Прощальный поклон ковбоя - Стив Хокенсмит

В проеме стоял Кип, выпучившийся на нас из тамбура с таким неподдельным ужасом, что захотелось оглянуться и посмотреть, не подбирается ли ко мне с тыла сам сатана с вилами наперевес. Но тут разносчик сделал нетвердый шаг в вагон, и я увидел, что причина его ужаса находится не у меня за спиной, а у него самого.

– Эй, вы двое, – прохрипел из-за плеча Кипа человек, сверкая глазами над закрывающим лицо платком. – Расстегните пояса с револьверами, чтобы упали на пол.

Он поднял кольт и опер его на плечо Кипа. Ствол щекотал ухо парнишки, и тот издал тихий, напоминающий мяуканье стон.

– Если не разоружитесь, пока я сосчитаю до трех, у сопляка на месте мозгов будет пуля.

Я быстро взглянул на брата. Он молча стоял и оценивающе разглядывал грабителя, не возражая, но и не уступая.

– Раз, – начал бандит. – Два.

Глава тринадцатая. Мифы и легенды, или Воплощение грошового романа в жизнь едва не кончается для нас смертью

– Да ладно, ладно, – примирительно сказал я и ухватился за пряжку ремня, увидев, что Густав расстегивает свой. – Мы знаем, что идет после двух. Можешь не утруждаться.

– И не горячись, – добавил мой брат, когда наши револьверы оказались на полу. – Парнишка тут ни при чем.

– А это уж мне решать, – ухмыльнулся бандит.

Трудно было поверить, что угроза исходит от столь невзрачного существа: словно раскаты грома из лакричной палочки. Мужчина был худ как щепка, с прищуренными, близко посаженными глазами, какие обычно встречаются в глуши, где не знают об опасностях инбридинга скота, домашней птицы и прочей живности. Одет он был как издольщик, в истрепанные джинсы и пропитанную по́том фланелевую рубашку. Наряд был настолько грязным, что, когда злодей втаскивал Кипа в проход к пульмановским вагонам, вокруг поднялось облачко пыли.

– За мной, – велел нам мужчина.

– Удачи, – шепнул Эль Нумеро Уно, когда мы со Старым направились к двери.

– Спасибо, ваша милость, – поблагодарил я. – Мы справимся. Сидите здесь и никуда не уходите.

– А у меня есть выбор?

Мы прошли вслед за бандитом через тамбур. Он не отрывал револьвер от уха Кипа, а тот не отрывал исполненного ужаса взгляда от нас с братом. Когда мы вошли в спальный вагон, я услышал впереди приглушенные голоса и всхлипы: то были пассажиры, затаившиеся за занавесками на своих полках.

– А-а, почетные гости! – раздался незнакомый приветливый голос. – Заходите, джентльмены, добро пожаловать!

Тощий бандит затянул Кипа в нишу рядом с мужским туалетом, и перед нами открылся вид на коридор. Примерно в двух третях длины вагона от нас стояли двое вооруженных мужчин, оба в насквозь пропыленной одежде для верховой езды и с открытыми лицами. Один был худощавый, чисто выбритый, приятной наружности, с любезной улыбкой; второй являл собой оборотную сторону медали: жирный, волосатый, смуглый, с грубой хмурой физиономией.

У их ног корчилась сгорбленная фигура в забрызганной кровью ночной рубашке.

– Иди вперед к остальным, Гуннар, – велел красавчик. – Посмотри, может, тебе удастся уговорить курьера поучаствовать в веселье. – Он указал блестящим длинноствольным кольтом на Кипа: – И парнишку с собой прихвати. Если там что не так, можешь его прикончить.

– С удовольствием.

Замызганный коротышка схватил жертву за воротник и поволок повизгивающего разносчика обратно в багажный вагон.

– Если с парнем что случится – пожалеешь, Гуннар, – предупредил я.

Впрочем, угроза показалась пустой даже мне самому, а глаза бандита, прежде чем тот исчез за дверью, сузились: он улыбался.

– Стало быть, – спокойно сказал Старый головорезу, который раздавал приказы, – ты и есть Майк Барсон. В газетах тебя называют красавчиком. – Он повернулся ко второму, который хмуро воззрился на Густава, словно тот был мухой в супе: – А ты, значит, Оги Уэлш.

