Хроники «Бычьего глаза» Том I. Часть 1 - Жорж Тушар-Лафосс

можно судить из нижеследующего. В молодости Сегье поступил в картезианский монастырь, располагая принять монашество. Будучи, однако же, тревожим искушениям, которых не могло победить уединение, он сознался в этом настоятелю. Последний не нашел ничего лучше, как звонить в колокол каждый раз, когда его обут нечистые помыслы, чтобы известить братию, предуведомленную заранее о необходимости молиться за грешника. Неофит буквально последовал совету своего начальника; но можно злоупотреблять и самыми лучшими вещами. Сегье так часто прибегал к звону, что оглушенные соседи начали жаловаться и ему был запрещен этот странный род извещения. Высокий сановник был еще в цвете лет, когда исполнял свое щекотливое поручение, а потому не особенно погрешив можно сказать, что демон – искуситель молодости – соблазнил его приподнять королевскую косынку.

* * *

Как бы там ни было, не смотря на строгий обыск, посещение канцлера принесло отрицательный результат, который не удовлетворил кардинала. Шпионы его, которыми монастырь окружен был с утра, видели, как таинственная шкатулка быстро перешла из комнаты Анны Австрийской в келью игуменьи. Но фрейлина, которой было поручено это перенесение, заметив, что за ней наблюдали, донесла об этом королеве, а последняя на всякий случай придумала штуку, которую игуменья обещала подержать. Хотя эта монахиня, госпожа Понтшато, была родственницей кардинала, тем не менее, выказала преданность своей государыне вопреки собственному благоденствию. Будучи спрошена о содержании шкатулки, она обязательно солгала и объявила, что в шкатулке заключались только ленты, кружева и галуны, присланные королевой для украшения храма.

Кардинал обманулся; ему нужна была жертва, и не смотря на родство, госпожа, Понштато пострадала: кардинал переместил ее в Муленский монастырь.

Но настало время для Ришельё заниматься более важными делами: в то время, когда он предавался этим интригами испанцы вступили в Пикардию и задумали совершить сообща с имперцами движение на Париж, которым руководил славный Иоганн Верт. С другой стороны, англичане, вследствие пламенных просьб, были недалеки подать руку помощи кальвинистам, готовым еще раз на восстание. Кардинал, который в виду большой опасности спускался ниже уровня обыкновенных людей, струсил в этой крайности.

– К которому неприятелю идти прежде на встречу? – спросил он у отца Жозефа, сохранявшего холодное и стоическое мужество…

– К герцогине Шеврёз, – отвечал монах.

– Какой странный ответ.

– Разве вы не видите, – возразил капуцин: – что эта женщина, которая так недавно приехала из Лондона в Мадрид, заключит на ложе Филиппа союз, начатый в спальне Карла! Итак, если последний, удовольствуясь кораблями, которые обещает ему Испанский король, пойдет на Францию, нам зададут хорошего трезвону… Необходимо стараться воспрепятствовать.

– Но как же, отец Жозеф?

– Призвать герцогиню, как можно скорее, чтобы она не имела времени действовать в Мадриде.

– Курьер может отправиться сегодня вечером; но простить этой развратнице, когда она изменяет…

– Зачем же прощать? Прикажите строжайше возвратиться во Францию, под карой конфискации имений, и держать ее вдали от Парижа под бдительным надзором.

– Совет хорош; Мари, Роган будет жить в своем имении близ Сомюра.

И Ришельё немедленно приказал исполнить маневр, обеспечивавший ему победу над непримиримым врагом.

Глава XVII

Замок Гарделль. – Красавец Горвилль. – Странный пустынник. – Портрет Анны Австрийской, – Нашествие неприятеля. – Совет отца Жозефа Трамблая. – Буильон главноуправляющий финансами. – Основание французской академии. – Корабль. – Фрейлина Луиза Мотье Лафайетт. – Отец Коссен. – Примирение. – Объяснение. – Автограф Людовика ХIII. – Посещение королем визиток улицы Сент-Антуан. – Соединившиеся супруги. – Письмо королевы к госпоже Шеврез. – Беременность Анны Австрийской. – Публичные увеселения. – Вопрос о первенстве. – Дуэль пятерых. – Сен-Жерменский балкон. – Кавалер в белых перьях. – Близнецы.

