Прощальный поклон ковбоя - Стив Хокенсмит

и, с точки зрения кондуктора, возможно, так оно и было. Для него доктор выглядел скорее нежелательным грузом.

Чань кивнул и, сделав паузу, отдышался и оправил костюм, чтобы приобрести респектабельный вид, без которого человеку в его положении не выжить.

– Простите, – сказал он тихим и ровным голосом. – Я просто хотел убедиться, что мои вещи в целости. Вечер был бурный, и я испугался, что багаж могли повредить. Я ни в чем не обвиняю вашего юного охранника, который набросился на меня. Я сам виноват. Прошу прощения за беспокойство.

Удовлетворенный Уилтраут сухо кивнул.

– Ладно, ничего страшного. Возвращайтесь на свое место, поезд скоро отправляется.

– Но он же хотел залезть в вагон! – взвизгнул Кип.

Уилтраут заставил парнишку замолчать, бросив на него взгляд, подобный внушающей ужас грозовой туче на горизонте.

– Простите, – осторожно спросил Чань, явно не желая навлечь на себя очередную бурю, – но где же мистер Локхарт?

– Ему представляется, будто он может в одиночку схватить банду Лютых, – ответил ему мой брат. – Скорее всего, отправился на ближайшую конюшню, чтобы нанять лошадь.

– Или в ближайший салун, чтобы подкрепиться перед дорогой, – вставил я.

Маска спокойствия слетела с лица Чаня, обнажив изумление, граничащее с паникой.

– Но он не может так поступить. Он не может сойти с поезда.

– Уже сошел, – отрезал Уилтраут. – А теперь, позвольте, у нас дела.

– Но…

– Позвольте, – с нажимом повторил кондуктор.

Китайцу недвусмысленно велели проваливать с глаз долой. Однако он не поспешил обратно в пульман, а вместо этого побежал прочь от поезда, к станции.

– Я найду его… я его верну. Не уезжайте без нас. Пожалуйста.

– «Пожалуйста» здесь не поможет, – ответил Уилтраут. – Когда уедем, тогда и уедем.

Констебль Ривс, прислонившись к столбу неподалеку, наблюдал за этой сценой с ухмылкой. Когда Чань проходил мимо, он выпрямился.

– Я бы на вашем месте не задерживался в Карлине. В здешних местах вашу породу не любят.

Полицейский продолжал улыбаться, однако было неясно, дружеский это совет или скрытая угроза. Как бы то ни было, доктор остановился… на секунду.

– Я быстро, – сказал он, оглянувшись на Уилтраута.

Кондуктор пожал плечами.

– Мне все равно.

И Чань зашагал дальше. Если бы он хоть взглянул на меня, проходя мимо, – клянусь, я сразу побежал бы за ним. Однако он, без сомнения, давно усвоил, что просить о помощи парней вроде меня бесполезно – если, конечно, не предлагать плату, как в случае с Локхартом.

Китаец смотрел прямо перед собой.

– Может, надо?.. – повернулся я к Густаву.

– Может, – перебил он. – Но прямо сейчас нельзя.

– Конечно нельзя, – рыкнул Уилтраут. – У вас одна задача: выгрузить проклятые трупы из моего поезда. Быстро.

Я повернулся к Старому и ткнул большим пальцем в сторону кондуктора.

– Мы же не обязаны выполнять приказы этого надутого индюка, а?

– Не-а, – подтвердил брат. – Но дело в том, что я все равно собирался передать тела констеблю. Просто чтобы мы могли заняться другими делами.

– Ну, раз так… да, это, пожалуй, разумно.

Мы обошли кипящего от злобы Уилтраута и направились к экспрессу.

– А китаец, случайно, не Берла Локхарта собирается искать? – спросил Ривс.

– Как вы догадались? – удивился я.

– О, я знаю Берла. Когда слышишь, что некий Локхарт собрался поймать Лютых, но сначала зайдет в салун, о ком же еще может идти речь. Когда-то он знал все об ограблении поездов и банков, как и о женщинах легкого поведения. Давал жару в свое время. – Ривс хохотнул и хлопнул ладонями по громадному брюху. – Но, с другой стороны, я тоже… а посмотрите на меня теперь.

Пока констебль предавался ностальгии, мы со Старым забрались в багажный вагон и остановились рядом с Эль Нумеро Уно, который так и лежал на спине, привязанный к стулу, с задранными вверх ногами, как мертвый Эль Кукарача[18].

– Вы не собираетесь подняться в вагон и осмотреть обстановку, прежде чем мы выгрузим этого беднягу? – спросил мой брат Ривса.

