Столица мира и войны - Олег Викторович Таран

– Я здесь чужеземный купец, хотя и прожил в Карфагене почти всю взрослую жизнь. Мне приходится воздерживаться от похвальбы своим богатством. И не только из-за воровства, с этой бедой еще можно справиться, а вот с жадностью и завистью местных чиновников – сложнее. Аппетиты у них ненасытные, а потребности – нескончаемые. Лучше не злить их своим богатством и не напрашиваться на поборы. Впрочем, их можно понять: когда человек долго находится рядом с большими деньгами, государственными или частными, он невольно переживает, волнуется, потеет. Вот к его рукам и начинают прилипать чужие монеты. Вначале их немного, затем все больше и больше. А вскоре чиновник примеряет к себе богатство, которое ему приходится видеть на службе, и всеми силами старается прикарманить его. На этом и держится чиновничье воровство и взяточничество в Карфагене.

Оксинта недоуменно поинтересовался:

– При чем здесь взятки? Мы тебя вообще-то про дом хотели спросить. Умеешь ты разговор в сторону уводить, уважаемый Ферон.

Старик, притворно возмутившись, спросил Массиниссу:

– Послушай, царевич, а твой приятель точно нумидиец? Чего он такой хитрый? Бывают ведь и черные иудеи.

Царевич приобнял телохранителя за плечи и сказал:

– Не переживай об этом, старик. Он настоящий нумидиец! Если бы ты видел его в бою, ты бы не сомневался.

– Достойный ответ!

Ферон рассыпался в комплиментах Оксинте, но все-таки ушел от рассказа о защитных свойствах своего жилища. За неспешным разговором они оказались на пороге дома.

– Друзья мои, – предупредил их хозяин, – у меня не так часто бывают гости, и поэтому мало кому известно, как я живу. Я надеюсь на вашу скромность.

Ферон распахнул двери, и молодые люди увидели небогато обставленные комнаты первого этажа. Старик быстро провел гостей мимо кухни, прачечной и кладовых, где суетились слуги, к лестнице, ведущей на второй этаж. Здесь несколько охранников стояли возле массивных деревянных дверей, которые были обиты железом и украшены фигурной ковкой в виде незнакомых Массиниссе узоров.

Ферон подошел к дверям и повторил:

– Напоминаю: я очень надеюсь на вашу скромность, друзья, потому что эту часть моей жизни знают очень немногие. Теперь и вы в их числе, потому что я благодарен за помощь и доверяю вам.

По знаку хозяина слуги отворили двери, и у Массиниссы и Оксинты непроизвольно вырвалось:

– Ух ты!

Приемный зал поражал своим великолепием и роскошью. Пол из дорогого мрамора покрывали богатые ковры, на стенах были шкуры экзотических животных, у стен стояли всевозможные статуи из бронзы. Обеденное место тоже было шикарным: столики из красного дерева, ложи, украшенные яркими покрывалами с мягкими подушками.

Старик хлопнул в ладоши, и расторопные служанки принялись накрывать на стол. Несколько слуг подошли к хозяину и гостям с тазиками, кувшинами воды и полотенцами. Помыв руки, Ферон и молодые люди возлегли на ложах.

– Я живу тихо, одиноко, – стал говорить купец. – Всю жизнь старался ради того, чтобы обеспечить жену и детей. У меня сын и дочь. Но супруга уже покинула меня по воле богов, а вот дети бросили меня уже по своему желанию. Сыну неймется: начитался легенд о былом могуществе Иудеи и отправился туда восстанавливать ее величие. Связался с какими-то заговорщиками. А у дочери любовь всей жизни – какой-то молодой ливийский купец. Сбежала с его караваном, а теперь этот купчик набивается ко мне в компаньоны, говорит, что он мне родственник.

На столе появились всевозможные яства и лакомства в посуде из дорогого цветного стекла. Ложки и столовые ножи были из серебра.

– Так что никто из моих славных деток меня не слушает, зато дружно тянут деньги: один вроде как на борьбу, другая на внуков, которых я в глаза-то и не видел.

– И тем не менее, как можно заметить, они не слишком разорили своего отца, – с почтением и легкой улыбкой заметил Массинисса, показывая рукой на окружающую обстановку.

Усмехнулся и Оксинта, а Ферон внимательно посмотрел на Массиниссу и вдруг заразительно рассмеялся.

– Да, царевич, ты прав! Я не очень-то спешу потакать всем их просьбам. Мне слишком дорого досталось это богатство, и я хорошо знаю цену каждой своей монете.

Ферон взял в руки кубок, который тут же наполнил вином стоявший за его спиной слуга. Хозяин сделал приглашающий знак гостям, но Массинисса взглянул на нахмурившегося Оксинту и произнес:

– Мне только воды.

Старик ничего не стал спрашивать и продолжил свой рассказ:

– Я оказался в Карфагене, когда был немного постарше тебя, царевич; наверное, возрастом как твой друг.

Оксинта хотел поправить старика – мол, он не то чтобы друг, – но Массинисса сделал упреждающий жест.

– Меня привез сюда дядя, которому я был нужен в качестве помощника. Мое многочисленное семейство в Иудее решило, с одной стороны, расстаться с лишним ртом, с другой – строило планы, что я, как самый старший и смышленый, лучше приживусь на чужбине, и к тому же при помощи родственника, возможно, чем-то помогу им.

Однако то, за что меня ценили дома, страшно раздражало дядю. Я подсказывал ему, как лучше вести дела, а он поступал наоборот – себе в убыток. Мне удалось выучить пунический язык и начать успешно торговать, принося дяде прибыль, а он ругался, думая, что я что-то утаиваю от него. В общем, он всегда был недоволен мной, держал впроголодь, и я не имел возможности купить себе достойную одежду. А дядя говорил, что я должен быть благодарен ему за то, что он привез меня в самый красивый и богатый город мира.

В конце концов, потеряв веру в то, что смогу устроить свою жизнь под дядиным покровительством, я и вправду стал утаивать от него часть заработка и проворачивал тайком кое-какие сделки. Но чтобы не выдать себя, ничего не покупал на вырученные деньги и по-прежнему питался со слугами на общей кухне. Кстати, благодаря этому я стал лучше понимать простых людей, выучил несколько языков, а еще пользовался благосклонностью молодых служанок. Я ведь тогда был молод и недурен собой.

Массинисса, слушая старика, невольно сравнивал их в чем-то схожие судьбы, но вынужден был признать, что Ферону в жизни было гораздо труднее, чем ему.

Старик тем временем продолжал:

– И вот в один из дней, ближе к обеду, кто-то из слуг позвал меня к дяде. У него на столике я увидел… монеты из моего потайного сундучка. А рядом лежали несколько тюков ткани, которую я перепродал втрое дороже тайком от родственника, присвоив себе разницу. Я мысленно стал готовиться к самому худшему.

Ферон, заметно волнуясь от нахлынувших воспоминаний, отхлебнул вина и, смахнув