Чешская и словацкая драматургия первой половины XX века (1938—1945). Том второй - Иван Стодола

С е д л а к о в а. Да.

Ланда вздрагивает.

Вчера, в верстке.

В о ц е л. Это ложь. Ведь я принес вам его в рукописи три недели тому назад. Вы были первым человеком, который его читал, кроме меня. А третий, кто прочел, украл его у меня. Ланда! Вы с ним в сговоре!

Ш е ф-р е д а к т о р. Подождите, пан Воцел. Не расстраивайтесь так. У вас же есть еще свидетель. Кто та дама, которой все известно?

Л а н д а. Пан шеф-редактор, никто не вправе вмешиваться в мою личную жизнь. Я не могу из-за каких-то фантастических домыслов компрометировать даму. Пан Воцел действительно был у меня вчера вечером, но приходил за деньгами…

В о ц е л. Лжешь!

Ш е ф-р е д а к т о р. Подождите! Пусть объяснит. Кто эта дама? Поймите, обвинение, выдвинутое против вас паном Воцелом, необычайно серьезно, и мы либо выясним истину, либо дело пойдет в суд. И тогда этой даме все равно придется выступать в качестве свидетельницы. Кто она?

Л а н д а (поколебавшись). Нелли Роганова.

Ш е ф-р е д а к т о р. Певица?

Л а н д а. Да.

Ш е ф-р е д а к т о р (Седлаковой). Взгляните, пожалуйста, есть ли у нее телефон, и соедините меня.

С е д л а к о в а. Телефон есть. (Набирает номер.)

Все ждут.

Занято.

Ш е ф-р е д а к т о р. Наберите еще раз.

Седлакова набирает.

(Понимает, что соединение состоялось.) Разрешите. Алло, мадемуазель Роганова?

Все напряженно вслушиваются.

Ш е ф-р е д а к т о р. Это из «Вечернего телеграфа», шеф-редактор… Да. Как поживаете? Недурно, а? От успеха к успеху?.. Поздравляю, все прекрасно, не так ли?.. Да, иногда получаешь возможность заглянуть в жизнь поглубже. Простите, что беспокою, но дело очень серьезное. Вчера вы стали свидетельницей сцены в квартире редактора Ланды — расскажите, пожалуйста, что вы об этом знаете. (Слушает.) Да, пан Воцел. (Слушает довольно долго, переводит взгляд с одного из присутствующих на другого.) Но все-таки могли бы вы мне сказать… (Слушает.) В другой комнате? (Взглядывает на Воцела.) Вам это неприятно? Понимаю. Не желаете иметь с этим ничего общего? Но… Впечатление ненормального? Гм. (Колеблясь.) Значит, вы полагаете, что это неправда?

Ланда явно чувствует облегчение.

Вы в этом уверены?.. Гм. Сердечно благодарю за информацию. Еще раз — извините. (Кладет трубку.) Вы слышали, пан Воцел? Нелли Роганова ни о чем не знает, произошел какой-то спор, по поводу чего, ей не известно, скорее всего, из-за денег. И вы произвели на нее впечатление человека, который не прав. Ни о чем не знает и не желает иметь с этим ничего общего.

Ланда лихорадочно размышляет о чем-то, он очень взволнован.

В о ц е л. Она просто выгораживает Ланду. Потому что я накинулся на нее.

Ш е ф-р е д а к т о р. Вы на нее накинулись?

В о ц е л. И сказал ей в лицо все, что о ней думаю, сказал, что она такая же, как Ланда, что она…

Л а н д а (встает). Разрешите и мне несколько слов?

Ш е ф-р е д а к т о р. Пожалуйста.

Л а н д а. Извините, но я начну издалека… Иначе нельзя. Мы с паном Воцелом вместе учились в школе. В молодости получали одинаковые впечатления, росли в одной и той же атмосфере…

В о ц е л. Неправда!

Л а н д а. …таким образом, наше мироощущение было во многом родственным. В шестом классе Воцел ушел из гимназии, и мы увиделись вновь примерно год назад…

В о ц е л. Ложь! Я пришел к нему две недели назад.

