Прощальный поклон ковбоя - Стив Хокенсмит

нас не видите, но мы не далее чем в тридцати футах. Если некий безумец встанет из одного из гробов и набросится на вас с тесаком, просто ведите себя естественно: кричите. И мы мигом подскочим.

– Вот спасибо, – буркнул хобо. – Успокоили дальше некуда.

К этому моменту мы уже почти закончили разбирать рассыпавшийся багаж, и я заметил, что брат отложил две сумки в сторону.

– У тебя какие-то особые виды на наши седельные сумки?

– Просто хочу, чтобы все лежало на своем месте, – пояснил Старый. – Ну ладно, хватит прибираться. Я уже вижу след.

Густав присел на корточки и указал пальцем на едва заметные темные разводы на полу. Не вставая, подобрался поближе и показал на следующее пятно в нескольких футах от первого, и еще одно: следов было много.

– Это не капли, – заметил я. – Кровь размазана. Наверное, Пецулло волокли к боковой двери.

– Вот и я так дедуцировал, – пробормотал Густав, переваливаясь, точно утка, вдоль кровавого следа. – Притащили его откуда-то вот… отсюда.

Мой брат – и кровавый след – остановились у здоровенного ящика, придвинутого к задней стенке вагона.

– Что здесь написано?

Старый указал на выведенные синим мелом на стенке ящика три слова рядом с направленной вверх стрелкой.

У меня возникло искушение ответить как-нибудь вроде «Осторожно, острые пики», или «Шляпа ты ковбойская», или просто «А сам-то как думаешь?». Однако у меня есть правило: никогда не насмехаться над неграмотностью Густава, потому что я умею читать и писать только потому, что брат и остальные члены семьи Амлингмайеров взвалили на свои плечи всю работу на ферме, чтобы ваш покорный слуга мог продолжить образование дальше второго класса.

– Этим концом вверх, – пояснил я и постучал костяшками пальцев по крышке ящика. Звук получился высокий и громкий: дешевые доски и пустота за ними. – Как думаешь, что там внутри? Хватит места для рояля и мужика, чтобы на нем играть.

Старый вздрогнул, как будто услышал, что в ящике засели Барсон и Уэлш с револьверами наизготовку.

– О, это наверняка бюро из универсального магазина или что-нибудь вроде того, – ответил братец небрежно и совершенно серьезно.

А потом поднес палец к губам и приник к ящику, изучая стенки и края. Особое внимание он уделил нескольким глубоким бороздам на досках в левом углу. Покончив с царапинами, братец привстал на цыпочки и осмотрел ящик сверху, а потом молча указал на три одинаковых, идеально круглых отверстия.

Я покрутил руками в воздухе, изображая дрель. Похоже, дырки были просверлены.

Густав кивнул, и по его настороженному взгляду я видел, что мысли у нас сходятся: нам вспомнилась история о спрятавшемся грабителе, которую рассказал Эль Нумеро Уно.

Перед нами, конечно, были не дырки от сучков. Это были отдушины.

Не сговариваясь, мы оба вытащили кольты и направили их на ящик, готовые проделать в нем еще несколько дырок.

– Если там и правда кто-то есть, откуда нам знать, нет ли и у него ствола? – прошептал я.

– Дырки не от пуль, – возразил Старый так тихо, что я едва расслышал. – И у Пецулло тоже не было огнестрельных ран. Если проводника и убили, когда он открыл этот ящик… ясно одно: его не застрелили.

– Не очень утешает.

– Не очень. Но ничего не поделаешь. Надо открыть этот поганый ящик. Стой здесь.

Густав пошел в другой конец вагона, оставив меня наедине с ящиком. Я стоял, сжимая скользкую от пота рукоятку кольта, и прислушивался, пытаясь уловить подозрительные звуки изнутри: голоса, щелканье взводимого курка, рычание тигра, все что угодно. Но слышал только собственное дыхание и перестук колес.

Старый вернулся, держа в руках гвоздодер.

– Ладно, – прошептал он, – прикрой меня, а я тут…

Я покачал головой, убрал «миротворец» в кобуру и выхватил гвоздодер у него из руки.

– Мы оба знаем, кто справится с этим быстрее.

Густав сухо кивнул, отошел сторону и снова достал кольт. Я нашел подходящее место – с той стороны, где, судя по всему, кто-то уже ковырялся, – и поддел доску гвоздодером. Отодрать боковину не составило особого труда, поскольку гвозди были короткие и неплотно сидели в древесине.

