В поисках Солнца - Ален Жербо

Тем не менее, несмотря на все это, там все еще есть несколько чистокровных таитян, хотя их не встретишь днем, потому что они всю ночь рыбачат на рифе, откуда ранним утром несут свой улов на рынок. Этот рынок — одно из редких живописных мест, которые еще можно найти в современном Таити, с его яркими рыбками, тропическими фруктами, пахнущими так сладко, и огромными гроздьями бананов. Иногда там можно увидеть и прекрасные образцы местной красоты.

Я часто развлекался, прогуливаясь по набережным, где всегда можно увидеть многочисленных и неизбежных маленьких китайцев, занимающихся рыбной ловлей, и где шхуны, прибывающие из Туамоту, разгружают грузы перламутра, который для многих людей олицетворяет романтику и поэтические приключения, а для меня означает только эксплуатацию и дух торговли.

Однажды я заметил крепкий кеч с названием «Curieuse», нанесенным на корму. Один взгляд на его округлые линии сказал мне, что это за судно. Это был тот самый отважный маленький корабль, на котором Раллье дю Бати совершил долгое путешествие к островам Кергелен и который он продал в Австралии после начала войны. Семейные узы удержали его во Франции и помешали ему осуществить свои мечты и совершить кругосветное путешествие после посещения Таити и Полинезии, но «Кюрьез» была там, куда владелец так хотел бы ее привести.

Однако моя жизнь на борту в Папеэте не была полностью одинокой. Было несколько молодых таитян, которые пришлись мне по душе, потому что они любили играть и в них еще сохранились некоторые древние качества их расы. Только им было позволено подниматься на борт Firecrest, и они оживляли лодку своими песнями и смехом. Мы всегда устраивали бесконечные соревнования по прыжкам в воду и водному поло.

Каждое воскресенье я нанимал такси, и мы все вместе, веселая компания, отправлялись на прекрасный пляж в Арне, недалеко от гробниц королей Помаре. Там мы великолепно катались на волнах, и когда солнце садилось за Мореа, я возвращался на свою лодку, измученный усталостью, и засыпал на палубе под звездами, погружаясь в тот глубокий, удовлетворяющий сон, который приходит после крайней физической усталости.

На Таити мне было очень трудно удовлетворить всю свою тягу к какому-либо виду активного спорта; там была только слабая имитация теннисного корта и плохое футбольное поле, пересеченное дорогой, где за все время моего пребывания на острове не было ни одного признака матча. Спорт, по-видимому, не пользовался особой поддержкой со стороны правительства.

Жербо в гостях у королевы Таити Марау.

Напротив дворца губернатора стоял дом, утопающий в зелени — это был дом Марау Таароа а Тати, вдовы короля Помаре V. Я часто навещал ее, и мои беседы с ней, бывшей королевой Таити, произвели на меня неизгладимое впечатление и вызвали глубокую благодарность к этой даме, которая так много рассказала мне о древних легендах старого Таити, его эпической истории и замечательной литературе. Часто, во время долгих одиноких часов за рулем, я вспоминал свою старую подругу, которая с присущей ей красноречивостью и чрезвычайным достоинством рассказывала о чудесной истории своего рода и клана; она была настоящей королевой, рожденной, чтобы править и командовать.

Я также вспоминаю посещение долины Папеноо, чтобы увидеть Терии а Териотераи, прямого потомка одной из величайших таитянских семей. Я очень хорошо помню его чрезвычайную вежливость и радушный прием, а также двух других гостей, иностранных торговцев, которые не интересовались ничем, кроме своего бизнеса. Рыночная цена копры постоянно врывалась в наши разговоры о прошлом!

Долина Папеноо, которая когда-то была самой густонаселенной на всем архипелаге, теперь, увы, почти опустела, и смешанное население метисов и китайцев не представляло для меня никакого интереса по сравнению с чудесной расой, которая так быстро исчезает.

Я направился к мысу Венера и памятнику, воздвигнутому возле тамариндового дерева, посаженного капитаном Куком, где Лондонское королевское географическое общество установило камень с надписью, которая, как говорят, является отметкой меридиана, нанесенной знаменитым мореплавателем для наблюдения за прохождением Венеры. Но эта история, вероятно, является лишь легендой, и упомянутый камень, скорее всего, является не чем иным, как ориентиром, установленным астрономом Уилксом через сто лет после Кука, чтобы измерить рост кораллов.

На Таити «Файркрест» был оснащен новым штормовым парусом и стакселем. 21 мая 1926 года я отплыл при слабом ветре, но это был ложный старт, потому что ветер стих, прежде чем я вышел из лагуны, и я оказался прибитым к одной из коралловых плит возле острова Моту-Ату. Выпрыгнув на риф, я оттолкнул лодку, а затем, взобравшись на борт, вернулся к причалу, не повредив корпус ни одной царапиной. Таким образом, моё отплытие было отложено до следующего дня. В море дни следуют один за другим с кажущейся монотонностью, но нет двух одинаковых дней. На следующий день ветер был довольно сильным! Легко выйдя из лагуны под свежим юго-восточным ветром, я был застигнут в конце канала внезапным порывом, который накренил Firecrest и разорвал грот от верха до низа, прежде чем я успел его опустить. В тот же момент весь остров исчез из виду в ливневом дожде. Стянув парус, я поплыл под тремя стакселями, мимо Хуахине и Раиатеа, куда к сожалению, я не смог зайти. На следующее утро остров Порапора (Бора-Бора) был всего в тридцати милях от меня, показывая мне свою печальную и унылую восточную сторону, единственную, которую видел Лоти. Но это было лишь иллюзией, потому что, когда я вошел в пролив, отделявший его от Тахаа, Порапора предстал передо мной сияющим, зеленым и плодородным. Ветер стих и было уже почти темно, когда передо мной открылся вход в Теава-нуи, «великую бухту». Тогда началось интересное плавание. Мне пришлось идти против ветра и течения, ориентируясь только по шуму прибоя на рифе, окаймлявшем пролив. Но эти опасности скоро остались позади и мне помог свет луны, которая рано взошла над едва вздымающейся лагуной между островами Тупуа и Порапора (Бора-Бора). Когда я приблизился к берегу, облака и проливной дождь скрыли все из виду, но я успел дважды определить местоположение вершины горы Пахия и острова Тупуа по компасу. Я бросил якорь на глубине пятнадцати саженей, и когда шквал прошел и луна снова появилась из-за облаков, я увидел деревянный причал и пристань Вайтапе менее чем в кабельтове (ста саженях) от меня. Даже при ярком дневном свете я не смог бы найти