– С чего бы?

– Ну, это все же место преступления, разве не так?

Констебль заржал, будто Густав рассказал ему анекдот про ирландца, мормона и умирающую от жажды пуму.

– Место преступления? Друг, никакое это не место преступления. – Ривс махнул пухлой рукой в сторону путей за поездом. – Вон там место преступления. Пути Южно-Тихоокеанской железной дороги. Округ Элко. Хребет Гумбольдта. Это все там. А я пришел только забрать трупы. Что происходит в пустыне – вообще не мое дело.

– А чье же тогда? – спросил Старый.

– Шерифа округа, конечно. Но открою тебе маленький секрет: ему тоже плевать.

И Ривс снова залился смехом.

Уилтраут, Кип и Моррисон дружно уставились на констебля, и на секунду я ощутил искру железнодорожной солидарности с ними. Если бы Лютые повесили нас всех до единого, вот что сказали бы представители закона: «Не мое дело». Неудивительно, что ЮТ завела собственную полицию.

Ривс приехал на фургоне, и через минуту мы со Старым погрузили туда короля хобо вместе с троном и всем прочим.

– Не утруждайтесь резать веревку: мы его так и закопаем, – заявил нам констебль. – Добрые люди из Карлина не станут раскошеливаться на гроб для дохлого бродяги.

Пецулло мы перенесли в два приема.

Несмотря на возню с перемещением двух тел, Густав терпеливо нес свою ношу, а именно ноги. Казалось даже, что силы возвращаются к нему с каждой минутой. У него и правда наконец открылось второе дыхание, которого хватало даже на то, чтобы попутно засыпать Ривса вопросами. Гордость Карлина не возражал, поскольку явно принадлежал к породе болтунов, готовых трепаться о бейсболе, погоде и о чем угодно, где угодно и когда угодно, кроме разве что собственных похорон.

Он поведал, что тело Пецулло отправится в местную похоронную контору, где его положат в гроб и будут ждать вестей от родных проводника багажного вагона. Эль Нумеро Уно, с другой стороны, отправится прямиком в безымянную могилу, как только помощник констебля проснется и выкопает яму. Что же до Лютых – ну что ж, это проблема Южно-Тихоокеанской железной дороги.

– Попомните мои слова, – распинался констебль, – железнодорожная полиция или охотники за головами – вот кто в конце концов уложит этих парней. Но не шериф, и уж никак не погоня. Потому как никто не станет рисковать головой за ЮТ, если ему не платят… а даже если и платят, точно, ребята? – Ривс подмигнул нам со Старым на манер тайного рукопожатия, намекая, что мы понимаем друг друга, потому что скроены из одного и того же дрянного материала. Мне чудом удалось не блевануть.

Когда констебль уже вскарабкался в фургон и распрощался – хотя не получил теплых ответных пожеланий, – начальник станции выбежал на платформу, размахивая листком бумаги:

– Наконец ответили из Огдена, капитан!

За ним вышла мисс Кавео.

– Ну, читайте же, – велел Уилтраут.

– Это от Кроу. – Начальник станции расправил сутулые плечи, как будто не мог зачитать послание полковника, не встав по стойке смирно. – «Направляю вагоны с лошадьми и агентов ЮТ, чтобы начать погоню. Газетам о заявлении Б. и У. и награде не сообщать. “Тихоокеанскому экспрессу” отправляться в Окленд как можно скорее. Приказы для Диссимуло без изменений». – Щуплые плечи начальника станции снова ссутулились. – Всё.

– Что такое «Дис-сим-у-ло»? – недоуменно спросил Кип.

– Это по-латыни. Как, ну… caveat emptor[19], например, – пояснила мисс Кавео, хотя сомневаюсь, что наш юный друг знал упомянутое словосочетание, пусть и охотно применял сам принцип. – Значит «держать в секрете».

Моррисон повернулся к Уилтрауту, вскинув седые брови, так что они едва не уползли на затылок.

– Секретные приказы?

– Не смотри на меня, – огрызнулся кондуктор. – Понятия не имею, о чем это Кроу.

– А я имею, – сказал я. – Диссимуло – это вымышленная фамилия, которую нам с братом дал полковник.

– Почему же вы назвались Холмсами? – разозлился Уилтраут.

Я пожал плечами.

– Ну, просто это лучше нам подходит.

– Я, пожалуй, согласна, – кивнула мисс Кавео. – Но все же хотелось бы узнать ваши настоящие имена.

Я старательно