Портрет лива в Старой Риге - Гунар Рейнгольдович Приеде

таких нестерильных, антисанитарных условиях! Я почувствовал, что просто не могу на это смотреть, потому и вышел.

Р и т а. Фактически так оно и было.

В е л т а. Перед тем как прийти из кухни, они все трое тщательно вымыли руки, а что еще нужно было — не понимаю.

Р а й в и с. Вымыли руки… У тебя есть представление, каким образом и сколько времени моет руки хирург перед самой пустяковой операцией?

Р и т а. Часами!

Д е з и я. Часами, смешно, с вашего позволения… Целыми днями! Неделями, месяцами, годами!

Р а й в и с. Слышите? Начинается…

Р и т а. Надо идти. Велта!

В е л т а. Дези, ты сможешь пойти?

Д е з и я. Думаю, смогу. (Поднимается.)

Янис протягивает руку, чтобы поддержать ее, и они делают несколько шагов по половой дорожке, как в полонезе.

В е л т а. А на лыжах?

Д е з и я. Не знаю.

В е л т а. У меня идея. Я сбегаю домой, впрягу в сани лошадь и приеду за вами.

Р а й в и с. Я тебя провожу. Пошли.

Д е з и я. На санях!

В е л т а. Ну и что?

Д е з и я. Мечта…

В е л т а. Ждите меня, я скоро. Двинусь прямо через озеро. Райвис, ты лучше останься здесь, ты уже и так устал… Ждите! (Быстро уходит.)

Райвис подходит к окну и смотрит в него.

Д е з и я. На санях, по снегу, на настоящей лошади! (Присаживается к печке.)

Р и т а. Я тоже видела такое только на экране.

Я н и с. Велтина мама почтальонша, вот колхоз и дал им лошадь.

Р и т а. Мы вчера вечером, как приехали, заходили в стойло. Лошадка белая, маленькая, а сердитая.

Я н и с. Маленькие все сердитые, это и к людям относится.

Д е з и я. Сказал большой.

Входит  О т е ц, неся бутылку и рюмки, и  С ы н  с тарелкой, на которой лежат бутерброды.

О т е ц. Добрый день. Которая тут будет больная; наверно, самая белолицая… (Подходит к Рите.)

Р и т а. Вовсе нет… Она.

С ы н. Ты бы на ноги посмотрел.

О т е ц. Ей-богу, мой первенец настоящий мужчина, его не надо учить куда смотреть, он сам отца учит… Однако, девочки, не лежит у меня к нему душа, потому что на Янов день{94} сделал он меня дедушкой.

Р и т а. По данным статистики, дедушки с каждым годом становятся все моложе.

О т е ц. Слабое утешение.

Д е з и я. Разве это так ужасно?

О т е ц. Посмотрим, какую физиономию вы скорчите, когда какой-нибудь желторотый сделает вас в сорок лет бабушкой.

С ы н. Прибавь, отец, прибавь…

О т е ц. Финф рубель зо одер зо[19], латыши не мелочны. Пока ничего, малый еще не говорит, а вот как станет он меня гроссфатером[20] кликать, я запротестую. (Наливает рюмку и протягивает Дезии.) Поправимся после всех переживаний!

Д е з и я. Я и так чувствую себя неплохо, спасибо.

О т е ц. Не принуждаю, у нас не принято. Хотите — пожалуйста, не хотите — тоже хорошо, самим больше останется… (Рите.) Прошу! За тот здоровый крик, который вы издали вместо подружки.

Р и т а. Как вам не… (Осекается.) Спасибо, нет.

О т е ц. До свадьбы только «нет», правильно. Мама строго запретила.