В пяти милях от Сомюра, на склоне цепи холмов, окружающих уединенную, но прелестную и долину, возвышается замок Гардель, здание двенадцатого столетия; укрепленный четырьмя большими башнями с остроконечными вершинами. Первоначальные обитатели этого замка, желая увековечить свои подвиги, велели изобразить над главным входом полумесяц, как знак крестовых походов, в которых они участвовали. В оружейной зале сохранились трофеи, отнятые у неверных: печальные архивы, напоминавшие продолжительное безумие, единственным результатом которого было исполинское кровавое пятно, разлитое по земле, где покоится Спаситель. Исторический Гарделль господствует как древний владыка над долиной. Природа как бы постаралась украсить это маленькое владение: рощи, луга, хорошенькие хижины с виноградниками разбросаны там, словно на картине Клод-Лоррэна. Серебряный поток извивается по цветущим лугам. По равнине проходит дорога, обсаженная ольхами.

Пейзаж этот сохранял еще свою весеннюю одежду, когда к концу июля 1636 г. тяжело нагруженная карета, запряженная четверкой сильных лошадей, представилась изумленным взорам полудиких племен и медленно начала взбираться на крутой скат холма к замку. В карете этой ехала г-жа Шеврез, призванная во Францию грозной депешей короля. Гарделль, старинная кастеляния Роганов, принадлежала герцогине по наследству; она также гордилась полумесяцем, изваянным над дверями, и герцог Шеврез должен был, что бы ни говорили, принять как приданое жены, эту вполне историческую и символическую принадлежность.

Мари, привыкшая к шумному движению дворов, к ухаживанию любезных кавалеров, нашла бы пять лет раньше чрезвычайно скучным подобное жилище. Но эта знаменитая красавица достигала тридцатишестилетнего возраста; хотя она была еще очень хороша и увлекательна, однако чувствовала в груди охлаждение жара, долго бывшего неисчерпаемым, который дозволил ей принимать и с одинаковой быстротой разбивать столько цепей любви. Она чувствовала, что ослабела; немало от продолжительного, ревностного служения Киприде. Подруга Анны Австрийской увидела себя без особого сожаления, заключенной в Гарделе с красавцем Горвиллем. Ибо наконец преобразование женщины, так любившей похождения, не может быть безусловным в тридцать шесть лет.

В глубине провинции Мари испытывала род блаженства, которого никогда не знала, счастье, которое ощущают, живя на лоне природы, решившись пользоваться ее щедрыми благодеяниями. Изгнанница дворцов научилась любоваться и восходом солнца и щебетаньем птичек, и расцветом розы, и видимым почти произрастанием травы; тихие вечера долины освоили ее со своей прелестью; песни полян показались ей гармоничным, и она сознала мысль истинного величия при виде грозной бури, или неба, усеянного звездами. Надобно ли прибавлять, что герцогиня почувствовала в себе новый источник наслаждений; Горвилль, сделался в Гарделе более обольстительным обожателем, чем его предшественники; его любили более всех. Изгнанница осознала философскую истину: ей показалось очевидным, что общества с и их шумом, изысканностью, претензиями, суетливостью, удовольствиями составляют лишь, искусственную жизнь, исполненную ошибок, обольщений с пошлой, дорогой, часто с опасной приправой, которая, желая украсить природу, искажает и унижает ее.

Но есть в нас страсть, которой ничто погасить не в состоянии; она кладет на сердце горячее, неизгладимое клеймо… и эта страсть – мщение. Фортуна Ришельё смущала сон Мари, тревожила ее деревенскую любовь, не давала заниматься чтением, примешивала желчь к краскам, которые набрасывала она на полотно и