Столица мира и войны - Олег Викторович Таран

Царевич кивнул. Конечно, жаль, что отец не сам принимает его в мужские ряды, но лучшую замену, чем Бодешмун, трудно было представить.

Старый телохранитель тоже был взволнован. Были времена, когда он очень мечтал сказать заветные слова своему повзрослевшему наследнику, только боги не дали ему такого счастья. И теперь он говорил их другому человеку, ставшему ему почти родным сыном.

– Массинисса! Отныне твои детские годы позади, и ты вступаешь во взрослую жизнь. Тебе суждено стать воином.

Оксинта снял с коня большой мешок и подошел к царевичу.

– Клянись защищать свою землю, свой народ, своего царя! – продолжил Бодешмун.

– Клянусь!

В горле у именинника от волнения пересохло, и его ответ прозвучал неубедительно, глухо. Поняв оплошность, он повторил громче:

– Клянусь!!!

Оксинта вынул из мешка новенькие сверкающие доспехи с гербом царя и положил их перед Массиниссой.

Удовлетворенно кивнув, старый воин продолжил:

– Тебе суждено стать мужем, отцом, главой семейства. Клянись хранить семейный очаг, заботиться о его благополучии, оберегать от бед и невзгод, дать стране много новых воинов!

– Клянусь!!!

Почему-то в этот раз голос царевича прозвучал особенно звонко.

К нему подошла Сотера, обдав ароматом сладких благовоний. Она, выполняя роль матери, вручила Массиниссе красивую амфору с угольками, на горлышке которой лежала ароматная лепешка. Молодая женщина накинула на его плечи покрывало и вдруг, потянувшись к нему, крепко поцеловала в губы.

У царевича часто застучало сердце и в глазах немного потемнело: это был его первый взрослый поцелуй. «Какой сладкий вкус у ее губ! Наверное, мне еще ничего вкуснее пробовать не доводилось», – подумал он.

Сотера немного нарушила обычай, согласно которому юношу следовало поцеловать в щеку, лишь символизируя женскую ласку. Но Массинисса на нее ничуть не обиделся, а мужчины сделали вид, что ничего особенного не произошло.

Кухарка с явной неохотой отстранилась от разомлевшего царевича и вернулась на свое место. Церемония продолжалась.

– Тебе суждено стать частью своего кочевого народа, заботиться о процветании страны, а когда придет время, принять ответственность за них. Клянись, что ты будешь делать все во благо массилов и Массилии, забывая о своей личной выгоде!

Последняя, третья часть мужской клятвы была немного изменена, так как речь шла о царевиче, будущем правителе страны.

– Клянусь!!! – громко сказал Массинисса.

Бодешмун повязал на талию царевича боевой пояс отца, а подошедший при этих словах Оксинта подвел к нему красавца-коня.

– И его тоже мне?! – вырвалось у царевича.

– Отцовский подарок, – пояснил старый воин. – А еще прими вот это… – Он протянул юноше увесистый кошель с эмблемой царской казны. – Теперь часть богатства страны в твоих руках, и от того, как ты им распорядишься, будет зависеть благополучие многих массилов, которые платят налоги. Но это я объясню тебе позже. А теперь завершим ритуал!

Бодешмун воздел руки к небу и воззвал:

– Великие бессмертные боги! Призываю вас в свидетели! Примите клятву этого юноши! Укажите ему верный путь в жизни и накажите его, если он отступится от своих слов! – Он взглянул на Сотеру и Оксинту. – А на земле мы, свободные массилы, услышавшие его слова, приглядим, чтобы он не позабыл о них! Да будет так!

После небольшой паузы старый воин прижал Массиниссу к своей груди:

– Добро пожаловать, сынок, в наши мужские ряды!

Царевич был очень рад проведенному согласно обычаям посвящению. И только отсутствие родных людей в этот момент мешало ему быть абсолютно счастливым.

После посвящения раб Мульпиллес увел подаренного коня на конюшню, а Массинисса пригласил Бодешмуна и Оксинту к себе. Он и не заметил, как расторопная Сотера покинула их, но, когда мужчины вошли в его комнату, кухарка была уже там. Вместе с хмурой и слегка потрепанной Юбой они быстро накрывали на стол, застеленный праздничной скатертью. Оксинта поощрительно похлопал нагнувшуюся подружку по пухлой попке, но толстушка, обернувшись, так обожгла его гневным взглядом, что он поспешно отвел глаза.

Сотера расстаралась: помимо блюд карфагенской кухни добрую половину праздничного обеда составляли нумидийские яства. Особый восторг присутствующих вызвало появление на столе любимой пищи воинов – каши зумиты.

Закончив приготовления, кухарка с достоинством поклонилась и собралась уйти, но Бодешмун спросил:

– А разве ты, красавица, не хочешь поздравить своего царевича?

Молодая женщина чуть смутилась и виновато развела руками:

– Я бы с радостью, только хозяева потребовали, чтобы я сегодня помогла им на кухне. У них какие-то гости. Простите меня!

Бодешмун кивнул и жестом отпустил ее. Юба, застывшая в ожидании приглашения, не дождалась его и, неловко потоптавшись, ушла.

Отведав зумиты, старый воин указал Оксинте на кувшин с вином, и телохранитель до половины наполнил их кубки, разбавив водой.

– Сегодня, царевич, ты получил это право! – возвестил Бодешмун. – Но я очень надеюсь, что ты не будешь им злоупотреблять.

Массинисса кивнул.

– За тебя, сынок!

Три кубка звонко стукнулись, и Массинисса впервые в жизни почувствовал вкус вина. Оно приятно согрело и чуть расслабило его. Мужчины еще несколько раз поднимали кубки и не торопясь продолжали трапезу.

Ближе к ее завершению Бодешмун потянулся к сумке:

– Кстати, Оксинта, у меня кое-что есть для тебя. Надеюсь, почерк сестры ты еще помнишь?

Он протянул парню свиток. Оксинта, недоверчиво глядя на него, развернул лист, пробежал глазами первые строки и умоляюще взглянул на Массиниссу.

– Иди читай! – разрешил тот. Он сообразил, что Бодешмун хочет остаться с ним наедине.

Оксинта торопливо ушел, старательно отворачиваясь, чтобы царевич и старый воин не увидали его слез.

Посмотрев ему вслед, Бодешмун спросил:

– Как у вас с ним?

– Неплохо. От него трудно ожидать слишком хорошего отношения, учитывая, как он стал моим телохранителем. Но дело свое Оксинта делает, и я им доволен.

– Теперь и он будет тобой доволен, – пообещал старый воин.

– Ты читал его письмо? – нахмурился царевич.

– Читать я не умею, сынок, – напомнил бывшему воспитаннику Бодешмун. – Просто я видел глаза его родных, когда вручил им твои деньги. А кроме того, я замолвил за них слово правителю Ламбаэсси. Объяснил ему, как важно, чтобы эти люди чувствовали себя хорошо в его городе и обязательно сообщили об этом Оксинте. Если бы они написали что-то плохое после всего, что мы для них сделали, они были бы просто неблагодарными тварями!

Массинисса пересел на ложе поближе к наставнику и прижался к его плечу:

– Как же я по тебе скучаю, мой добрый верный Бодешмун. Спасибо тебе за все твои хлопоты. Ты выручаешь меня, даже уже не служа мне. Я этого не забуду!

Бодешмун обнял своего воспитанника и