Чешская и словацкая драматургия первой половины XX века (1938—1945). Том второй - Иван Стодола

О царице-человеке

Не узнать уже вовеки.

Хроникеры пишут глухо,

Остается верить слухам.

Клеопатра первым делом

Брата утопить велела,

На мужчин всегда глядела

Свысока и смело.

Как же с Цезарем?.. Охота

Вам узнать, да поскорей,

Был ли у царицы кто-то…

Был вертеп, ей-ей!

Припев:

Красавицы такой не видел свет —

Клеопатра, Клеопатра!

Судьбы прекрасней не было и нет —

Клеопатра, Клеопатра!

Но не погуби царицу красота —

Слава не гремела бы, да и я бы петь не стал…

Одной звезде светить мильоны лет —

Клеопатре, Клеопатре!

(Уходит.)

КАРТИНА ТРЕТЬЯ

СЕНАТ И РИМСКИЙ ПЛЕБС

Зал заседаний в сенате. Мраморные плиты различной величины составлены наподобие амфитеатра. На его ярусах особенно эффектны скульптурные позы почтенных мошенников. На заднем плане несколько коринфских колонн, за ними — яркое панно с изображением семи холмов. Посредине ораторская трибуна. Слева высокая кафедра вице-председателя. Справа на переднем плане римский буфет, на столике — амфоры, кратеры, фрукты.

ЯВЛЕНИЕ ПЕРВОЕ

В и ц е-п р е д с е д а т е л ь  с е н а т а, Ц и ц е р о н, Б р у т, с е н а т о р ы.

В и ц е-п р е д с е д а т е л ь  спит на своей кафедре.

П е р в ы й  с е н а т о р  держит с трибуны речь перед пустыми скамьями. Ц и ц е р о н, Б р у т  и другие  с е н а т о р ы  попивают вино и беседуют за столиком на переднем плане. Начало выступления первого сенатора слышно еще из-за занавеса.

П е р в ы й  с е н а т о р. Поэтому прошу сенат уделить максимум внимания. Предложение, которое я выдвигаю, имеет общегосударственное значение и является воистину историческим.

Занавес медленно раздвигается.

Уверен: прежде чем одобрить мое предложение, сенат внимательно меня выслушает и все тщательно взвесит. Итак, я резюмирую: земельная реформа была проведена неправильно, кустарно, по-дилетантски, без учета интересов легионеров и ветеранов. Необходимо провести раздел секвестрованных поместий! Я требую немедленно исправить допущенные ошибки и безотлагательно создать комиссию, которая в течение ближайших двадцати пяти лет изучит, насколько мое предложение обоснованно. Прошу господина вице-председателя поставить предложение на голосование.

В и ц е-п р е д с е д а т е л ь (позевывая). Ну, кто — за?

П е р в ы й  с е н а т о р. Разумеется, я! (Поднимает руку.)

В и ц е-п р е д с е д а т е л ь. Принято единогласно. (Снова ложится.)

Ц и ц е р о н (Бруту). О чем они?

Б р у т (в слуховой рожок). О чем-то очень важном — какая разница!..

Ц и ц е р о н. Не выступить ли и мне, а?

Б р у т. Давай! И пройдись насчет Цезаря — сегодня он сюда не явится, как раз удобный случай.

Ц и ц е р о н (поднимается на трибуну). Отцы нации!

Сенаторы заполняют амфитеатр.

Еще в шестьдесят третьем году до рождества Христова я доказал, что помыслы мои в отношении общества предельно чисты и благородны.

В т о р о й  с е н а т о р. Не бахвалься!

Ц и ц е р о н. Не кто иной, как я, изгнал тогда из Рима Катилину, причем столь блистательно, что ни у кого не оставалось сомнений: Катилина — злейший враг республики.

В т о р о й  с е н а т о р. Это когда было! Говори по существу!

Ц и ц е р о н. А разве кто-нибудь сомневается в том, что и ныне республика в опасности? Ей угрожают наклонности человека, еще более тщеславного, чем Катилина…

Некоторые сенаторы аплодируют.

П е р в ы й  с е н а т о р. Назови имя!

Б р у т. Не перебивайте его!

Ц и ц е р о н (приставляя к уху рожок). Что?

П е р в ы й  с е н а т о р. Назови этого человека!

Т р е т и й  с е н а т о р. Какого?

В и ц е-п р е д с е д а т е л ь (звонит в колокольчик). Соблюдайте тишину!

