Чешская и словацкая драматургия первой половины XX века (1938—1945). Том второй - Иван Стодола

утрачу свой фамильный герб!

Г р а ф  А л ь ф р е д.

Прямые линии! И этот странный цвет!

Я полагаю, что на свете ныне

утрачен прежний утонченный вкус.

Ни мягких складок, ни жабо, ни буфов…

Изящества былого ни на грош!

Г р а ф  Р и х а р д.

И перевязи даже нет для шпаги,

а ведь без шпаги и мужчины нет.

Каких-то дыр натыкано повсюду,

а здесь…

(показывает на шею, имея в виду галстук)

              …удавка, будто уж заране

ты к виселице должен привыкать.

Г р а ф  А л ь ф р е д.

Вы, кажется, маркиза, загрустили?

М а р к и з а  С и л ь в и я.

Ах да, простите. Но наряды женщин

так откровенны — стыдно поглядеть…

Г р а ф  А л ь ф р е д.

Любезная маркиза, не волнуйтесь,

что модно, то и нравственно бывает.

Сперва — портные, а потом — мораль.

Входит  П е т е р.

П е т е р. Отлично!

М а р к и з а  С и л ь в и я, г р а ф  Р и х а р д  и  г р а ф  А л ь ф р е д. Ваше величество! (Застывают в придворном поклоне.)

П е т е р. Я вам кое-что скажу. Я вовсе не утверждаю, что не люблю посмеяться. Вовсе нет. Но так грубо издеваться над собой не позволю. Мне это начинает действовать на нервы.

Г р а ф  Р и х а р д.

О, не сердитесь, добрый наш король.

Сюда мы забрели издалека,

не знаем, как вас нынче величают.

Скажите нам — проявим мы иначе

свою готовность верно вам служить.

Исполним мы любые приказанья.

П е т е р. Он, кажется, всерьез так думает!

Г р а ф  А л ь ф р е д.

Ваше величество…

П е т е р. Довольно, или я сделаю из вас такой первоклассный труп, что…

Г р а ф  А л ь ф р е д (с грациозным поклоном).

Король наш милосердный, что нам смерть?

Смерть — это ваша завтрашняя жизнь,

для нас она давно уж началась.

О наш король, могуча ваша власть,

но, будь она еще стократ сильнее,

все ж мертвого убить она не может.

П е т е р. Что вы опять несете? Кто тут собирается убивать мертвого?

Г р а ф  А л ь ф р е д.

Вы смертию грозили нам сейчас.

П е т е р. Ну и что?

Г р а ф  А л ь ф р е д.

А я, увы, уж три столетья мертв.

П е т е р. Час от часу не легче!

М а р к и з а  С и л ь в и я.

Ах, не волнуйтесь, повелитель мой.

П е т е р. Пожалуйста, мадемуазель, прогоните их отсюда. У меня крепкие нервы, но, уверяю вас, никаких нервов не хватит, чтобы все это выдержать.

М а р к и з а  С и л ь в и я.

Прошу вас, повинуйтесь, господа.

Король устал и видеть вас не хочет.

П е т е р (берет ее за руку). Вы тоже издеваетесь надо мной, но хоть галантно.

Г р а ф  Р и х а р д.

В сомненье мы, ведь наш первейший долг —

быть рядом с королем в сей трудный час.

П е т е р. Ради всего святого, какой еще «трудный час»? Может, вы думаете, что я собираюсь рожать?

М а р к и з а  С и л ь в и я.

Что за слова…

(Прикрывает глаза.)

П е т е р. Простите, мадемуазель, я уж и сам не знаю, что говорю.

Г р а ф  Р и х а р д.

Распорядитесь знахаря прислать?

П е т е р. Нет, меня хватит кондрашка. Надо же — знахаря!

М а р к и з а  С и л ь в и я.

Прошу покинуть нас — король устал!

Г р а ф  Р и х а р д  и  г р а ф  А л ь ф р е д.

Ваше величество!

(Уходят.)

П е т е р. Это просто ужасно!

М а р к и з а  С и л ь в и я (нежно).

О бедный мой король!

П е т е р (успокоившись). Поцелуйте меня!

М а р к и з а  С и л ь в и я.

Ах, нет…

П е т е р (кричит). Целуйте же!

Маркиза Сильвия целует его в лоб, Петер хватает ее и в диком порыве начинает целовать.

Входит директор  К о р о л ь.

К о р о л ь. Бог в помощь!

П е т е р. Но позволь, отец!..

К о р о л ь. Не обращайте внимания. Нынешняя молодежь настолько бездуховна, что когда молодые люди остаются вдвоем, им, чтобы не скучать, приходится целоваться. Нынче поцелуи заменяют беседу.

П е т е р. От имени молодого поколения заявляю протест. Пойдемте, мадемуазель. Не позволим оскорблять надежду нации.

К о р о л ь. А разве я не прав? Вы уже представить себе не можете, сколько ухищрений требовалось в наши времена, чтобы ухаживать за девицей. Не так-то это было просто. Звездочки, луна — это только начало… Надо было помнить наизусть стишки и в каждую фразу ввернуть какую-нибудь цитату. Это был первый признак интеллигентности. А нынче? Ну, признайтесь, говорили вы об искусстве?

П е т е р (угрюмо). Делать нам нечего!

К о р о л ь. Вот видишь. А знаете вы, к примеру, что такое сюрреализм?

П е т е р. Ты-то уж наверняка знаешь.

К о р о л ь. Не знаю, но читал о нем лекцию в клубе. Теперь в порядке вещей — говорить о том, чего не понимаешь.

П е т е р. Да, тут нужна недюжинная натура.

К о р о л ь. Какая там «натура»? Теперь никто ни в чем не разбирается, а дела идут. Хоть и под гору, но это не так уж важно.

П е т е р. Спасибо за поучение. Но прости, у нас неотложный разговор. Прошу вас, мадемуазель. Мы идем пить. (Предлагает ей руку.)

О б а  уходят.

К о р о л ь. Идите, идите… Ну и нравы у этого поколения. А все норовит вперед, все вперед! Пустоту в голове я бы им еще простил. Но зачем делать из этого политическую программу?! Мы-то и правда уже стареем. И у нас распадаются красные кровяные тельца. Да если бы только это! Главное — нервы! Нервы!

Входит  Р ы л о.

Р ы л о. Вот именно, пан генеральный директор, ваши нервы.

К о р о л ь. Все сделали?

Р ы л о. Вот именно, пан генеральный директор, все сделал.

К о р о л ь. Ну и что?

Р ы л о. Вот именно, пан генеральный директор, ну и что?

К о р о л ь. С ума сойдешь!

Р ы л о. Вот именно, пан генеральный директор, с ума сойдешь!

К о р о л ь (орет). Довольно!

Р ы л о. Вот именно…

К о р о л ь (подскакивает, хватает его за лацканы пиджака). Молчать! Слушайте меня… Молчать! Ни слова! И если еще хоть раз… молчать!.. вы мне так по-идиотски ответите… молчать!.. я упрячу вас в тюрьму, ясно? Молчать!