Красная ягода. Черная земля. Сборник стихов - Анна Петровна Долгарева

глаз,

он глядит за лисами, за фурами, за луною,

как вечный свидетель закономерного упокоя,

как страж, отмеряющий каждому нить, говорящий:

«Жди»,

Мёртвые лисы молча лежат на дорогах.

Едут фуры.

Идут дожди.

Август 2014

«Мы повзрослели: прошлое кажется вымыслом…»

Мы повзрослели: прошлое кажется вымыслом,

отзвуком небывалых, нездешних музык.

Из девяностых – так незаметно выросли

и поступили в вузы.

Словно закончилось тёплое долгое лето, и

мир изменился, что был знаком и дорог.

Мы называем их —

прошлым десятилетием,

не замечая своих оговорок.

Нам-то куда остаётся? Дальше ли, выше ли,

или – к стене, на колени, пулю в затылок?

Да, девяностые. В общем, спасибо, что выжили.

Круто, что было.

(Вот я сижу – очки, и передняя парта,

портрет президента – кто тут его ещё помнит?

дома – нет света, у папы снова запарка,

и отопления нет ни в одной из комнат,

вот мы едим картошку с подсолнечным маслом,

по телевизору будет про Тома и Джерри,

вот я бегу из школы – светло и ясно,

и не бывает ни горечи, ни потери).

Дверь за спиной захлопывается с силою,

вытолкнув в жизнь – холодную и сырую.

…я – диктофон небесный, я всё фиксирую,

там расшифруют.

Дети двухтысячных в парке играют в карты,

из девяностых – в офис, в одежде строгой.

Что остаётся нам? – эти цветные кадры.

И чёрно-белых ещё немного.

Январь 2012

«нам делали манту, и мы её мочили…»

нам делали манту, и мы её мочили,

опасливо, тайком, эксперимента для.

мы вырастали в то, чему нас научили

от жвачек вкладыши и чёрная земля,

всосавшая в себя бессмысленные трупы

начала девяностых, мы росли на них,

как хищные цветы, ноктюрны в ржавых трубах,

как спорынья на ржи, как вольный белый стих.

и выросли для войн – вот орден, вот и крестик,

мы соль земли, и мы – её же перегной.

храни же нас, Господь, в сухом прохладном месте

в коробке с прочей оловянной солдатнёй.

Октябрь 2018

«когда я ухожу, мой кот считает…»

когда я ухожу,

мой кот считает, что совсем я ухожу,

что никогда я больше не вернусь,

и плачет он, вцепляется и кусь,

а после остаётся у двери,

и слышу я, как плачет он внутри.

но я же ухожу не насовсем!

я, может, просто вышла в магазин

и через час вернусь уже, поем

и дам ему еды.

но он один

как будто остаётся навсегда,

как будто не нужна ему еда,

как будто ад вокруг невыносим,

нет, не ходи, не надо в магазин!

но всё-таки, конечно, ухожу,

и раз за разом снова ухожу,

и кот мой расстаётся навсегда

со мной, меня оплакав каждый раз,

и горе больше целого кота,

и словно никогда не будет нас.

и я не знаю, что тут говорить,

совсем не знаю, что тут говорить,

мой кот сидит и плачет у двери,

любовь не знает оправданий, слов.

любовь сидит и плачет: вот любовь,

и ничего сильнее нет её,

безмысленней и преданней её.

Июль 2019

Жатва

Ноябрь, электричка до Гатчины, поезд идёт лесами,

к вечеру холодает, сосны кажутся парусами,

вытекает тепло из маленького человечка.

Чёрная жатва, Чёрная моя речка.

Не помню, я уже, наверное, говорила,

что здесь, на севере, каждую безымянную реку

называли Чёрной. От тёмного ила,

прибившегося по брегу,

они все друг на друга похожи.

Я ехала здесь же, когда я была моложе

и лучше на три, кажется, года.

В ноябре здесь всегда дурная погода,

и мёртвые ходят среди людей.

Вот, например, вот этот пацан – стоит, не садится,

или вот эта тётка с корзиной груздей,

я научилась узнавать их лица.

*

Время печь свежий хлеб, но я не умею.

Поэтому подойду к киоску с шавермой,

попрошу у Махмуда свежий лаваш, понесу его через аллею,

тёплый ещё – это сойдёт, наверно.

Всё-таки лучше, чем магазинный.

Вечер, да мелкий дождь, да свет синий,

некоторый взгляд извне,

рюмка, накрытая ломтем, на окне.

Это максимально русское:

поминать наших мёртвых водкой, хлебом, блинами.

и вся наша музыка,

и традиция – третий тост, не чокаясь, за тех, кто не с нами.

*

Вот так и сиди, вглядываясь.

Смерть делит мир надвое.

Чёрные сосны, болота ржавые,

Чёрная жатва.

Возьми, говорю пацану, с собой шоколадку,

хоть вспомнишь, как это – сладко,

а больше ничего с собой не взяла.

Хоть бы крохой поделиться тепла.

Передай, говорю, моим, что я их не забыла,

пусть прилетают птицами белокрылыми.

и сходит он, идёт в бурьяне золотом,

и речка Чёрная струится под мостом.

Октябрь 2021

Владикавказ (Путевые заметки)

Бледно-жёлтый Владикавказ

я увидела в первый раз:

домики его старинные

(непременная улица Ленина),

небо аквамариновое,

водный поток взъерепененный,

и призраки гор, проступающие из облаков,

призраки неосязаемые,

вряд ли они существуют в реальности – расклад таков,

что просто смотри глазами.