Нефритовая лиса - Крис Велрайт

Белый Лотос извлекла из рукава крошечный стеклянный флакон. Его содержимое отливало лёгким янтарным светом.

— Всего три капли, — прошептала она. — Не больше. Это не яд. Просто опьяняет. Ослабит разум, затуманит мысли. Он уснёт, если дать чуть больше. Ты добавишь это в его вино. Затем очаруешь его. Больше, чем собиралась. Заставь его думать, что ты готова. Что ты ему принадлежишь. А потом, когда он вырубится, обыщи его.

— Но как быть со всем остальным? — выдохнула Ицин.

— Не волнуйся, — Лотос уже действовала с хладнокровием, как будто всё это давно отрепетированная пьеса. — Пока ты будешь с ним, я соберу твои вещи. Подготовлю повозку у заднего входа, того самого, откуда ты сюда впервые вошла. У тебя ведь немного вещей?

Ицин кивнула. Горло пересохло. Руки подрагивали.

— Главное — не забудь мою булавку.

— Давай, девочка, — шепнула Белый Лотос, обняв ее на мгновение. — Не подведи. Ты ведь умница. Мы уже так близко.

И, прежде чем та успела что-то сказать, Лотос подтолкнула её обратно к занавеске, к залу, к столику, где ждал Ту Чжи с бокалом в руке и лёгкой тенью недоумения в глазах.

Глава тринадцатая

— Что-то случилось? — голос Ту Чжи прозвучал тихо, почти испуганно, и Ицин вдруг осознала, что её лицо, должно быть, выдает больше, чем она хотела бы показать.

Она опустила глаза, собираясь с мыслями.

— Ничего серьезного.

— Что хотела хозяйка? — спросил он, пристально глядя на неё, как будто пытался прочесть правду по изгибу губ, по дрожанию ресниц.

Ицин колебалась, но затем с легкой, почти виноватой усмешкой покачала головой.

— Она просто недовольна, что я всё внимание уделяю вам… — тихо ответила она. — Торги за мою первую ночь ещё не завершены.

Он вздрогнул.

— Я заплачу ей больше. Сколько бы она ни просила, я отдам вдвое!

Ицин едва заметно усмехнулась, глядя в сторону. Такой наивный, влюблённый дурачок. Словно ребёнок, мечущий золотые монеты в колодец, надеясь, что одна из них исполнит желание.

— Ты мне не веришь? — вдруг сказал он с обидой в голосе. — Я заплачу! Ты не будешь ни с кем в первую ночь. Только со мной.

Слова его звучали страстно, искренне, но всё же что-то в этом пылком обещании заставило Ицин внутренне вздрогнуть. Слишком уж велико было его желание «быть первым». Словно он любил не её, а саму идею обладания.

— А знаешь, что? — продолжил он, оживившись. — Я, может, и вовсе смогу выкупить тебя.

На этих словах Ицин замерла. Внутри неё, как мотыльки, закружились мысли. А если он действительно это сделает? Тогда не нужно будет рисковать, красть бумаги, подбираться к той занавеске, за которой сидят те страшные мужчины, с глазами, как у тигров. Тогда, возможно, можно будет просто уйти. Быть с ним. Свободной или хотя бы в безопасности.

— Снова не веришь? — грустно спросил он, наблюдая, как она погружается в раздумья. — И напрасно. Если ты полюбишь меня так же, как я люблю тебя… тогда, после первой ночи, я поговорю с хозяйкой.

После? — холодно подумала Ицин. — Почему после? Тебе так важно сначала забрать у меня это и только потом решиться?

И снова её сердце сжалось от разочарования. Разве это любовь? Или просто страсть, украшенная красивыми словами? Да и даже если он её выкупит, разве это изменит суть? Она не станет свободной. Просто окажется в других руках. Станет игрушкой с новой лентой на шее.

Хватит. С неё довольно.

Ицин выпрямила спину. Внутри неё что-то застыло, окаменело, как спокойствие перед бурей. Она посмотрела на Ту Чжи с ласковой, самой нежной улыбкой, которую только могла изобразить.

Такая улыбка была оружием. Маской. Последним словом.

— Спасибо, господин, — произнесла она тихо, и в голосе её не дрожало ни одного звука. — Вы очень щедры.

И в этом «вы» слышалось уже нечто окончательное. Будто она ставила точку в письме, которое не собирается отправлять.

«Три капли. Не больше трёх». Голос Белого Лотоса ещё звучал в ушах, сжимая сердце ледяной тревогой. Он будто вплёлся в каждый удар пульса, в каждое движение, как заклинание, которое нельзя нарушить.

Ицин протянула руку за кувшином с вином. Тонкая, холодная глиняная шейка дрожала в её пальцах. Она медленно наклонила сосуд, следя, как густая, рубиновая жидкость струится в чашу.

— Вино поможет забыть все переживания, — прошептала она, стараясь звучать непринуждённо. — Говорят, в Мортэ оно обладает особым ароматом. Такого нет ни в одной другой провинции.

Руки её едва не выронили кувшин, когда она повернулась к занавеске. Она развернулась к двери, как будто собиралась поправить край ткани. Шаг, и она оказалась вне поля его прямого зрения. Суетливо нащупала в рукаве крохотный пузырёк, выскользнувший из-под шёлка. Сердце билось так сильно, что заглушало дыхание.

Осторожно, быстро, одна капля. Вторая. Третья… Четвёртая? Или это всё-таки была та же третья, просто пролилась неловко?

Ты видела? Ты сосчитала?

Нет. Всё произошло слишком поспешно. Она не была уверена. Страх спутал счёт. Может, меньше. Может больше.

Поздно. Она вложила пузырёк обратно в складки рукава, скрыв, как меч скрывают в ножнах, и повернулась. Чаша уже в её ладонях. Она поднесла её к нему.

— Господин, — голос её звучал мягко, почти мурлычаще. — Позвольте мне станцевать для вас?

Он расплылся в ленивой улыбке и развалился на подушках, как купец, что только что купил себе очередную дорогую игрушку.

— Конечно. С удовольствием.

Ицин сделала шаг назад. Поклонилась. Музыки не было, но её танец начался. Медленно, как первый поворот ветра среди тяжёлых штор. Ткани на ней колыхнулись, словно ожив, как будто она и сама стала ветром — гибким, текучим, податливым.

Она кружилась, опуская руки, вытягивая пальцы, скользя ногами по гладким циновкам. И всё время — боковым зрением — следила за ним. Он пил. Не торопясь. Глоток, затем пауза. Глоток, и довольное выражение лица.

Как же ей хотелось, чтобы он осушил чашу залпом. Как же ей хотелось, чтобы это всё быстрее закончилось. Но он не спешил.

Ицин продолжала танец, скрывая под вуалью дыхание, что с каждой минутой становилось всё более неровным. И вот, наконец, он поставил пустую чашу рядом с подушкой, закрыл глаза… Но вместо того, чтобы раствориться в блаженном сне,