Чешская и словацкая драматургия первой половины XX века (1938—1945). Том второй - Иван Стодола

Ш е ф-р е д а к т о р (выпускающему). Только без шума. Ни с кем об этом ни слова.

В ы п у с к а ю щ и й  уводит  В о ц е л а.

С е д л а к о в а. Осторожнее, бедняга еле стоит на ногах. (Уходит вслед за ними, закрывает дверь.)

Ш е ф-р е д а к т о р (поднимает револьвер, осматривает его). И этим он собирался вас застрелить? Это же музейный экспонат. (Оттягивает затвор, заглядывает внутрь.) А знаете, Ланда, вам повезло. Тут есть еще один патрон. Не будь револьвер таким ржавым, он мог бы вас прикончить. (Кладет револьвер на стол.) Кто, собственно, такой этот человек?

Л а н д а (овладел собой, но все еще взволнован). Я же сказал вам — мой бывший соученик. Был безработным, и я его понемножку поддерживал. Мне было жаль его. Но поддерживать его все время я один не мог. Он и покатился с горки. Пока ему в голову не ударило. Скорее всего, нервное расстройство.

Ш е ф-р е д а к т о р. Он действительно принес вам рукопись?

Л а н д а. Да.

Ш е ф-р е д а к т о р. А потом что он с нею сделал?

Л а н д а. Не знаю. Но опубликовать ее он не имеет права. Если он ее где-нибудь издаст, я обвиню его в плагиате.

Ш е ф-р е д а к т о р. Советую вам избежать скандала. Даже если вы правы и выиграете дело, какой-то привкус всегда остается…

Л а н д а. У меня не будет другого выхода. Но он не издаст. Каждому было бы ясно. Когда он принес рукопись, я заглянул в нее и понял, что он по-своему пытается осуществить мой литературный замысел, о котором я ему рассказывал. Очевидно, его привлек материал — в сущности, один и тот же. Я, естественно, вернул ему рукопись, как только разобрался в ней. Тогда-то и начались его нападки, его ярость и все эти скандалы — апогей вы наблюдали сегодня. Это опасный тип, и притом бедняк. Его сломила тяжелая жизнь. Его бы куда-нибудь в санаторий определить.

Ш е ф-р е д а к т о р. Вы не такой беленький, каким хотите казаться, и он не настолько черен, каким вы его рисуете. Но его обвинение потерпело фиаско, и для меня это дело закончено. Это пропащий человек, после всего ему и впрямь место в тюрьме или в сумасшедшем доме. (Тихо.) Пока не существует лечебниц для людей, выжатых жизнью.

Л а н д а. Вот видите, пан шеф-редактор, как трудно мне приходится с этим романом. Этот псих меня чуть не убил. А знали бы вы, с какой радостью я все это писал… Надеюсь, роман заинтересует вас.

Ш е ф-р е д а к т о р. Я смотрел кое-что в верстке.

Л а н д а. Вам понравилось?

Ш е ф-р е д а к т о р. Это я скажу, когда прочту все. Мне кажется, вы примыкаете к популистам{77}.

Л а н д а (пытается улыбнуться). Надо же развиваться.

Ш е ф-р е д а к т о р (иронически). Ну-ну, развивайтесь. (Собирается уходить.) Скандал раздувать не станем. Газете это ни к чему.

Л а н д а. Я только что хотел просить вас об этом.

Ш е ф-р е д а к т о р. Крепко вас зацепило. (Усмехается.) Это вам наказание за грешки с Шевалье и вообще за все обходные тропочки. (В дверях.) Так вам и надо!

Л а н д а (облегченно). И строги же вы ко мне, пан шеф-редактор.

Ш е ф-р е д а к т о р  скрывается, сразу же входит  С е д л а к о в а.

Что с Воцелом?

С е д л а к о в а (тихо). Я боюсь вас. (Закрыв глаза.) Вы потрясающе лжете.

Л а н д а (грубо). Что с Воцелом?