Р и т а. Мама запретила, учителя учили, общественные организации…

О т е ц. Не рассказывайте мне, что вы все это приняли всерьез. Я и в школу ходил, и даже конфирмацию проходил, и там нас еще не так учили да пробирали, самим адом стращали, а мы, как только подвернулся случай…

С ы н. Отец…

О т е ц. Ну да, правильно, нам тетушка уже сказала, чтоб мы не ходили к филологичкам с водкой, но свежая свинина и коньяк, это у нас в голове не укладывается, вот и не запаслись… Возьмите по бутерброду, прошу вас. Невестка принесет лимонад. Скоро все сядем за стол.

Д е з и я. Вы слишком заботитесь о нас.

О т е ц. Слишком, как же.

С ы н. Отец… (Указывает на Райвиса в углу у окна.)

О т е ц. Я извиняюсь… Меня, наверно, девочки ослепили, прямо как встречные «Волгочки» в темную ночь ближним светом… (Подходит с рюмкой к Райвису.) Ну как, приятель?

Р а й в и с. Спасибо. (Берет, выпивает, отдает рюмку.)

О т е ц. Это я понимаю. Сынок, бутерброд!

Р и т а. Неужели у вас целых пять сыновей?

О т е ц. Ты только посмотри, вот как я понравился рижанкам, в невестки собираются… Пожалуйста, пожалуйста! Все пятеро доступны с ходу, кроме этого, первого, которого уже отхватила одна… Второй у нас в Риге учится, в Институте гражданской авиации — тетушкин любимец, она его туда и сагитировала, в облака… Третий и четвертый служат в армии, пятый в школе сельских механизаторов в Эргли… Я в трактористы своими силами выбился, а младший будет ученый, сможет научить меня теории — откровенно говоря, уже и сейчас подучивает, когда на каникулах появляется дома… (Наливает.) Янис, ты же не откажешься? Ты у нас сегодня главный… Не говори! Ты мой племянник, по сути дела, совсем мальчишка, а я тобой почти восхищаюсь, честное слово! Один удар ножом — и все, боров и хрюкнуть не успел… Прима, знаешь ли! Первый сорт! Терпеть не могу, когда неумейки берутся. Мне как-то пришлось видеть недорезанную свинью, это нечто такое…

Я н и с. Дядя…

О т е ц. Верно, замечание к месту… В присутствии девушек и тому подобное… На.

Янис отрицательно качает головой.

Не хочешь — не надо, я не принуждаю… Я подымаю рюмку за тебя, Янис, и за твою будущую, кто бы она ни была, потому что жить она будет лучше, чем в свое время жила баронесса Корф!

С ы н. Ну что там баронесса, у нее ведь не было даже самого паршивого телевизора.

О т е ц (выпивает). Идем, сынок, и пусть гости нам простят, если мы, может, что не так и тому подобное… Невестка принесет вам лимонад или сок какой, а может, лучше пива?

Р и т а. Лимонад, пожалуйста.

О т е ц. Не сидите в темноте, электричества у нас пока хватает. (Выходит вместе с Сыном, включив по пути свет.)

Р и т а. Янис, вы действительно… о господи, я что-то такое…

Я н и с. Дядя хватил лишку, вот и заговорил о том, о чем говорить не следует.

Р и т а. И… в этом костюме?

Я н и с. Почему в этом, я сходил домой переодеться. Это ведь рано утром было, до света.

Р и т а. Я теперь вспоминаю, у Яунсудрабиня{95} в «Белой книге» написано или в «Зеленой»… После этого вы палили немолоченной соломой и…

Я н и с. Откуда б мы ее достали?

Р и т а. Но…

Я н и с. Теперь так не делают. Теперь палят паяльной лампой.

Р и т а. Да, но как вы…

Я н и с. Девочки, ну пожалуйста… Когда нас прервали, я как раз хотел сказать, что больше всего увлекла меня опера итальянского композитора Джузеппе Верди «Аида». Я на нее даже второй раз пошел и теперь еще, когда по радио звучит что-нибудь из «Аиды», какая-нибудь ария или еще что, я все бросаю и слушаю, и перед глазами у меня как живая стоит дочь фараона.

Д е з и я. Амнерис? Почему именно