Избранные произведения драматургов Азии - Мохан Ракеш

клапан?

М а т е х. Будем.

М и с а. Когда?

М а т е х. Завтра с утра.

М и с а. Ты и вчера так говорил…

Б о р н о к. И позавчера, и третьего дня…

М а т е х. Ну и что? Допрашивать меня вздумали!

Б о р н о к. Мы хотим знать, когда будет готова эта сольфа.

М и с а (решительно). Отец, мы сами поставим клапан. Пошли!

Б о р н о к. Да, сами поставим, мастер…

Матех обнимает их за плечи. Довольный, улыбается. У него прежний добродушный вид.

М а т е х. Скажи-ка, Миса, чем ты меряешь длину?

М и с а (резко). Сольфой.

М а т е х. А ты скажи, Борнок, чем ты меряешь вес?

Б о р н о к. Сольфой.

М а т е х. Прекрасно, ну а чем вы меряете время?

Б о р н о к  и  М и с а (вместе). Сольфой…

М а т е х (подавленный, садится). А я ничего больше не меряю сольфой. (Со слезами в голосе.) Я больше не мастер Матех. Не мастер. Не мастер по сольфам.

М и с а. Положим. Ну а кто ты?

Б о р н о к (сухо). Кто же ты тогда?

М а т е х. Никто… Просто Матех. И все… Матех… (Мисе.) Ты — мастер, мастер Миса. (Борноку.) Ты — мастер, мастер Борнок… (Голос его дрожит.) Вы мастера. Я — просто Матех, я никто… Я обкрадываю себя. Себя самого обкрадываю. Но вы… Вы себя не обкрадете. (Задумался.) Мастера дряхлеют, мастера кончаются, мастера погибают…

М и с а. Отчего?

Б о р н о к. Отчего?

М а т е х. Каждый по-разному… Мастер Айер устарел. Говорят, под гнетом канонов. Давили они на него. Давили и раздавили. Устарел и сгинул… Потом был мастер Гареджи. Кончился. Говорят, от женщин, от любви, от измен, от водки. От чего бы там ни было — кончился. Потом был мастер Химот. Погиб… Говорят, от того, что сердце его не послушалось разума. Ум жил, а сердце умерло. Погиб мастер Химот… Мастера дряхлеют, погибают под гнетом, кончаются и уходят. Но не напрасно, не зря!

Б о р н о к (говорит, как с чужим). Хорошо. Но что будет, господин Матех? Что будет с клапаном?

М и с а. Да, господин Матех, что будет с клапаном? Привлекая в свидетели мертвецов, дела не сделаешь. Что будет с клапаном?

М а т е х. Сделаем, мастер Миса… Сделаем, мастер Борнок… Завтра с утра.

Входит  П и н а й. Миса и Борнок садятся на свои места у двери, берутся за работу.

М а т е х. Добро пожаловать, господин Пинай!

П и н а й. Здравствуйте, господин Матех. Что новенького? Говорят, сегодня у вас пир. (Оглядывает стол.) О! И стол уже накрыт. Мне господин Эффер сказал мимоходом.

М а т е х. Да… Мы и вас не забыли… Пожалуйте… (Кричит.) Джина-а! Принеси нам выпить, дочка!

Пинай садится. Д ж и н а  приносит бутылки и закуску.

П и н а й. Где же господин Эффер?

М а т е х. Да опаздывает он…

Д ж и н а. Смотрите не начинайте без него…

Шарей приносит вместо стульев ящики из-под сахара. Джина — мягкую подушку. Кладет ее на один из ящиков.

Д ж и н а. На этой подушке будет сидеть господин Эффер. Смотрите не садитесь сюда.

М а т е х. Где же господин Эффер?

П и н а й. Он всегда держит слово. Но на этот раз… Не знаю. Не хотите ли за столом послушать музыку? У нас есть радио. Госпожа Джина, если вам не трудно, принесите, пожалуйста.

Д ж и н а. Я пошла бы, но нельзя. Что скажет потом господин Эффер, если я войду в квартиру холостого мужчины?

Ш а р е й. Холостого мужчины? Это господин Пинай, что ли? Так он здесь…

Д ж и н а. Ну и что же? Мало ли что он может подумать…

М а т е х. Верно… Давай, Шарей, сбегай ты!