– Спокойно! Мы вооружены! – рявкнул Старый, когда стенка отошла от ящика. – Руки вверх и!.. О. Вот оно что. Ба!

– Что такое? Там кто-то есть? – закричал Эль Нумеро Уно, который, видимо, сделал правильные выводы, когда мой брат пришел за гвоздодером.

– Не кто-то, – прокричал я в ответ, – а что-то! Причем целая куча.

– Ну и? Что это?

– Кирпичи, – ответил Густав, в недоумении глядя на буро-красные бруски, аккуратно разложенные на дне ящика.

– Вы сказали «кирпичи»?

– Да, кирпичи! – проорал мой брат. – А теперь, может, заткнешься на секунду?

Старый наклонился, чтобы разглядеть содержимое ящика получше. Там лежало сорок девять кирпичей – в один слой, семь рядов по семь штук в каждом.

– Кто бы тут ни прятался, мы о нем уже кое-что выяснили, – заявил я. – У него чертовски крепкая задница. Я лично запасся бы подушками, чтобы подложить под себя. Но как знать, вдруг это я такой слабенький.

– Только от шеи и выше, – буркнул Старый и взял кирпич из внешнего ряда. Он отличался от своих соседей – весь в маленьких черных точках. Густав перевернул его и посмотрел на сторону, обращенную к полу.

Она была покрыта темной запекшейся кровью с прилипшими к ней черными кудрявыми волосками.

– Ну что ж, теперь все ясно. Это оно, – проговорил брат, и ввернул фразу, позаимствованную из рассказа о Холмсе, который док Ватсон назвал «Серебряный»: – Место преступления.

– Стало быть, безбилетник обилетил Пецулло?

Старый положил кирпич на место и медленно выпрямился – так медленно, словно тянул себя за волосы из болота.

– Очень похоже на то. – Брат устало прислонился к ящику. – Теперь вопрос вот в чем: куда делся негодяй?

– Может, выпрыгнул из поезда, когда мы остановились, и убежал в пустыню, – предположил я. – А значит, ты можешь немного отдохнуть. Кто бы ни прикончил Пецулло, завтра убийца получит свое и без твоей помощи. Солнце превратит его в угольки еще до того, как он попадет в ад.

Старый немного подумал, и мои рассуждения, похоже, показались ему соблазнительными во всех отношениях. Но потом он вздохнул и устало покачал головой.

– Не складывается. Эль Нумеро Уно его бы заметил. – Брат выпрямился и побрел прочь, сначала еле-еле, но с каждым шагом набирая ход. – Надо вывернуть этот поезд наизнанку. Найдем Уилтраута – попросим у него помощи, чтобы носильщики тоже искали.

– Тогда пусть и Локхарт помогает, – сказал я, торопясь за ним.

Мой брат издал рык, который скорее ожидаешь услышать от бешеной собаки.

– Эй, а как же я? – спросил Эль Нумеро Уно, когда мы выбрались из лабиринта багажа и прошли мимо. – Не можете же вы бросить меня здесь одного!

– Не просто можем, а даже обязаны, – ответил я ему. – Но не волнуйтесь, ваше величество. Мы же обыскали весь вагон, помните? Здесь с вами ничего не буде-а-а-а!

Если вы никогда не слышали слово «буде-а-а-а», значит, вы наверняка не видели, как человек взлетает в воздух, сталкивается на лету со своим братом и тяжко брякается на бок, так что вся требуха едва не вываливается наружу, как сласти из пиньяты.

А именно это и приключилось со мной.

«Тихоокеанский экспресс» затормозил, да так резко, что и мы с Густавом были далеко не единственными, кого швырнуло на пол. Стул Эль Нумеро Уно опрокинулся, а башня из багажа, которую мы с братом только что восстановили, обрушилась на пол. Раздался надрывный скрежет металла, а когда поезд наконец замер, пугающий грохот сменился не менее пугающей тишиной.

– Господи боже, – буркнул я и спихнул сапог Старого с лица. – Если бы машинист ударил по тормозам чуть сильнее, нас размазало бы по стене вагона, как обои.

Эль Нумеро Уно откашлялся.

– Вас не затруднит?..

Я подполз к нему и привел трон в вертикальное положение.

– Да уж, быстро мы доехали до Карлина, – пробормотал мой брат, поднялся на ноги и заковылял к боковой двери вагона. Но как только он потянулся к ручке,