Воскрешение - Денис Валерьевич Соболев

– Хорошо. – Ася почему-то кивнула. – Спасибо.

– Ну что, за встречу? – Митя поднял стакан с джином, предлагая чокнуться.

Ася внимательно на него посмотрела. Она, как обычно, смотрела ему в глаза, а ее узкое лицо было сосредоточенно и чуть напряженно. «Почему у нее такие тонкие губы? – с неожиданным раздражением подумал Митя. – Кусает она их, что ли, всю жизнь?»

– Митя, – сказала Ася, так и не подняв бокал, – бабушка умерла.

У Мити замерло в груди.

– Ася, – ответил он, – я вам так сочувствую. Очень. Поверьте мне, пожалуйста. Правда, очень. Вы – один из самых удивительных людей, которых я знаю. Я вам правда очень соболезную.

Только теперь Митя понял, почему Ася отказалась чокаться. Он вытянул руку, положил ладонь на стол, поверх ее руки. Ася не шелохнулась. Митя снова поднял глаза; она продолжала смотреть на него прямо, внимательно и неподвижно.

– Митя, – повторила она. – Бабушка умерла.

И только тогда он понял. Ударил по столу так, что стакан взлетел в воздух. Поймал его на лету и поставил назад. Прижал руки к столу, положил на них голову. Все это было не то; ни в одной позе он не был способен задержаться ни на секунду. Митя попытался заплакать, но у него ничего не получилось; и тогда он просто завыл. Соседи по столикам изумленно на него посмотрели. Он замолчал.

– Твои родители не хотели тебе об этом говорить, – продолжила Ася, – пока ты в армии.

– Мрази, – процедил он, почти не раскрывая рта. – Какие мрази.

– Ты не прав, – ответила Ася. – Они за тебя боятся и о тебе заботятся. Но я много об этом думала и считаю, что у тебя есть право знать.

– Ася, спасибо.

Митя снова взял стакан, и теперь они выпили, как полагается, не чокаясь. Потом так же залпом Митя выпил еще стакан.

Митю обожгло потоком вины. К тому же он все еще не мог понять, хочется ли ему плакать или устроить пьяную драку.

– Я обещал заработать денег и забрать ее из Германии, – сказал он. – Но не выполнил. Пообещал и просто ее обманул.

– Не выполнил, – согласилась Ася. – Хотя забрать ее тебе было некуда. Но ты обещал ей еще кое-что. И это тебе придется выполнить. Потому что иначе ты обманешь ее дважды.

– Что я обещал еще?

В этот момент ему казалось, что он готов Асю возненавидеть.

– Ты ей обещал вернуться живым. И это тебе придется исполнить. Теперь у тебя просто нет выбора.

Митя разъяренно посмотрел на нее. Ему хотелось почувствовать, что он пьянеет, но он оставался совершенно трезвым. Опустил глаза. Ярость прошла.

– Ася, простите.

Потом Митя долго смотрел в стол и не знал, что еще добавить.

– Ася, скажите, – вдруг спросил он. – Только скажите правду. Аря знает?

– Не знаю. Думаю, что нет.

Он вернулся домой и рассказал Аре. Они выпили не чокаясь. На этот раз выпили водки. Допивала бутылку она уже одна.

С этого вечера Митя перестал болтаться по барам и ночным клубам. Приезжая с учений, запирался дома. Не снял ни одной девицы.

Незадолго до второй ходки в Ливан он неожиданно столкнулся с Гришей, тем самым Ариным молодым человеком из предыдущей жизни. Гриша служил на складе, каталогизировал, сортировал и выдавал спальные мешки; вероятно, выдавал он много чего еще, но почему-то именно тема мешков его особенно занимала. На Митю нахлынули давние воспоминания. Так что они все же пошли выпить.

– И куда ты теперь? – спросил Гриша.

– Туда же, – ответил Митя.

– В Ливан?

– В Ливан.

– А куда именно?

– Вроде в Рехан.

Гриша поднял глаза:

– Никогда не понимал такого рода развлечений. Хотя тебе виднее, наверное.

– Слушай, – сказал Митя, – когда мы с тобой познакомились, ты же был страстным еврейским деятелем, да еще и воинствующим сионистом.

– Ну и что?

– Ну, типа, а теперь мешки.

– И что? – снова спросил его Гриша. – В чем здесь противоречие? Нет, ты мне скажи. Может, я что-то упускаю. Ты что, всерьез думаешь, что, если меня пристрелят где-нибудь на территориях или в Ливане, это укрепит вечность народа Израиля?

Митя пожал плечами.

– Да и баб там нет, – добавил Гриша. – А на фига нужна армия без баб.

– Там как бы не вполне спокойно, – возразил Митя.

– А мне-то что.

– Тебе, наверное, ничего, – ответил Митя, подумав.

– Вот именно. Поэтому мне лучше на складе. А ты развлекайся, если хочется. И если тебе телки не нужны.

– Как ты о них очень, э-э, инструментально.

– Слушай, – сказал Гриша, – я человек простой. И тебе советую. Все, что парню твоего возраста нужно знать про женщин, – это то, что в них есть несколько дырок и, трахая эти дырки, некоторое время можно получать довольно острое удовольствие. Я ясно изложил суть вопроса?

Митя кивнул.

– Так вот на моей базе солдаток и сержанток можно перетрахать некоторое количество. Что я и делаю. И некоторое количество это, заметь, весьма значительно. Для этого я им и нужен. А у вас там их нет. Так что ты им не нужен. И я по той же причине туда ни ногой.

Митя продолжал молчать и удивленно на него смотреть.

– Так что там, – продолжал Гриша, – вам остается только порнуха. Может быть, еще бляди по эту сторону стены. Если они там вообще есть. Хотя проституция и порнография имеют освободительную функцию. А порнуха еще и очень смешная. Типа, все там разные звуки издают. В натуре, как ты, надеюсь, заметил, издают гораздо меньше, если не специально, конечно.

– Я не понимаю, – спросил его вдруг Митя, – что это ты сегодня так разговорился?

– А ты, можно подумать, не слышал, что Рехан зовут «базой смерти»?

– Слышал.

– Ну так вот, – сказал Гриша, – либо ты оттуда не вернешься вовсе, либо, если и вернешься, тебе уже будет не до меня. А так, может, еще отговорю тебя от этой затеи; не мешками, так бабами. Никогда тебя не понимал, но лезть в Джезинский анклав – это слишком даже для тебя, это ж надо быть полным дебилом. Тут либо я что-то упускаю, либо ты дурак. И дурак, скажу я тебе, именно ты.

« 4 »

Одним из основных пунктов соглашения с Армией Южного Ливана была совместная защита христианского Джезинского анклава и обеспечение передвижения на дорогах, ведущих к нему с основной территории Зоны безопасности; а точнее, по дороге из Мардж-Аюна в Джезин. В самом Мардж-Аюне находилось и командование всего Отдела по связи, и командование восточной пространственной бригады Отдела, и даже правительство южноливанцев, так что там было сравнительно спокойно; настолько спокойно, насколько это слово вообще могло быть применимо к Ливану. Участок дороги от Мардж-Аюна до