Чешская и словацкая драматургия первой половины XX века (1918—1945). Том первый - Иржи Маген

Вдвое продлить срок принудительных работ и таким путем ускорить строительство…»

И р о д. То, чему нанесло урон сумасбродство подданных, поневоле приходится исправлять царскому благоразумию. Так уж ведется на белом свете, увы!.. Царь есть царь, его голова полна блестящих мыслей и замыслов, его сердце жаждет осчастливить других и самому чувствовать себя поэтому счастливым. Ведь так и должно быть, премудрая Иродиада? Стало быть, Перит, с этим покончено? Все правильно. Не будем же терять времени понапрасну.

Так на охоту! Видишь, дорогая

Супруга, — аваримские леса{84}

Опушкой окоема протянулись.

От них отходят клином два мыска,

Как будто две внушительные ветви.

И все еще заполнен этот клин

Тенями — повседневная одежка,

Которую, должно быть в нашу честь,

Леса снимают, облачаясь в роскошь.

Двукрылье это Фасгою{85} зовут,

И там сегодня зазвучит охота,

Неслыханною музыкою гон

Взыграет по окрестностям… А правда ль,

Начальник крепости, что вепрь туда

Полакомиться желудем заходит

И землю роет рылом?..

К а с т е л я н.

                                    Да, мой царь.

И р о д.

Вообрази, премудрая подруга

(Воображенье — это чародей,

Ему пространство, время — не помеха,

Куда угодно нас перенесет), —

Вообрази, что это густогривый

Лес в Калидоне, где кабан шалит

И вспарывает страшными клыками

Жизнь на земле, принадлежащей нам!

Где б ни пришел с ней в соприкосновенье, —

Опустошая нивы, губит хлеб

В зародыше… И мы, затеяв нынче

Охоту, этот знатный гон, хотим

Настигнуть чудище. О, я желал бы

При сем быть Мелеагром{86}, ну а ты,

Царица, будешь истою Атлантой.

Метнешь копье и ранишь кабана,

Стрелу пошлешь в зрачок его горящий,

Когда кабан из чащи напролом

Помчится. Ну а я… я… если счастье

Мне улыбнется, — чудище добью.

В путь, господа! Вы нынче все, наверно,

Суть витязи охоты. Пусть же все

Сопутствуют нам, кроме тех, конечно,

Кого удерживают в сих стенах

Обязанности. Женщин приглашаем.

О женщины, жемчужины!.. А где

Загонщики? Где гончие собаки?

Оруженосцы?

К а с т е л я н.

                      Все уже внизу,

Готовые по твоему приказу

Отправиться в поход.

И р о д.

                                 Носилки, эй!

Носилки пурпурные для царицы!..

Да где ж они, носильщики рабы?..

Ах, боже мой, какая нерадивость!

И р о д и а д а.

Не нужно, дорогой супруг, носилок.

Пусть лучше оседлают мне коня,

Взнуздают вихрь!..

И р о д.

                              Да ты же — Ипполита{87},

Ты — гордость амазонок! Я — Тезей{88}…

Нет, мы сегодня калидонцы… Может,

И у прекрасной Саломеи есть

Какие-либо пожеланья? Верно,

Хотела б ты на крыльях полететь.

Но на каких, скажи?! На мотыльковых?

Сейчас навряд ли сыщешь мотыльков.

На птичьих уж тогда… На крыльях чайки?

Или на соколиных? Те быстрей…

Ты — дочь богини красоты, и крылья

Тебе даны с рожденья. Кыш, Эрот!..

С а л о м е я.

Я не поеду.

И р о д.

                   Как? Но отчего же?

С а л о м е я.

Не хочется.

И р о д.

                  Отказ слетает с уст

С такою легкостью!.. Да ты крылата

Крылатостью строптивой стрекозы!

Не хочется? Возможно… Обладаешь

Ты собственною волею уже,

И, стало быть, не все тебе по вкусу.

Но рассуди: еще ты молода,

И для того, чтоб что-то значить, воля

Твоя должна сомкнуться с волей тех,

Кто старше и сильнее. Плющ недаром

Вкруг дуба вьется, связывая с ним

Свое благополучье, процветанье

И доверху карабкаясь, — не то

Он будет стлаться и его растопчут.

Хотя он и нахлебник — не беда!

Зато здоровьем пышет, процветает

И лоснится улыбчивостью щек.

И льнет его листва к листве дубовой,

Как к близнецу близнец… Бери пример!

На древо нашей воли, что доныне

И зелено и крепко, ты навей

Свою лозу, непрочную покуда,

И венчиками расцвети для нас!

Гранатовыми чашечками — ну же!

С а л о м е я.

Нет, не поеду.

И р о д и а д а.

                       Вижу, ты опять

Капризничаешь, гадкая девчонка,

Ослиное упрямство, прихоть, блажь!..

Вон сколько глаз таращится, и в них

Читаю порицанье. Разве можно

Вести себя, как ты?!

С а л о м е я.

                                Царица, мать,

Сама ты говорила, что мой возраст —

А мне уже пятнадцать полных лет! —

Предполагает большую серьезность,

Решительность и постоянство… Я

Все это обрела уже и знаю,

Ты мне простишь, что на своем стою,

Отказываясь ехать…

И р о д и а д а.

                                 Отговорки!

Поедем, торопись и знай, что мать

И почитать и слушаться пристало!

С а л о м е я.

О боже!..

И р о д.

               Ну а если царь велит?

Так как же?

С а л о м е я.

                  Не хочу.

И р о д и а д а.

                                Ну и сиди!

Упрямица, строптивица!.. Ступай-ка

В каморке самой дальней потомись

И в наказанье поскучай! Мелита,

Семпрония и Абда, вам стеречь

Мы поручаем узницу!

С а л о м е я  с  н е с к о л ь к и м и  н а п е р с н и ц а м и  удаляется во внутренние покои.

И р о д.

                                 Досадно,

Весьма досадно…

И р о д и а д а.

                             Злюка!.. Ну, так в путь!

И р о д.

Ее норовистость и та прелестна!

Цветок, что гневно выставил шипы

И полностью раскрылся воплощеньем

Редчайшей, совершенной красоты…

Итак, мы выступаем. Гон! Охота!..

В с е  уходят.

С а л о м е я  в сопровождении  н а п е р с н и ц  выходит из внутренних покоев.

С а л о м е я.