Ш а р е й. Я сегодня не в форме. Где ваше радио, господин Пинай?

П и н а й. Как войдешь в дверь, направо…

Шарей выходит.

М а т е х. Где же он застрял?

П и н а й. Разве можно так запаздывать!

М а т е х. И правда, трудно ждать, сидя за столом.

Д ж и н а (встревоженно). Может, с ним что случилось?

П и н а й. Он всегда верен слову.

М а т е х (наполняет бокалы). Начнем, пожалуй?

Д ж и н а. Нельзя без господина Эффера. Он может прийти с минуты на минуту.

П и н а й. Так опоздать!.. Может, забыл?

Ш а р е й  вносит радиоприемник.

М а т е х. Ага, вот и радио… Теперь все в порядке, повеселимся. (Указывая на подоконник.) Сюда… Вы это хорошо придумали, господин Пинай.

П и н а й. Где розетка?

Д ж и н а. Ах! У нас нет электричества. Выключили.

П и н а й. Погодите! Я дома ставлю жучок. Контрабандой, так сказать, пользуюсь. Покажите, где у вас штепсель!

Д ж и н а. Здесь, господин Пинай.

Пинай возится со штепселем. Потом ставит один ящик на другой, вынимает из кармана провод, присоединяет его к кабелю на стене. Спускается, включает радио. Но оно не работает. В этот момент, запыхавшись, входит испуганный  Э ф ф е р.

Д ж и н а (подбегая к нему). Пришел, наконец… Где вы так долго пропадали, господин Эффер? Мы так волновались!

Э ф ф е р (прижимая руку к сердцу). О господи!.. Уф!

Пинай, Матех, Шарей и Джина окружают его.

М а т е х. Что случилось, господин Эффер?

П и н а й. Что с вами, господин Эффер?

Ш а р е й. Что-нибудь случилось?

Э ф ф е р (отдуваясь). Я избежал смертельной опасности… Ох! Я опаздывал… И вот, чтобы поскорее приехать… погнал машину. А тут, знаете, обрыв… И прямо на повороте… И на повороте машина сорвалась…

Д ж и н а. Дальше?

М а т е х. Ну и что?

Э ф ф е р. Машина упала. Перевернулась.

Д ж и н а. О господи!

П и н а й. Слава богу, счастливо отделались, господин Эффер!

Э ф ф е р. Перевернулись… И вы знаете, что мне пришло в голову в этот миг?

Пауза.

Ох, подумал я, у меня столько дел. Столько дел мне надо было сделать…

Пауза.

М и с а. Господин Матех, а вам ничего не надо сделать?

Б о р н о к. Господин Матех, надо кончить дело.

М а т е х (грустно). Завтра… Завтра утром…

Все садятся за стол. Миса и Борнок работают.

М а т е х. Но ведь вы не умерли, господин Эффер!

Э ф ф е р. Нельзя сказать, что совсем не умер. Нет. Но все же немного умер.

П и н а й. Вы впервые умираете?

Э ф ф е р. Впервые. А вы, господин Матех, разве вы уже умирали?

М а т е х. Когда мне было лет пять, меня повели к парикмахеру. В первый раз. Парикмахер остриг мне волосы. Взглянул я на свои волосы — они упали на белую накидку… Вот тогда я впервые и умер. Вместе с волосами я сам немного умер.

Д ж и н а. Я всегда немного умираю, когда стригу ногти. Сколько отстригу, на столько и умираю.

Ш а р е й. Я тоже один раз умер. Видите, нет коренного зуба. И когда его рвали, я умер. На один зуб. Я до сих пор храню труп своего зуба.

М а т е х. А вы никогда не умирали, господин Пинай?

П и н а й. Я? Вы знаете — я вагоновожатый. С утра до вечера вожу трамвай по рельсам. Каждый день по тем же рельсам, по одному и тому же маршруту. Иногда рождается во мне жажда перемен. Хочется сделать что-то новое. Но, вы знаете, сводить трамвай с рельс запрещено. Пассажиры всегда хотят ехать по привычной дороге.

Э ф ф е р. Господин Матех спросил, умирали вы