С е д л а к о в а. Он под присмотром. Совершенно обессилел. Выглядит ужасно. (Смотрит на Ланду.) Но и вы тоже. (Пауза.) Давайте отпустим его домой…

Л а н д а. Да вы что? К психиатрам. Или в полицию. Хотя бы на несколько дней. Ему не вредно побыть там и подольше. Там о нем позаботятся, наконец. (С юмором висельника.) Гонорар за его литературный труд будет ему выплачен в акциях сумасшедшего дома. (Смеется.) Он все-таки свое получит.

С е д л а к о в а (всхлипывает от отвращения). Не говорите так. Вы же не можете этого хотеть. Это было бы убийство. Сперва вы обокрали его…

Л а н д а (поворачивается на стуле, высокомерно). Полегче, мадемуазель, ваши домыслы…

С е д л а к о в а. …потом похороните заживо. Но вы не можете этого хотеть — это было бы уже просто зверство. Отпустите его и дайте ему немного денег.

Л а н д а. Не отпущу и не дам ни гроша.

С е д л а к о в а. Я сама ему дам.

Л а н д а. У вас осталось кое-что от путешествия на Ривьеру?

С е д л а к о в а. Вы!.. (Не может говорить.)

Л а н д а. Как вам будет угодно. Только пациентам сумасшедшего дома деньги ни к чему.

С е д л а к о в а. Вы не посмеете отправить его в сумасшедший дом! Вы этого не сделаете. Я лгала, я покрывала вас…

Л а н д а. Себя вы покрывали…

С е д л а к о в а. Вас покрывала, вас! Но убить его я не позволю.

Л а н д а. Ах-ах, да не влюблены ли вы?

С е д л а к о в а. Вы — животное, если можете так говорить. Вы прекрасно знаете, что я делаю только то, что на моем месте сделал бы каждый. Я не дам убить его!

Л а н д а (повернувшись). Послушайте, чего вы так расстраиваетесь? Я все устрою…

С е д л а к о в а. Вы не отправите его в сумасшедший дом.

Л а н д а. Да поймите вы, что после этого скандала он может попасть либо под следствие, либо в сумасшедший дом. Выбирайте.

С е д л а к о в а. Хорошо, но пусть его потом выпустят.

Л а н д а (пожимает плечами). Сперва он должен там оказаться.

С е д л а к о в а. Ну, тогда пусть — в сумасшедший дом. Но вы его оттуда вызволите. Вы всему виной.

Л а н д а. Это уж не ваша забота, мадемуазель. Видите, чем он кончил. К психопатам, к психопатам, голубок. (Высокомерно.) Кондотьер Ланда не даст себя в обиду!

С е д л а к о в а. Но вы примете меры к тому, чтобы его выпустили.

Л а н д а. Над этим я еще подумаю, мадемуазель. А что, если он за это время и верно свихнется?

С е д л а к о в а. Вы — дьявол.

Л а н д а. Что за мелодрама? Впрочем, это пройдет… Остальное решится само собой…

С е д л а к о в а  уходит. Ланда сразу же перестает улыбаться. Секунду сидит неподвижно, переводит дух. Потом берет в руку револьвер, который шеф-редактор положил на стол, осматривает его. Пытается разобрать, но у него не получается. Звонит телефон.

(Продолжая держать в правой руке револьвер, левой берет трубку.) Алло, редактор Ланда у телефона. Алло! Алло!.. Что за шутки? (Кладет трубку, снова осматривает револьвер, усмехается. Взвесив револьвер на руке, несколько раз подбрасывает его в воздух. Начинает смеяться, потом хохочет во все горло и швыряет револьвер в угол. Продолжая хохотать, набирает номер.) Алло! (Хохочет.) Пана директора… Да, пана Негорелова. Алло! (Хохочет.) Да, я, Ланда. Послушайте, Негорелов, крыса вы этакая, я начну кампанию в пользу Рогановой, да, да, все будет в порядке, я из нее сделаю хоть Дузе{78} и Галли-Курчи{79} в одном лице, не сомневайтесь. (Хохочет.) Почему смеюсь? (Хохочет.) Нет, не поэтому, просто у меня превосходное настроение… Да… Отчего? Я только что кончил свой новый роман… Да, прекрасный. О безработном. (Хохочет.) И сию минуту мне пришел в голову потрясающий конец… Какой? Только никому ни слова: алло, понимаете,