Воспитание чувств - Альберт Вениаминович Цессарский

пол мокрой тряпкой. (Убегает на лестницу.)

А л е к с е й. Помогу ей воду принести… (Идет за ней.)

Из цеха выходят  Б а б у ш к и н а  и  С т е п а н.

Б а б у ш к и н а (Ивану, уничтожающе). Трудишься?

И в а н (добродушно). Стараюсь. Куда, правда, формалин дели? (Уходит в цех.)

Б а б у ш к и н а (Степану). Опять он совал нос в твою операцию?

С т е п а н. Просил показать, как я ставлю колесо.

Б а б у ш к и н а. Зачем?

С т е п а н. Интересуется человек…

Б а б у ш к и н а. А то, что он вторую неделю норму не выполняет, его, конечно, не интересует? Федя просил бригаду задержаться, чтобы поговорить с Груздевым. Просил подготовить выступление. Ты должен от бригады выступить и разгромить…

С т е п а н. Как же я? Надо раньше понять, что у человека внутри происходит.

Б а б у ш к и н а. Внутри у него пищеварение происходит, больше ничего!

С т е п а н. Ну, не знаю…

Б а б у ш к и н а. Ты что, отказываешься выступить? Я вижу, что тебе на интересы бригады наплевать!

С т е п а н. Мне?!

Б а б у ш к и н а. Тебя вообще не интересует ничего, кроме твоей собственной персоны!

С т е п а н. Меня?!

Б а б у ш к и н а. Галстук этот!..

С т е п а н. Ну, что галстук?

Б а б у ш к и н а. Желтая полоса, зеленая, оранжевая, синяя… Зебра!

С т е п а н (с возмущением). Ты вот что! Ты, знаешь… Да!

Б а б у ш к и н а. Ну, ну, ну! Выругайся хоть раз в жизни! У тебя ни о чем нет своего мнения. Беспринципная тряпка!

С т е п а н. Пусть я тряпка. Но почему беспринципная?

Б а б у ш к и н а. Потому, что не успею я что-либо сказать, как ты кричишь «нет», не дослушав, не…

С т е п а н. Неправда!

Б а б у ш к и н а. Вот видишь! А через секунду кричишь «да»!

С т е п а н. Да, это бывает.

Б а б у ш к и н а. А когда спрашиваешь твое мнение, виноват Груздев или не виноват, ты начинаешь мямлить и напевать свое «пириям-бам-бам»…

С т е п а н. Видишь ли… Вообще я… Сам не знаю, зачем я так…

Б а б у ш к и н а. Я хочу, чтобы ты занял мою позицию… нашу позицию! Чтоб отказался от всяких своих штучек, которые я ненавижу, и мужественно выступил против Груздева.

С т е п а н. Положим, я свои штучки брошу и выступлю. А ты бросишь?

Б а б у ш к и н а. Что?

С т е п а н. Ты свои штучки бросишь?

Б а б у ш к и н а (высокомерно). У меня нет никаких штучек, которые мешают другим в работе. Никаких!

С т е п а н. А придираться ко мне по пустякам и высокомерно ворчать на все, как старая дева?

Б а б у ш к и н а. Я?! Как старая дева?!

С т е п а н. Пожилая…

Б а б у ш к и н а. Я прин-ци-пиаль-но говорю! Всегда! Только!

С т е п а н. Ну, поехала…

Б а б у ш к и н а. Для меня нет ничего, кроме работы! Другие гуляют, танцуют, влюбляются, а я ничего этого не делаю.

С т е п а н. Ну и зря.

Б а б у ш к и н а. И не хочу этого делать. Я сижу на работе больше других. Я ставлю свою деталь в пятнадцать секунд. Это рекорд. Я остаюсь на всякие цехкомы и завкомы, обеспечиваю выпуск стенгазеты и, если хочешь знать, сама за вас все статьи пишу… под разными фамилиями. Дома ночью думаю о работе! И ты смеешь мне говорить…

С т е п а н. У тебя нет недостатков?

Б а б у ш к и н а. Нет.

С т е п а н (напевает). Пириям-бам-бам…

Б а б у ш к и н а. Опять! В тебе нет ничего коммунистического!

С т е п а н. А что такое коммунистическое? Хочешь, чтоб я был похож на тебя?

Б а б у ш к и н а. Да.

С т е п а н. Чтоб все во всем были похожи на тебя?

Б а б у ш к и н а. Да!.. Да!..

С т е п а н. Нема дураков! Дураков… (Неожиданно улыбается.) Не будем ругаться, бабушка. Красота какая за окнами! Солнышко заходит. Снег блестит. Где-то там еще солнце крутится, и тоже вокруг него планеты разные, и на них люди! И везде города, заводы…

Б а б у ш к и н а. Ну и что?

