Нефритовая лиса - Крис Велрайт

Белый Лотос посмотрела на неё с полуулыбкой, словно слышала это уже сотни раз.

— Конечно, — сказала она почти по-сестрински, — многие хотят выбраться. Редко кому по вкусу всю жизнь обслуживать чужие желания. Я тоже мечтаю однажды вырваться. Открыть небольшой и уютный чайный домик. Чтобы пахло мёдом и жасмином, чтобы ко мне заходили только те, кого я сама захочу видеть.

Она задумчиво уставилась на пыльный узор на столике.

— Но даже если ты выкупишь себя и выберешься… неужели ты не останешься мне должна? — её голос стал чуть строже. — Я думала, ты воспитана более благородно.

Она надула губы и обиженно посмотрела на Ицин. Та опустила взгляд.

— Конечно, я не забуду твою помощь. — Ицин почувствовала укол стыда. — И не брошу тебя. Мне нравится твоя мечта. Она… хорошая. Теплая.

Лотос мягко кивнула, немного смягчившись.

— А ты? Что ты хочешь, когда выберешься?

Ицин не ответила. В груди клубилось нечто слишком острое и тёмное для того, чтобы его можно было назвать мечтой. Она не видела перед собой чайного домика. Видела только одно — глаза Чжэня. И знала: рано или поздно она их встретит снова.

— Ладно, — отозвалась Лотос, не настаивая. — Не хочешь — не говори. Все мы носим в себе что-то, о чём молчим. А теперь… — она потянулась к шкафчику и достала свёрток с бинтами и глиняный пузырёк с мазью. — Давай, я помогу тебе перевязать ступни. Потом позову Чжа. Тебе нужно добраться до кухни ползком. Да, это будет унизительно. Да, будет больно. Но тебе придётся справиться.

Она мягко коснулась руки Ицин, и та, сжав губы, кивнула. Впереди был новый день.

* * *

Чжа день за днём помогала Ицин справляться с обязанностями, делая вид, что не замечает как в собственных глазах стоят слёзы. Но Ицин замечала. Особенно в те моменты, когда Чжа поправляла ей бинты на ступнях, тёрла ей плечи после тяжёлого дня или протягивала чашку тёплой воды. Она так сильно напоминала ей Тенин — верную, заботливую служанку из дома, что сердце Ицин невольно сжималось.

Теперь, вспоминая, как часто она игнорировала советы Тенин, как раздражалась на её заботу, Ицин чувствовала стыд. Тогда она думала, что раз уж она госпожа, то знает больше. А теперь, оказавшись на месте слуги, она поняла, как мало знала на самом деле.

Теперь она сама тянулась к Чжа. Прислушивалась. Искала взглядом. Ждала, как ребёнок — когда та войдёт в комнату и скажет, что делать дальше.

Они сидели на кухне, и Ицин мыла капусту в большом деревянном тазу, терпеливо обдирая с листьев грязь и пыль. Вода в тазу была мутной, а руки — снова стертыми до красноты.

— Как ты думаешь, — спросила она, не поднимая глаз, — Белый Лотос правда хочет мне помочь? Или это только из-за того, что ей нужна преемница?

Чжа шумно выдохнула, отложив в сторону нож для шинковки.

— Это обычное дело, — ответила она, вытирая руки о фартук. — Жизнь у таких, как она, коротка. Как у цветов. Ещё вчера ты в зените — на тебя молятся, тебе завидуют. А потом — и глазом моргнуть не успеешь, как появляется другая. Моложе. Свежей. Поинтересней. И всё — ты теперь тень.

— И что тогда? — Ицин подняла взгляд.

— Тогда всё зависит от того, успела ли ты что-то накопить, — ответила Чжа, вернувшись к шинковке. Капустные листья падали в таз, один за другим. — Только от этого. Здесь никто не держит старух. Не важно, сколько ты заработала для дома, сколько ночей провела с мужчинами, сколько улыбок из себя выдавила. Как только ты теряешь облик цветущей женщины — ты становишься никем.

Она замолчала на мгновение, будто отмеряя, что говорить дальше.

— В лучшем случае — тебя оставят здесь, присматривать за новенькими, надзирать или мыть полы, если хозяйка будет в настроении. А в худшем… — Чжа щёлкнула пальцами. — Отправят в другой бордель. Подешевле. Там, где клиенты не придирчивые. Или вовсе в рабство, в руки какому-нибудь разорившемуся купцу или крестьянину, которому не по карману жена, зато есть деньги на такую, как ты. А ещё хуже — окажешься на улице. Без меди. Без крыши. Без будущего. Одним словом: полная задница.

Она наконец остановилась, вытерла лоб тыльной стороной ладони и посмотрела на Ицин:

— А что умеет женщина, которая всю жизнь продавала своё тело? Читать стихи? Играть на цине? Кто за это заплатит, когда ты стара и дряхла? Вот и стоят они потом по тёмным переулкам. Любая плата — уже благо. Хоть рис, хоть выпивка, хоть медная монета.

Ицин сжалась. До этой минуты она не осознавала, насколько страшна может быть судьба женщины, оставшейся без защиты семьи. Она думала, что в борделе всё заканчивается на танцах и красоте. Но реальность оказалась… другой. Гораздо мрачнее.

— А если я не смогу научиться быть как Белый Лотос? — прошептала она, боясь услышать ответ. — Если я не выдержу?

— Ты должна, — твёрдо сказала Чжа, выпрямляясь и сдувая с лба прядь волос. — Каждый раз, когда будет нестерпимо, просто вспоминай, зачем ты это делаешь. Цель, мечта — всё равно что. Главное, чтобы было за что терпеть. Чтобы каждое утро было ради чего накладывать краску на лицо и вечером выходить плясать перед теми, кто не видит в тебе ничего, кроме тела.

Ицин сжала губы, не в силах ответить. Но Чжа продолжала, уже спокойнее:

— А насчёт Белого Лотоса… — она на мгновение замялась. — Конечно, понятно, зачем ты ей. Она не бессердечная, нет. Но не забывай — она растит не только преемницу. Она растит себе и соперницу. Женское сердце… оно хитрое. Непредсказуемое. Особенно когда молодость уходит. А с ней уходит и власть.

Ицин хотела было что-то возразить, но Чжа подняла палец.

— Учись у неё, — сказала она с нажимом. — Впитывай всё, что она говорит. Может, повезёт, и вы станете как сёстры. А может — нет. Тогда тебе нужно будет взять от неё знания и быть настороже.

Она усмехнулась, обтирая руки полотенцем, и добавила чуть мягче:

— Ну и про меня не забывай. А то зазнаешься, начнёшь ходить, как госпожа, в своих шелковых башмачках, и на кухню даже заглядывать перестанешь,