И на дерзкий побег - Валерий Николаевич Ковалев

— Что домашние, пишут? — снял фуражку комбат.

— Угу, — переключил скорость. — На неделе получил от жены письмо.

— Ну и как они там?

— Тяжко. Отступая, немцы сожгли село, живут в землянках. Землю пахали на себе, с грехом пополам отсеялись.

— Как это на себе? — повернул голову комбат.

— Да как? Пять баб в упряжке, одна за плугом. Такие вот дела.

Замолчали. Ровно гудел мотор, под колеса уносилась мокрая лента асфальта.

— Товарищ майор, — прервал молчание шофер. — Когда начнут увольнять в запас? Очень уж домой охота.

— Уже начали. Список батальона в дивизии. Ты там в первой очереди.

— Спасибо, — растроганно засопел носом.

Через полчаса въехали в Бреслау.

Штаб находился в центре в одном из уцелевших зданий. На площади пленные разбирали баррикады. Въехали в охраняемый двор, там стоял десяток автомобилей с мотоциклами, припарковались рядом.

— Жди меня здесь, — выпрыгнул из кабины Лосев и, одернув гимнастерку, направился к входу.

Миновав стоящего у двери часового, вошёл внутрь, кивнул говорившему по телефону дежурному, взбежал по ступеням на второй этаж. Прошагав длинным коридором и здороваясь со знакомыми офицерами, вошёл в приемную, доложился адъютанту.

— Присядьте — ответил щеголеватый, с усиками капитан и снял трубку одного из телефонных аппаратов.

— Товарищ полковник, майор Лосев прибыл. Слушаюсь, — опустил на рычаг. — Обождите.

Лосев присел на один из стульев у стены, потянулись минуты ожидания.

Нового комдива не любил. Дивизию тот возглавил в январе 45-го, прежний, генерал-майор Круглов, ушел на повышение. С этим же отношение не сложились.

В отличие от Круглова, благоволившего штрафбату и считавшего его самым боеспособным подразделением, Шмыгаль, так звали полковника, окрестил его личный состав уголовниками. При первой возможности бросал в бой, рапорта Лосева о награждении отличившихся и реабилитации раненых подписывал со скрипом.

Как-то раз Лосев в сердцах высказал ему всё, за что комдив хотел снять его с батальона. Отстояли начальник штаба и куратор из «СМЕРША».

Минут через десять из начальственного кабинета появился упитанный финансист с папкой, просеменил к выходу.

— Теперь вы, — кивнул адъютант на обитую черным дерматином дверь.

Встав и пройдя к ней, отворил.

— Товарищ полковник! — сделал несколько шагов вперед. — Майор Лосев по вашему приказанию прибыл, — поднял к виску руку.

Сидевший в дальнем конце кабинета под портретом Верховного комдив сдвинул брови. Был он лет на семь старше, с глубоко сидящими глазами и бритой головой.

— Ты что себе позволяешь, мать твою?! — грохнул по столу кулаком.

— Не понял? — в свою очередь нахмурился майор.

— С час назад мне звонил военный прокурор! За что изувечил польского офицера?!

— Не увечил. Чуть повоспитывал. Хамски себя вёл, — глядя поверх головы начальника, ответил Лосев.

— Издеваешься!? — тот налился краской.

— Попрошу на меня не орать, — тихо сказал майор. И было в его голосе что-то, отчего комдив сбавил пыл.

— Ладно, — буркнул, — езжай к прокурору. Разберусь с тобой позже.

— Есть, — Лосев развернулся через левое плечо и вышел.

В приемной выяснил у адъютанта, где находится гарнизонная прокуратура. Миновав коридор, спустился вниз.

Глава 3

Трибунал

«Военные трибуналы рассматривают дела, отнесенные к их подсудности «статья 27» Уголовно-Процессуального Кодекса РСФСР и соответствующими статьями Уголовно-Процессуальных Кодексов других союзных республик (статья 8 Положения о военных трибуналах и военной прокуратуре и статья 7 Указа Президиума Верховного Совета Союза ССР от 22 июня сего года «О военном положении»).

Военные трибуналы округов, фронтов, флотов, армий и флотилий, кроме того, рассматривают дела, отнесенные к их подсудности Постановлением ЦИК Союза ССР от 10 июля 1934 года. (СЗ СССР, 1934, N 36, ст. 284).

Предусмотренные в статьях 8 и 9 настоящего Положения дела подсудны:

а) военным трибуналам при дивизиях — до командира роты включительно и приравненных к нему по служебному положению лиц;

б) военным трибуналам при корпусах — до командира батальона включительно и ему соответствующих лиц;

в) военным трибуналам при армиях (флотилиях) — до помощника командира полка включительно и ему соответствующих лиц;

г) военным трибуналам при военных округах, фронтах и флотах — до командира неотдельной бригады включительно и ему соответствующих лиц…»

— Всё было, как рассказали? — спросил, расхаживая по скрипучему паркету военный прокурор. Чем-то похожий на Кагановича, с брюшком и в звании полковника юстиции.

— Именно, — ответил сидевший за приставным столом Лосев. — Мои офицеры здесь не при делах.

— Ну-ну, — прокурор уселся напротив и забарабанил по столу пальцами. — Значит так. Сейчас пройдете в двенадцатый кабинет к следователю, он примет объяснение. А завтра пришлёте офицеров, что были с вами.

— Вас понял, товарищ полковник, — встал со стула. — Разрешите идти?

— Идите.

Нужный кабинет с табличкой «Старший следователь Раткевич» оказался этажом выше. Постучав в дверь, Николай вошел, доложился.

— Присаживайтесь, — холодно блеснул очками сухощавый капитан в габардиновом[27] кителе и с медалью «За боевые заслуги».

«И на груди его могучей, одна медаль висела кучей», — промелькнуло у Лосева в голове. Он сел на стул против канцелярского стола со стопкой пухлых папок, выжидающе уставился на военюриста. Последний встал со своего места, извлёк из открытого сейфа ещё одну папку — тонкую.

— Польская комендатура передала на вас материалы о нанесении увечья их поручику, — открыл, усевшись в старинного вида кресло. — Что имеете сообщить? — достал из ящика стола несколько листов бумаги и взял в пальцы авторучку.

Лосев снова рассказал то же, что и прокурору. Раткевич аккуратно записал.

— А теперь вопрос. Угрожали ли бывшие с вами офицеры оружием патрулю?

— Такого не было, — ответил Николай, выдержав прозрачный взгляд.

— Хорошо.

Дополнив объяснительную, военюрист протянул бумагу Лосеву.

— Читайте.

— Всё верно, —