Луис Ламур - К далеким голубым горам

— А-а, да-да… Рэли. Ну что ж, за последние несколько лет он сделал себе имя, не так ли? Люди говорят об этих новых землях. А я думаю, действительно ли они новые.

— Кто знает? Куда человек может добраться, там он побывал. Говорят, ирландцы плавали за море в давние времена, и валлийцы тоже, под командой Мадока.

— Ну, по крайней мере ирландцы, — отвечал он. — Знаете ли вы рассказ о Гудлифе Гудлаугсоне, который в 1029 году отплыл от западного берега Ирландии с северо-восточным ветром и был отнесен далеко на юго-запад? В конце концов он нашел укрытие на уединенном берегу и обнаружил там Бьорна Асхбраудсона, который покинул Ирландию за тридцать лет до него. Среди нас это известная история, и других таких немало.

Были когда-то датчане, осевшие в Ирландии, которые слышали старые ирландские рассказы, и многие годы среди них земля, которую нынче называют Америкой, звалась Большой Ирландией, ходили еще рассказы о том, что ирландцы бывали в дальних западных землях точно так же, как и в Исландии.

— Я этих историй не знаю. Знаю только, как уже сказал, что куда люди могут добраться, они обязательно доберутся, и так уж разве трудно пересечь море? По-настоящему опасно плавать вдоль берегов, а люди плавали из Египта на Крит и даже к западным, океанским берегам Испании еще во времена Соломона, а это куда большее расстояние, чем от Исландии до Америки.

Мы толковали о многом, и разговор был приятный. Но время шло, и наконец Лила толкнула меня ногой под столом.

— А теперь мы отправляемся, — сказал я.

— Отправляйтесь, и да пребудет с вами Всеблагий Господь, — сказал Эдмунд Прайс.

— Благодарю вас.

Я повернулся к двери, где уже стояла Лила, и полез за кошельком. Эдмунд Прайс, подняв руку, остановил меня:

— Пожалуйста, позвольте мне заплатить, Барнабас Сэкетт.

Уже сидя в седле и выезжая из городка, я сообразил, что он назвал меня моим именем и фамилией!

Остров Англси был низменный, плоский и залитый солнцем. Мы торопливо проехали по берегу к тому месту, откуда должны были продолжить путешествие по воде, и явных преследователей за собой не заметили.

Где сейчас Абигейл? Где наш корабль? Далеко ли ушел в море? Кто стоит на руле? Кто старается удержать фок-мачту на далекой звезде?

Мы ехали через муры — вересковые пустоши, мимо тихих ферм, между каменными стенами, защищающими поля справа и слева. Наконец мы выбрались к бухте Трертур-Бэй и наши там небольшой домик, выстроенный из плавника и оштукатуренный, уютную и теплую хижинку под низкорослыми деревьями, увитую со всех сторон виноградом и окруженную цветами; одной стороной она смотрела на бухту, другой — на гору, поднимающуюся на севере.

У двери мы остановили лошадей. Лила позвала, открылась низенькая дверь, и оттуда появился высокий человек — очень высокий; когда он выпрямился, вынырнув из-под притолоки, он оказался выше, чем Лила; лицо его украшала рыжая борода, а на плечах под ветхой рубашкой перекатывались мускулы.

— Эге! — он глянул на Лилу. — Ты никак вернулась домой, а? А кто этот молодец?

— Его будущее отдано моей хозяйке. Нам нужна лодка, Оуэйн.

— Лодка? И куда ж ты поплывешь, сестренка?

— В Ирландию, чтоб найти там корабль в Америку.

— В Америку, говоришь? Ты что, собралась туда?

— Это — моя судьба.

— Ну что ж, поищи там нашу родню. Были среди наших такие, что уплыли с Мадоком, давно, давным-давно. Потом другие — те отправились позже искать их. А как-то я толковал с датчанином, который плавал туда на ирландском корабле. Он был старик уже, очень старый, но говорил о диковинных делах — о пальмах, как в Африке, о высоких каменных строениях, о людях, которые носят перья. Ты собралась в дикую страну, но приехала как раз вовремя — у нас тут стоит со стороны моря корабль, уходящий в Ирландию, так что если ты поспеешь его поймать… Маленький, но крепкий и мореходный. Капитан на нем из Исландии. Но как добраться туда? Не представляю, как это сделать.

— Это далеко?

Он шевельнул тяжелым плечом:

— Хочешь знать — спроси у ветра. — И перевел взгляд на меня. — Это вы из-за своей девушки торопитесь? Или вас кто-то ищет?

Я улыбнулся:

— И то, и другое понемножку. Девушка — само собой, конечно, ибо я ее очень люблю и хочу быть с ней. А что до тех, кто меня ищет, — если меня поймают, мне туго придется, а потому не думаю, что я дам им себя схватить. Море слишком близко, а шпага у меня слишком острая. Будет драка, думаю.

Он хохотнул — где-то там, глубоко в могучей груди.

— Вот это слова мужчины. Заходите, — он сделал жест рукой к двери. — Мама на тебя поглядит, Лила. И покорми его. Похоже, сила ему может сейчас понадобиться, а если он поплывет с исландцем, так она ему понадобится вдвойне. Идите. А я пока поищу лодку, и если появятся чужаки, так сообщу вовремя. Ешьте, отдыхайте… Поговори с мамой, Лила, пусть послушает твой голос, чтоб в будущие годы могла вспоминать..

Мы, пригнув головы, вошли в дверь — правда, пригибаться нам пришлось не так сильно, как ему, когда он выходил.

Внутри было прохладно и тихо. Вокруг — горшки и котелки, добрый запах стряпни. Нас встретила женщина — высокая, худая, с седыми волосами; годы не тронули ее лица морщинами, но глаза у нее были старыми, как камни снаружи, — но не холодными.

— Это ты, Лила? Давно тебя не было, девочка.

— Я проездом.

— Я слышала, что ты говорила. Значит, ты приехала — и тут же уезжаешь. Да, в далекую землю ты собралась, но с нами всегда так было. Так много наших уехало, так мало вернулось. Либо море забрало их, либо дальние берега… Не знаю.

Она, легко двигаясь, ставила на стол пищу.

— Вот это — баранина с муров над морем. Овцы едят соленую траву, и мясо у них — самое лучшее, какое быть может. Ешь, парень, и не торопись. Еда останется с тобой и память о ней — там, куда ты собрался. Моя мама говорила, что всегда надо везти с собой груз воспоминаний, независимо, везешь ли что еще, ибо когда все потеряешь, память все же останется.

Она перевела взгляд на Лилу:

— Девочка, а твоя хозяйка — добрая женщина?

— Что да, то да. А вот это — хороший мужчина, хоть сперва я в нем сомневалась. Я не думала, что для нее достаточно хорош хоть какой мужчина. А теперь я не боюсь с ним плыть. Только исландцу придется держать ухо востро, а то вот этот вмиг завладеет его кораблем.

— У тебя есть дар, девочка. Что ты видишь?

Лила подняла глаза.

— Про это я не буду говорить, мама.

— Да брось! Или все так плохо?

— Нет, — она заколебалась, разглаживая сильными белыми руками юбку. — Только темные времена ждут нас впереди, темные, темные времена. Я там выйду замуж, мама, и умру там тоже, оставив после себя сына.