Ц и ц е р о н. Отцы нации, вам хорошо известно, что Цезарь собирает войско для похода против парфян. О, какая это будет чудовищная бойня, если Цезарь двинет когорту разнузданных преторианцев! Ведь среди его сторонников — вся мразь, люди без стыда и совести: картежники, завсегдатаи массажных салонов, каковых в Риме до приезда Клеопатры не было и в помине! Где она, былая слава Рима? Где оно, национальное своеобразие столицы?! Чей он, Рим? Наш! Пусть же каждый римлянин провозгласит вслед за мной: «Рим не отдадим, лучше мы разрушим Рим!»

В т о р о й  с е н а т о р. Не разглагольствуй!

П е р в ы й  с е н а т о р. Иди ты со своим национальным своеобразием! Дай лучше народу хлеб!

Ц и ц е р о н. Слава наших предков…

Т р е т и й  с е н а т о р. Стащите его с трибуны!

Общий гвалт.

В и ц е-п р е д с е д а т е л ь (звонит в маленький колокольчик; не добившись тишины, берет колокольчик побольше). Господа, тише, вы мешаете мне спать!

Б р у т (меняется с Цицероном местами, ораторствует). Римляне, опасность в том, что Цезарь окажется во главе большой армии. Лишь путем немедленного и полного разоружения мы обратим диктатора Цезаря в Цезаря-республиканца.

Аплодисменты.

ЯВЛЕНИЕ ВТОРОЕ

Т е  ж е, А н т о н и й.

А н т о н и й  входит и садится среди сенаторов.

Б р у т. Если мы уберем с его глаз надменную Клеопатру, подающую дурной пример, — Цезарь перестанет зариться на корону…

С е н а т о р ы (аплодируют). Изгнать Клеопатру! — Браво, Брут!

Б р у т. Выдворить ее насильно мы не можем, это восстановит Египет против сената! А мы в Египте нуждаемся, особенно — в его пшенице.

В т о р о й  с е н а т о р. Это не так. Египет только сбивает цены.

Б р у т. Я добьюсь от Клеопатры повышения цен на египетское зерно, если сенат проголосует за вознаграждение для царицы!

П е р в ы й  с е н а т о р. Сколько ты на этой сделке надеешься заработать?

Б р у т. Считаю ниже своего достоинства…

В т о р о й  с е н а т о р. Хлопотать задарма!

Б р у т. Отнюдь! Отвечать на подобные инсинуации. Вношу конкретное предложение — проголосовать за отступное для Клеопатры!

Сенаторы. Стыд и позор!

Свист, топот.

В т о р о й  с е н а т о р. Брут ратует за разоружение и одновременно предлагает повысить цены на зерно. Ясно как дважды два: Брут заинтересован в военных поставках и снова прикрывает свою корысть республиканскими фразами.

Б р у т. Кто бы говорил! Небось сам — член сорока директорий!..

В т о р о й  с е н а т о р. В тридцати девяти из них мы состоим оба.

Смех, аплодисменты.

Т р е т и й  с е н а т о р. Прошу засвидетельствовать: Брут и Флавий обвиняют друг друга в махинациях, и ни один своей вины не отрицает!

П е р в ы й  с е н а т о р. Молчи! Ты тоже нечист на руку!

Т р е т и й  с е н а т о р (первому сенатору). А ты — нет? У тебя три огромных поместья!

П е р в ы й  с е н а т о р. У меня нет ничего!

Б р у т. Потому что ты переписал их на свою жену!

П е р в ы й  с е н а т о р (Бруту). Зато я не увиливаю от налогов, как ты!

Ц и ц е р о н. Что происходит?

В т о р о й  с е н а т о р (Цицерону). Молчи! Ты свел казенные леса, а денежки прикарманил!

Ч е т в е р т ы й  с е н а т о р. Хватит вам сводить личные счеты! На повестке дня безработица! Народ ждет от нас помощи.

Б р у т. Чхали мы на народ!

Всеобщая сумятица, свист, выкрики: «Проговорился!», «Вот так бескорыстие!», «Позор!», «Пусть говорит Брут!»

В и ц е-п р е д с е д а т е л ь (тщетно звонивший в маленький колокольчик, звонит теперь в большой. Выкрикивает). Тихо!! (В наступившей тишине.) Вы роняете достоинство сената, болваны! Тоже мне — сливки общества! Интеллигенция! Вы меня разбудили, я знать не знаю, из-за чего сыр-бор, как тут вести заседание.

А н т о н и й. Прошу слова.

В и ц е-п р е д с е д а т е л ь. Что еще? А, господин генерал, разумеется, вам я охотно предоставлю слово, вы человек рассудительный. Слово имеет генерал Марк Антоний, и пусть никто его не перебивает! А я пока