– Банда Лютых к вашим услугам, – раскланялся Барсон.

– Раз уж мы знакомимся, так давай по всем правилам, – буркнул Уэлш и нацелил револьвер прямо Старому в голову. – Иди сюда. Пожмем друг другу руки.

Только два пассажира осмелились выглянуть и посмотреть на нас, когда мы шли по проходу: юные Харлан и Марлин. Близнецы так выпучили глаза, будто мы уже превратились в призраков. Когда мы подошли к Барсону и Уэлшу, человек, валявшийся у их ног, повернулся, и перед нами предстало окровавленное, все в ссадинах лицо Берла Локхарта. Черты были искажены болью, но не от телесных ран: в глазах читались страх и отчаяние.

– Какие отважные головорезы, – фыркнул я, не успев вовремя сдержаться. – Избили безоружного старика. Что дальше делать будете? Ребенка пистолетом колотить?

Моя короткая отповедь, казалось, глубоко задела Барсона. Его улыбка увяла, и ее сменило выражение, которое можно было описать только как грусть.

Реакция Уэлша была совершенно другой.

– Ребенка пистолетом колотить? – повторил он, когда мы с Густавом подошли почти вплотную. – Ладно… почему нет?

Он обошел Локхарта, перевернул револьвер рукояткой вперед и ткнул Густава в живот. Старый судорожно втянул в себя воздух и повалился на пол.

– Эй, что за хрень господня…

Уэлш прервал мои богохульные речи, выбросив револьвер вбок и обрушив его на мое лицо, как тяжелый кастет. Я не лишился зубов только потому, что основную тяжесть удара принял нос, отчего из ноздрей хлынула кровь. Качнувшись назад, я все же устоял на ногах и шагнул навстречу крайне удивленному Уэлшу, намереваясь отплатить ему с лихвой голыми руками.

– Стоять! – прорычал волосатый толстяк и сунул рабочий конец револьвера мне прямо под окровавленный нос, так что пришлось скосить глаза, чтобы посмотреть на дуло.

– Позволь дать совет, дружище, – ласково проговорил Барсон. – На сей раз лучше тебе упасть.

Он говорил так, словно у меня был выбор. Но уверяю вас, после того как Уэлш врезал мне по макушке, мое стремительное путешествие на пол было вовсе не добровольным.

В наступившем вслед за этим мутном тумане я смутно слышал проклятия, кряхтение и удары. Когда в мозгах начало проясняться, я понял, что часть этих звуков исходила от меня самого. Из нас со Старым вышибали дух, и это могло бы случиться в буквальном смысле, если бы кто-то не прокричал:

– Хватит!

К моему – и, думаю, не только моему – удивлению, эти слова произнес не красавчик Майк Барсон.

Их произнесла Диана Кавео. Более того, на случай, если Уэлш предпочтет ее не услышать, она спрыгнула с полки и упала на колени между его сапогом и моим животом.

– Вы уже показали свою силу! Незачем их убивать!

Уэлш замер – хотя, видимо, не из милосердия, а в замешательстве, не зная, кого бить первым. Рядом с ним возник Барсон, еще более веселый, чем раньше.

– Только женщины и останавливают нас, если мы заходим слишком далеко, – заметил он. – Мисс, вы совершенно правы. Хватит, Оги.

Но у Уэлша было еще кое-что припасено напоследок: он смачно отхаркнулся и плюнул на нас с братцем по очереди. Мисс Кавео бандит все же пощадил.

– Леди и джентльмены, могу ли я рассчитывать на ваше безраздельное внимание? – протрубил Барсон. Он поймал мой мутный взгляд снизу вверх и, готов поклясться, подмигнул. – Что ж, думаю, все уже достаточно сосредоточились. – Он запустил руку в карман, извлек сложенный лист бумаги и развернул его одним резким движением запястья. – Мы хотим сделать официальное заявление!

Налетчик откашлялся, сделал глубокий вдох и взялся свободной рукой за лацкан куртки, словно политик на трибуне.

– Два месяца назад банда так называемых преступников, именуемая Лютые – то есть мы, – задержала специальный поезд Южно-Тихоокеанской железной дороги – то есть «Тихоокеанский экспресс» – в окрестностях Карлина, Невада, –