Тамара. Роман о царской России - Ирина Владимировна Скарятина

На следующий же день я твёрдо сказала бедному Петру: "Мне ужасно жаль, Пётр, но я не смогла". В тот же вечер он отбыл в своё поместье под Киевом.

В другой раз я пыталась согрешить с моим четвероюродным братом Кристофером, или сокращённо Кристо. Он являлся крупным плотным блондином с близорукими ярко-голубыми глазами, коротким носом и изогнутыми губами. Прекрасный, как нордический бог, он спокойно принимал сей факт, ничуть не зазнаваясь. Возможно, он был слишком для этого ленив, либо пресыщен, либо в каком-нибудь смысле возвышен.

Когда мы стали встречаться, наши матери были очарованы и с нетерпением ждали нашей помолвки и венчания. Но опять же, хотя Кристо и сделал мне предложение самым достойным образом, я ему отказала, объяснив, что меня слишком пугает мысль о новом браке.

"Нет, давай попробуем по-другому", – сказала я, гадая, поразила ли я его так же, как Петра. Но нет, он воспринял всё вовсе не так, как Пётр. Он только прищурил близорукие глаза, сморщил дивный нос и рассмеялся.

"Хорошо, Тамара, – согласился он, – давай попробуем".

Так мы и сделали.

На сей раз рандеву состоялось в величественной гостинице "Европейская", в роскошных апартаментах, где всё было прекрасно и обставлено со вкусом. По углам не красовались плевательницы, и не было ночных горшков; поблизости не играл дрянной, запинавшийся скрипач. На стене висела только одна картина, и притом хорошая, и повсюду были цветы, живые. Бордовые шторы были задёрнуты, в камине весело трещал огонь. Возле дивана стоял маленький чайный столик. На нём шумел небольшой серебряный самовар и стояли тарелки с бутербродами, пирожными и всяческими сладостями. На одной из тарелок лежала красная бархатная шкатулка для драгоценностей.

"Это подарок тебе, Тамара, – произнёс Кристо, указав на шкатулку. – Взгляни, вдруг понравится".

Я с любопытством открыла мягкую вельветовую коробочку и вскрикнула от восторга. Там, на белом атласном фоне, лежал крупный рубин, похожий на каплю крови.

"Каждый раз, когда ты будешь на него смотреть, Тамара, ты будешь знать, что моё сердце принадлежит тебе, а когда его наденешь, на тебе будет капля моей крови".

Мы долго пробыли перед камином. Потом огонь стал мерцать, и тускнеть, и пропадать вовсе. А когда он, зашипев, наконец превратился в тлевшую кучку, которая постепенно всё более серела, пока не стала пеплом, прежнее жалкое ощущение одиночества и разочарования охватило меня вновь.

"Всё бесполезно, Кристюша, – прошептала я, – абсолютно бесполезно. Ты мне дорог, и добр, и понимающ, и тут так прекрасно, но я не могу остаться. Мне нужно уйти, и я не вернусь. Это не твоя вина. Должно быть, это со мной что-то не так …"

"Возможно, Душенька, ты через слишком многое прошла, и те потрясения слишком глубоко тебя ранили. Видимо, ты пытаешься заставить старые раны затянуться, когда тебе следовало бы позволить это сделать времени. Однако я буду тебя ждать, Тамара, и когда ты, почувствовав себя иначе, за мной пошлёшь, я приду к тебе когда и куда угодно. А пока лишь пообещай мне, что будешь носить 'кровь моего сердца', хорошо?"

Я грустно покачала головой.

"Нет, Кристо, этого я тоже не смогу пообещать. У меня не должно быть ничего, что могло бы меня удержать. Я обязана быть свободной – свободной, чтобы в нужный момент самой распорядиться своей судьбой, выбрав только свой путь. Как это произойдёт, я не знаю. Но, быть может, когда-то придёт тот день".

"Что ж, в любом случае всегда помни, что я есть на Земле", – сказал Кристо.

Вот так всё и закончилось, и я шла по Невскому, машинально заглядывая невидящим взором в освещённые витрины. Я опять потерпела неудачу. Сначала как жена и мать, а теперь дважды – с Петром и Кристо, которые, по-видимому, оба меня любили.

Цыганская тропа

Тем летом, к негодованию моей семьи, я наотрез отказалась ехать в Стронское и сняла небольшой домик, дачу, в Царском Селе, поблизости от Большого дворца.

Чтоб успокоить Мамусю и Папусю, которые в отчаянии восклицали, что это не только неверно, но и попросту неприлично в моём возрасте жить совсем одной, я взяла с собой в качестве компаньонки мисс Бёрнс, зная, что та не была столь же беспокойной и докучной, как Няня с её орлиным взором и склонностью к взбучкам! Кроме того, мисс Бёрнс, старея, стала много спать, и это было одной из главных причин её выбрать. Что-то подозревая или будучи раздражена, она просто восклицала: "В самом деле? Тамара, это шокирует!" – с чем нетрудно было справляться. Оставляя её на даче вести хозяйство и руководить прислугой – два вида деятельности, что она обожала, – я разъезжала в своём автомобиле, сама садясь за руль и отправляясь из Царского в Гатчину, Павловск и Красное Село, иногда за один день.

В Красном, в том старом доме, где родились мои малышки, ныне жили молодожёны, и, проходя мимо этого места, я задавалась вопросом, чувствовала ли новобрачная то же, что и я, слыша флейту пастуха, начальные звуки "Генерального марша" да голоса старых торговцев рыбой и лоточников.

В летнем театре я пару раз видела, как танцевала Лидия, и однажды она меня узнала и прислала надушенную записку такого содержания: "Забудьте обо всём, маленькая княгиня, и найдите в жизни настоящее счастье".

Тем летом Гриша и Бэй жили в Красном, и я недолго побыла с ними, когда родился их первенец.

И, конечно же, почти каждый день я виделась с Ванькой и Танькой, проводя с ними по многу часов. Но в основном я танцевала и флиртовала, снова поражая пожилых дам, повторявших, что я прыткая и дикая, и удивлявшихся, отчего, Боже правый, дорогая Марина, моя мама, позволяла мне жить в Царском без присмотра.

И тут внезапно, как гром среди ясного неба, грянула роковая весть из Сараево, ознаменовавшая собой вступление в период великих исторических потрясений во всём мире и изменившая раз и навсегда нашу жизнь. Это случилось в день знаменитых офицерских скачек в Красном, где Ваньке предстояло участвовать в присутствии императора.

Гигантская толпа ожидала прибытия президента Франции, месье Пуанкаре́. Новость о событии в Сараево распространилась, словно лесной пожар.

"Война, – прошептал кто-то у меня за спиной. – Это значит, что будет война".

Охваченная паникой, я подскочила и бросилась искать Ваньку. Ведь если бы началась война, то полк Ваньки ушёл бы туда одним из первых. Я застала его рассеянно наблюдавшим, как седлали его коня. Его глаза сияли, щёки раскраснелись.

"Слышала