Ш е ф-р е д а к т о р. Обождите, пусть говорит.

Л а н д а. …когда он пришел пожаловаться, что остался без работы. Потом он заходил еще несколько раз. Я рассказывал ему о своем новом романе, над которым как раз работал, и мы вспоминали молодость. И вот теперь, недели три назад, Воцел принес мне рукопись своего романа, и, когда я его прочел, я был потрясен. Все, что я ему рассказывал, все мотивировки, взятые мной из времен нашей молодости, течения того времени, эмоциональный настрой — все, о чем я с ним говорил, было там отражено в его манере, но перспектива и посыл были мои…

В о ц е л. Как можно так лгать? Ты же лжешь, изворачиваешься…

Ш е ф-р е д а к т о р. Подождите, пусть договорит. Потом вы ему ответите.

Л а н д а (успокоился; с чувством собственного достоинства). Пан шеф-редактор, это был найденный мной материал, обработанный по моей же собственной подсказке. Это была полная аналогия моей работы, кое в чем отличавшаяся, но все же выросшая из моего посыла. Пан шеф-редактор, когда эта тема пришла мне в голову, я плакал. (Изображает растроганность.) Сегодня я, конечно, не в той ситуации, но и я когда-то не имел на ужин, и я переживал нищету безработного… (Подскакивает к столу, выхватывает из ящика номер газеты.) А вот зародыш моего произведения — статья о безработных, которую вы, конечно же, отлично помните, статья, где излагается все то, что я потом рассказывал, вся голая истина, которую — по-дилетантски, конечно, — использовал и Воцел…

В величайшем волнении Воцел вскакивает, выхватывает из кармана револьвер и прицеливается в Ланду. Шеф-редактор и Седлакова смотрят на Ланду и не замечают этого. Ланда, с вытаращенными глазами, встает, шатается, опрокидывает стул. Воцел приближается к нему, держа в руке наведенный на него револьвер. Ланда взвизгивает. Шеф-редактор и Седлакова оборачиваются и понимают, в чем дело. Шеф-редактор кидается к Воцелу, но в этот момент Воцел нажимает на спусковой крючок. Курок щелкает, но выстрела нет.

Л а н д а (орет). Помогите! Помоги-и-ите!

Воцел хочет снова нажать курок, но подоспевший шеф-редактор бьет его по руке, и револьвер стреляет в пол. Борьба. Распахивается дверь, и вбегает  в ы п у с к а ю щ и й. Оглядевшись, он кидается к Воцелу и вырывает у него револьвер. Воцел не сопротивляется, но свободной рукой успевает ударить Ланду по лицу. Повторить удар ему не удается: выпускающий выкручивает ему руку.

Л а н д а (орет). Это псих! Он хотел меня застрелить! Отправьте его в сумасшедший дом! (Отирая пот, добирается до стула.)

В ы п у с к а ю щ и й (Седлаковой). Что случилось?

С е д л а к о в а. Этот человек хотел застрелить пана Ланду.

Ш е ф-р е д а к т о р (закрывает дверь, затем поворачивается к Воцелу, которого держит выпускающий). Почему вы хотели его застрелить? Он сказал правду? Хоть частично?

В о ц е л (тяжело дышит, от волнения почти не может говорить). Лгун, он все исказил… Он не только украл мой роман — он крадет и мою молодость… Ведь он обо всем этом прочел только в моей рукописи… (Яростно.) Как можете вы взывать к своему детству — ведь это все мои переживания! Моим детством были бедность и нищета, там — истоки всей моей жизни, а его детство было другим. Он жил хорошо, ему завидовали — так хорошо он жил. Он уже тогда угнетал и насильничал, так что кража моего романа — прямое продолжение. Это вор и комедиант! (Хочет броситься на Ланду, но выпускающий крепко держит его.)

Л а н д а (тяжело дышит, шепчет). Слышите, что несет этот псих? Звоните в полицию или в «скорую помощь»! (Переводит дух.) Дайте воды!

Седлакова подает ему воду, открывает