А в чем дело?

—  А в том...— Жунид бросил кольцо на стол и, подско­чив к книжному шкафу, стал рыться в одной из папок.

—  Вот, смотри,— сказал он, лихорадочно листая бума­ги.— Да где же он... Вот, читай...

Семен прочитал вслух то место из протокола допроса заведующего ювелирным магазином, которое Жунид отчерк­нул ногтем:

— «Кольцо крупное, из мельхиора, с самоцветом густо зеленой окраски...» — Да, действительно...— растерянно добавил он.— Зеленый. Выходит, это другое?

— Выходит,— развел руками Жунид.— Так или иначе — завтра утром вызовешь Паритову и заведующего сюда, в уп­равление. Предъявим им кольцо. Часа в два, после обеда. Раньше я не освобожусь. Надо разобраться с вещами, изъ­ятыми у Щеголевых, и еще кое с чем. А сейчас — едем к Нахову.

С тех пор, как Жунид видел брата своей бывшей жены, прошло восемь лет. Нахов заметно постарел, лицо несколько обрезалось, у глаз и в уголках рта — морщины. Еще более отдаленным стало его сходство с Зулетой.

Вспомнив о ней, Шукаев насупился. Он не видел ее боль­ше недели и только сейчас понял: ему все время не достава­ло ее.

В хлопотах и беготне он не отдавал себе-отчета в том, почему частенько стал испытывать необъяснимое чувство пус­тоты и бесполезности своего существования, заполненного одной работой.

А сейчас, увидев перед собой хмурое, заросшее не ме­нее как трехдневной щетиной лицо Нахова, внезапно все понял.

Да. Ему не хватало Зулеты. Довольно себя обманывать! Весь этот месяц, иногда встречаясь с ней по службе, слы­ша о ней от других, зная, как она живет и что делает, он постепенно привыкал к своим мыслям о ней, к тому, что она рядом, спокойная, ровная в обхождении, деловитая. К Заурчику он ходил теперь в детский сад, гулял с ним, когда выдавался редкий свободный час, провожал до дому, но в квартире на Орджоникидзе больше не появлялся, упрямо держась прежних, официально-прохладных отношений с Зулетой.

Жунид провел рукой по глазам, как бы стирая нахлынув­шие воспоминания.

— Ну, что, Нахов? — спросил он, показывая Семену гла­зами, что записывать не надо- допрос будет предваритель­ный.— Рассказывай, зачем вы с Парамоном устроили весь этот спектакль на ярмарке? Кто поручил вам выкрасть в ларь­ке кольцо? — он положил перстень на стекло, покрывавшее письменный стол в кабинете для допросов.

Зубер Нахов метнул на Шукаева короткий оценивающий взгляд, который мог означать только одно: нечего, мол рас­спрашивать, не на того напал. Сначала посмотрим, что тебе известно, а потом подумаем — отвечать или нет. И, как бы подтверждая это, Зубер обронил сквозь зубы:

— Время не тяни, гражданин начальник. Ночь на дворе. Сам знаешь — грамотный я. Давай — скажи, в чем меня обвиняют... потом посморкаем...

Шукаев повертел кольцо в руках, задумчиво любуясь игрой камня.