Книжный магазин в Мейфэре - Элиза Найт

в столовую и кухню. Стол из красного дерева и такие же стулья, обитые золотистым шелком (свадебный подарок Дианы), занимали видное место в столовой. Фарфоровый чайный сервиз с золотыми ободками – еще один свадебный подарок – стоял на столе; в центре лежали аккуратно свернутые льняные салфетки с вышитой монограммой нашей молодой семьи. Аромат тушеного мяса с луком напомнил мне, как давно я не ела.

Из задней части дома послышались шаги, и я вдруг сообразила, что мы здесь не одни.

Я поспешно сделала Питеру знак спустить меня на пол и оправила кремовую юбку из джерси. Хотя у нас скромный доход и мы бедны по меркам наших друзей и семьи, все же мы не будем ни в чем нуждаться благодаря предстоящей службе Питера в банке, моим писательским гонорарам и содержанию от наших родителей. Мы даже смогли позволить себе прислугу. Взяв пример с мамы, я наняла опытную экономку – Глэдис Брюс, крепкую женщину с доброй улыбкой и карими глазами, от которых ничего не ускользало. Наполовину уроженка Ямайки, наполовину британка, она с радостью приняла мое предложение. После смерти отца Глэдис отослала свою мать обратно на остров, а сама предпочла остаться в Лондоне. Ее рекомендовали как безупречную служанку, умеющую держать язык за зубами.

Глэдис приветствовала нас двумя бокалами шампанского и многозначительной улыбкой.

– Добро пожаловать домой, мистер и миссис Родд. Обед почти готов. Не хотите ли передохнуть в гостиной? Я разожгла там огонь в камине.

– Это звучит восхитительно. Спасибо вам, Глэдис.

Ничего не может быть лучше пузырьков шампанского, от которых щиплет язык.

– Это ты восхитительна.

Питер, само очарование, повел меня в гостиную.

Я плюхнулась на диван, мечтая скинуть туфли и поджать ноги. Однако заставила себя выпрямиться и принялась размышлять, какой цвет краски подошел бы для этих стен.

В трехсотлетнем камине потрескивало пламя, уютный запах древесного дымка смешивался с ароматом домашней еды. О, как приятно здесь будет читать! На меня внезапно нахлынула ностальгия по амбару в поместье Астхолл, переоборудованному в библиотеку…

Питер поставил свой бокал на каминную полку и повернулся ко мне. Выражение его лица сменилось на серьезное. Проведя с ним несколько недель в Риме, я поняла, почему мой отец как-то сказал: «Когда Питер разговаривает, он похож на хорька, которому зашили рот». Я прикусила губу, чтобы не рассмеяться. Бедный Питер! Он пребывал в блаженном неведении – и слава богу.

Я улыбнулась ему над бокалом с шампанским, как и следует счастливой жене, которая в очередной раз упрятала поглубже назойливую ярость, так и норовящую вырваться на свободу.

– Что такое, дорогой?

– Завтра я начну работать в банке.

Он провел пальцами по лацкану, словно репетируя, как будет оправлять свой пиджак завтра утром.

– Ты справишься блестяще.

На самом деле я не имела об этом ни малейшего представления. И если бы поинтересовалась прежними местами его работы, то склонилась бы к мысли, что все как раз наоборот. По каким-то неведомым мне причинам Питер никогда не удерживался на службе. Но он заверил Па, что женитьба меняет дело.

Конечно, его семья приводила аналогичные аргументы и даже зашла так далеко, что собралась сильно урезать его содержание.

– Надеюсь. – Он допил шампанское и направился к викторианскому погребцу, принадлежавшему моему деду, чтобы налить себе приличную дозу бренди. – Ты хочешь?

– Нет, спасибо, дорогой. – Я подняла свой наполовину опустевший бокал с шампанским.

– Ну, как угодно. – Обернувшись ко мне, Питер сделал большой глоток бренди. – Я хотел бы пригласить своего босса с женой на ужин в знак благодарности за то, что он взял меня на работу.

– Я продумаю меню.

И я сразу же начала мысленно составлять список самых популярных блюд, которые Ма обычно подавала гостям. Латук и гороховый суп; может быть, копченая пикша à la crème [18], или суп из сельдерея, затем boeuf braisé [19]. А вместо пудинга – мороженое. Французское вино и…

– Нет, нет, – задумчиво возразил Питер. – Полагаю, «Ритц» – идея получше.

О, как несправедливо!

Ужин на четверых там обойдется в недельное жалованье, а может, и дороже, если Питер закажет бутылку их лучшего вина – что он непременно сделает. Я надеялась, что его транжирство в Риме объяснялось радостным возбуждением новобрачного. Однако это явно было не так.

– Дорогой! – поставив бокал на журнальный столик, я скрестила руки на коленях, стараясь говорить сдержанно. Не впервые с того дня, как мы обменялись клятвами. – Согласись, что прекрасный ужин дома – мероприятие более интимное и приятное. И возможно, твой босс углядит в приглашении сюда надлежащую скромность со стороны своего служащего.

Питер насмешливо сузил глаза, словно я стащила с его тарелки последний кусок пудинга.

– Я собираюсь сделать себе имя в этом банке, Нэнси. Скромность – это последнее, что нужно демонстрировать, если я хочу показать свои способности.

Пускать пыль в глаза, идя на расходы, которые не можешь себе позволить, тоже плохой способ заявить о своих блестящих способностях. Однако я предпочла промолчать.

Правда, это не имело никакого значения, поскольку на следующее утро, в свой первый день, Питер опоздал на работу.

Я надеялась, что это не показатель того, как будет строиться его карьера и наше финансовое положение. Однако уже имела на этот счет некоторые сомнения.

Глава 4

Люси

Трехчасовая поездка в Дербишир вместе с Оливером была приятной, особенно когда улицы Лондона сменились сельскими пейзажами. Люси любовалась пестрыми холмами и коттеджами, рассеянными по долинам. Они проезжали по извилистым проселочным дорогам мимо руин, древних лесов и больших поместий. Разговор шел в основном о любимых книгах. Люси призналась в глубокой привязанности к «Франкенштейну» и «Гордости и предубеждению» (помимо уже упомянутой «В поисках любви»). Приподняв бровь, Оливер заметил, что эти две книги очень разные. Люси возразила: вовсе нет, ведь обе оказывают глубокое эмоциональное воздействие на читателей.

– А как насчет вас, Оливер?

– Я фанат Оруэлла. Особенно люблю «1984». Он писал эту книгу на отдаленном острове в Шотландии, будучи болен туберкулезом. А еще, судя по всему, Оруэлл обладал даром провидения.

Автомобиль подъехал к позолоченным кованым воротам, по обе стороны от которых приютились две сторожки. Люси вообразила, как их когда-то охраняли стражники в доспехах. Когда машина остановилась, вышел охранник, взглянул на Оливера, нажал на кнопку, и ворота открылись.

Оливер опустил стекло со своей стороны и, когда они въехали внутрь, помахал привратнику в знак благодарности.

Люси испустила восторженный вздох при виде Чатсуорт-хауса. Хотя на овец, щипавших траву в двух шагах от великолепного здания, оно не производило никакого впечатления.

– Ну вот мы