С т е п а н. Что? Хорошо!.. Я выступлю! Скажу все, что думаю! Ты права, надо решительно и категорически. Прямо и ясно.

Б а б у ш к и н а. Наконец-то! Все-таки я тебя воспитаю. Только попроще, Степа, и порезче.

На лестнице слышны голоса Груни и Алексея.

(Посмотрев вниз с площадки.) Вот что еще ему настроение портит. Видишь, к чему это приводит?

С т е п а н (напевает). Пириям-бам-бам… (Хлопает Бабушкину по спине.)

Б а б у ш к и н а. Не хулигань. Терпеть этого не могу!.. (Уходит в цех.)

С т е п а н. От этого не уйдешь, бабочка!.. (Уходит за ней.)

С лестничной площадки входят  Г р у н я  и  А л е к с е й, они несут ведро с водой и швабру. За перегородкой Иван напевает: «Гвоздики алые…» Груня принимается мыть пол.

А л е к с е й (наблюдает за Груней). Хорошая песня.

Г р у н я. Отойди.

А л е к с е й. Мне и здесь удобно.

Г р у н я (задевает его шваброй по ногам). Мешаешь.

А л е к с е й. А ты привыкай. (Посмеивается.) Чем это я тебе не понравился?

Г р у н я. Больно вырос, свет загораживаешь.

А л е к с е й. Ох, Груня, Груня!..

Г р у н я. Что? (Выпрямилась, оперлась о швабру.) Что ты за человек? Добрый или злой?

А л е к с е й. Свирепый.

Г р у н я. Ты скажи, почему Ване не помогаешь? Видишь, ему трудно.

А л е к с е й. Не просит он.

Г р у н я. Гордость, пойми.

А л е к с е й (оставляя шутливый тон, горячо). Ты не тревожься, я помогу. У меня таких друзей, как Иван, больше не было. И не будет. Я для него приспособление придумал — в два раза время операции сокращается. Станочек для механизма. Слесарная работа. Договориться только с кем-нибудь из механического цеха…

Г р у н я. Сложно?

А л е к с е й. Пустяк! Ободок на шарнире… Я сделал чертежик.

Г р у н я. Может, я сумею…

А л е к с е й. А, да ты же была слесарем! С этим ободком Ваня сразу вперед вырвется.

Г р у н я. А если он с этим ободком тебя обгонит! Пожалеешь?

А л е к с е й (выхватывает из кармана листок, отдает Груне). Бери! Сделай!

Г р у н я. Смотри ж! (Рассматривает чертеж.)

А л е к с е й. А что? (Помолчал, потом усмехнулся.) Друг — это знаешь как? Друг в бою не выдаст, последним сухарем поделится. Ну, а… а девушку отобьет!

Г р у н я. Ну, что уставился? (Прячет чертеж в карман.) Отойди!..

А л е к с е й. Смеешься…

Г р у н я. Алексей!..

Алексей бросается к Груне, обнимает ее и целует.

(Вырываясь.) Пусти! Тряпка упала…

А л е к с е й. Черт с ней…

Г р у н я. Пусти! (Вырвалась, отступила на шаг.)

Молчание.

А л е к с е й. Приходи вечером в клуб. Слышишь? Я ждать буду.

Г р у н я (с силой). Другом зовешься! (Идет к столу Груздева.) Ваня!

А л е к с е й. Дела-а!.. (Закурил, ушел.)

Из цеха выходит  И в а н, подходит к Груне.

И в а н. Вытерла пол?

Г р у н я. Ох, Ваня!.. (Всплеснула руками.) Вымыла я пол.

И в а н. Что с тобой?

Г р у н я. А ты все с этим колесиком…

Молчание. Груня улыбается.

И в а н. Чему ты смеешься?

Г р у н я. Так, без причины. Когда же ты всем расскажешь об этом колесе? Неделю собираешься.

И в а н. Видишь ли, я и не знаю, как сказать об этом бригаде. Ведь все обернется против Алеши.

Г р у н я. Дружка подвести не хочешь!

И в а н. Дружка!.. Он мне друг! Это самое верное, что есть на свете. И он надеется на мою дружбу. А ты знаешь, что значит для Алеши его работа. И своими руками разрушить Алешке… В конце концов, мне что, больше всех нужно? Пусть себе работают, как хотят! Перейду на другой участок, чтоб не мешать бригаде план выполнять.

Г р у н я (в сильном волнении). Хочешь руки умыть, и в сторону? Чтоб только Забродин, не дай бог, не