Бродяги Севера - Джеймс Оливер Кервуд

– Передай месье, что я отправлюсь на Лак-Бэн послезавтра.

Проводив Дебара, он сказал Нипизе:

– А ты, ma chérie, оставайся здесь. Я не возьму тебя на Лак-Бэн. Мне снилось, что месье никуда не поехал, а нам солгал и, когда я приеду, будет дома и скажется больным. Впрочем, если тебе так уж хочется поехать…

Нипиза внезапно выпрямилась, будто тростинка под порывом ветра.

– Non!

Прозвучало это с таким пылом, что Пьеро усмехнулся и потер руки.

Так и вышло, что на второй день после визита охотника на лис Пьеро отправился на Лак-Бэн, а Нипиза махала ему вслед с порога, покуда он не скрылся из виду.

* * *

Утром того же самого дня Буш Мак-Таггарт поднялся с постели затемно. Пора. Он не решился на убийство – на убийство Пьеро – и в результате придумал способ еще лучше. Нипизе от него будет не скрыться.

План был восхитительный – проще простого, вернее верного. А Пьеро все это время будет думать, что Мак-Таггарт уехал по делам на восток!

Он позавтракал до рассвета и с первыми лучами зари был уже в пути. Комиссионер нарочно двинулся строго на восток, чтобы Пьеро, который должен был прийти с юго-запада, не набрел на следы его саней. Он твердо решил, что Пьеро ничего не узнает и даже не заподозрит, пусть ради этого и придется сделать такой крюк на много миль и в итоге попасть на Грей-Лун только на второй день. В конце концов, лучше приехать на день позже – вдруг что-то стряслось и Пьеро замешкался. Так что Мак-Таггарт ничуть не спешил.

Он с животным удовольствием предвкушал, что его ждет, и вполне насладился своим предвкушением. Осечки быть не может. Мак-Таггарт не сомневался, что Нипиза не поехала с отцом на Лак-Бэн. Она осталась в хижине на Грей-Лун. Одна.

Самой Нипизе и в голову не приходило, что оставаться одной опасно. В последнее время она иногда думала, что побыть одной даже приятно: можно помечтать, представить себе что-нибудь такое таинственное, в чем она не признается даже Пьеро. Нипиза взрослела, в ней зарождалась женственность, пусть эта женственность и была пока лишь прелестным закрытым бутоном, а Нипиза оставалась юной девушкой с девически-бархатными глазами, однако тайна женщины уже трепетала в ее душе, словно высшие силы колебались, пробудить ее сейчас или дать ей подремать еще немного. В такие моменты, когда Нипизе удавалось несколько часов побыть наедине с собой, она надевала красное платье и убирала свои чудесные волосы точь-в-точь как на картинках в журналах, которые Пьеро дважды в год получал по подписке через Нельсон-Хаус.

На второй день после отъезда Пьеро Нипиза так и нарядилась, но сегодня она решила распустить волосы во всей их красе блестящим каскадом, а на лоб повязать красную ленту. Предстояло много работы. У нее были на сегодня большие планы. На стену возле зеркала она пристроила страницу из женского журнала, а на этой странице красовалась прелестная головка, вся в кудрях. И вот Нипиза, надув красные губы и наморщив лоб, в полутора тысячах миль от студии в солнечной Калифорнии, где сделали этот снимок, изо всех сил пыталась разгадать загадку кудряшек незнакомой девушки.

Она смотрела в зеркало, раскрасневшись, с блестящими от волнения глазами, и пыталась покрасивее закрутить в вожделенные колечки пряди, ниспадавшие ниже бедер, когда позади открылась дверь и вошел Буш Мак-Таггарт.

Глава XX

Когда комиссионер со станции Лак-Бэн вошел в хижину, Ива сидела спиной ко входу; от неожиданности она вздрогнула, но обернулась не сразу. Сначала она решила было, что это Пьеро – что он почему-то вернулся. Но тут до нее донесся глухой рык Ба-Ри, и она разом вскочила на ноги и развернулась к двери.

Мак-Таггарт вошел подготовленным. Поклажу, ружье и тяжелую шубу он оставил снаружи. И теперь стоял, прислонясь спиной к двери, и несколько мгновений глядел на Нипизу в ее чудесном платье и облаке волос, словно окаменев от этого зрелища. То ли судьба, то ли случай обернулись сейчас против Нипизы. Если в душе Мак-Таггарта и сохранились крупицы благородства и милосердия, то, что он увидел, заставило его напрочь забыть о них. Еще никогда не была Нипиза такой красивой, даже в тот день, когда картограф Макдональд сделал ее портрет. Солнце, хлынувшее в окно, подсветило ее восхитительные волосы, раскрасневшееся лицо в окружении этого роскошного ореола было словно подкрашенная камея. Мак-Таггарт много мечтал о ней, но и представить себе не мог ничего похожего на эту женщину, стоявшую перед ним, – глаза у нее были огромные от ужаса, а краска медленно сходила со щек.

В этой страшной тишине – страшной для девушки – их глаза встретились совсем ненадолго. Наконец она поняла – поняла, что за опасность ждала ее в тот день на краю обрыва и в лесу, когда она так беспечно играла с угрозой, нависшей над ней сейчас.

Из ее груди вырвался вздох, похожий на рыдание.

– Месье… – попыталась выговорить она. Но получился только шепот, только усилие. Она словно задыхалась.

До Нипизы отчетливо донесся щелчок железного засова – дверь была заперта. Мак-Таггарт приблизился на шаг.

Но приблизился Мак-Таггарт лишь на один-единственный шаг. Ба-Ри лежал на полу, будто резная статуя. Он не шевелился. Не издавал ни звука, только предостерегающе рычал – пока Мак-Таггарт не сделал шаг. И тут Ба-Ри, как молния, вскочил и заслонил собой Нипизу, вся шерсть на нем встала дыбом, и так яростен был его рык, что Мак-Таггарт бросился назад и вжался в запертую дверь. Стоило Нипизе в тот момент обронить одно слово – и все было бы кончено. Но она упустила момент – момент, после которого она закричала. В этот момент рука и мозг негодяя сработали быстрее звериного разума, и когда Ба-Ри бросился на комиссионера, чтобы вцепиться ему в горло, вспыхнул яркий свет и раздался оглушительный выстрел – почти что в глаза Нипизе.

Мак-Таггарт стрелял не целясь, от бедра, из своего автоматического пистолета. Ба-Ри упал. Он со стуком повалился на пол и откатился к бревенчатой стене. И даже не дернулся, не содрогнулся. Мак-Таггарт с нервным смехом убрал пистолет в кобуру. Он понимал, что так могла подействовать только пуля в голову.

Нипиза замерла, прижавшись спиной к дальней стене. Мак-Таггарт слышал ее тяжкое дыхание. Он приблизился к ней, остановившись на полпути.

– Нипиза, я пришел сделать тебя своей женой. Завтра ты поедешь со мной в Нельсон-Хаус, а потом обратно на Лак-Бэн… навсегда.

Последнее слово он