Сделка. Я тебе верю (СИ) - Беж Рина

Искрит, млять.

А со мной Даша — холодная рыбина. Никакая. Эмоции проявляет по минимуму.

Лишь тогда, когда ситуация требует.

Вот как? Как такое возможно, если именно он, этот мудила заграничный, ее бросил?

А я был рядом. Всегда:

Пипец, бабы тупые. И ведь хрен поймешь: чего им надо? Душа, млять, у нее не лежит. И хрен бы с той душой, но нет... сука... выпестованные идеалы так просто в жопу не засунешь.

— Это тебя не должно волновать, — следует привычный ответ от отца, а на тонких губах появляется хитроватая усмешка.

И она меня бесит. Потому что знаю. Не просто так нарисовалась. Значит, снова паук ненасытный что-то затеял. И даже понятно, в отношении кого.

— И все-таки волнует, — настаиваю на своем. — Даша — моя жена, отец.

— Правильно, — соглашается тот и тут же режет. — По документам жена. Или ты думаешь, я не знаю, что вы два года как в одной постели не оказывались?

— Это — наше личное дело.

Еще не хватало ему в мою койку лезть. Совсем из ума выжил.

— Ошибаешься, сынок, — языком цокает. — Все что касается денег семьи — не может быть твоим личным делом. Оно семейное.

Семейное... о, как завернул.

И смотрит так ехидно, явно заранее готовя сто пятьсот доводов, чтобы меня осадить и в очередной раз показать, какой он невъебенно крутой, а я говно, пусть и прямоходящее.

— О каких деньгах идет речь? — откинув злость, цепляюсь за его слова. — Разве ты и так уже не перевел всё, принадлежавшее Вукаловым, в активы концерна? Разве Даша не номинальная владелица пакета акций?

— Так, да не так... — устремляет взгляд в никуда, будто что-то доставившее ему удовольствие вспоминает.

А я все больше осознаю, как мало знаю о его делах на самом деле.

— Погоди, но у моей жены своего почти ничего нет, — прищуриваюсь. — Лишь квартира от родителей и машина неновая остались. Пап, Даша твоими стараниями почти нищая, получает обычную зарплату простого служащего. Всё, как ты и хотел Неужели тебе этого мало? Хочешь последнего ее лишить?

— Ерунду не говори, — фыркает. — Нафиг мне ее хрущевка замшелая сдалась или груда железа, которая давно должна была сгнить?! Мне ее наследство нужно.

реальное, — вдруг расщедривается на информацию. — А оно так хитро дурацкими условиями опутано, что не подкопаешься и на кривой козе не подъедешь. Видишь, облизываешься, а забрать не можешь.

— И что там за условия? — понижаю голос и подаюсь вперед.

Становится очень уж интересно, чего такой могущественный чувак, как мой отец жаждет, а взять обламывается.

— Да не столь важно, — усмехнувшись, отмахивается перестраховщик, не доверяющий никому кроме себя. — Я все равно уже лазейку усмотрел.

И отворачивается. На некоторое время словно забывая о моем присутствии наслаждается зеленым чаем и хрустящими вафлями, которые ест всю жизнь, что я помню.

Я тоже беру в руки чашку. Делаю пару глотков кофе, намереваясь побыстрее с ним разделаться, а после распрощаться с отцом. Стратегию мы обсудили. ЦУ он мне выдал. Так что можно не высиживать, а рвать куда-нибудь, чтобы проветрить голову.

Домой ехать — желания нет Там Ольга. А она сейчас нервная из-за своего состояния. Я тоже на взводе. Еще не хватало поругаться.

Лучше куда подальше. В соседний городок, к примеру. Чисто в дороге мозг проветрить, обдумать все хорошенько.

— Кстати о ней... — вдруг спохватывается мой родитель, будто и не прерывал разговор.

Поворачиваюсь к нему. Сдвигаю брови, стараюсь вспомнить на чем мы прервались, и к чему относится его «кстати».

А отец уже продолжает:

— Как там у Оленьки дела? Как наша будущая мамочка себя чувствует? Совсем дела плохи или перестраховка врачей? Мне Петрович звонил. Они с Софьей нервничают. Говорят, дочка толком ничего не объяснила.

— У нее железодефицитная анемия и низкий гемоглобин, — растираю лоб, припоминая, не напутал ли чего. — Или это одно и тоже?

Хмурюсь. В голове от заумных фраз врача, сказанных на китайском, до сих пор каша.

— Не знаю, — фыркает отец.

— Вот и я, — поддакиваю, пожимая плечами. — Ольге назначили лечение и курс специального питания, который нужно соблюдать. Если через десять дней не будет улучшений, станут решать, что делать дальше.

— А УЗИ?

М-м-мм.

— Нормально всё. Показатели в пределах нормы, — кажется.

— И кого мы ждем?

— Непонятно.

— В смысле? - в голосе родителя впервые прорывается недовольство. — Мне внук нужен.

Прикусываю язык, чтобы не послать его на Вайлдберриз, Озон или сразу Али-Экспресс. Заказ он тут оформляет. Король некоронованный. Совсем охренел.

Но интонацию выдерживаю ровную:

— Малыш попкой лежал. Не увидели. Закрылся.

Улыбается.

— Значит, точно мужик, — крякает довольно. Самообороной уже занимается.

Дурдом. И вроде умный мужик, но даже у таких порой затмение случается, когда шарики за ролики закатываются.

Качнув головой, решаю промолчать.

Вытаскиваю из кармана телефон. Проверяю время. Допиваю последний глоток кофе и поднимаюсь на ноги.

— Всё, отец, я побежал, — протягиваю ему руку.

Пожимает и удерживает, сканируя меня взглядом.

— Ну давай, Ярик. Иди. Только имей ввиду, Ольге нужно создать максимально комфортные условия. Мне проблем с Петровичем не надо. Уяснил? И не криви губы, сам ее в койку затащил. Сам обрюхатил. Теперь отвечай.

— Понял я всё, — отвечаю ровно, мысленно скалясь.

После чего разворачиваюсь и ухожу.

25.

ДАРЬЯ

Площадь у фонтана покидаю с облегчением.

Ярослав не столько напугал, сколько напряг неожиданной встречей и десятком дотошных вопросом, заданных по-разному, но об одном и том же.

Что я делаю в парке? Зачем пришла? С кем? Разве я люблю такие прогулки?

И взгляды его. Подозрительно-настороженные. Сканирующие почище рентгена. А уж когда Тихомиров подошел, вспыхнувшие откровенным недовольством и ревностью.

Тоже мне Отелло доморощенный.

И ведь сам прекрасно понимает, что ничего между нами нет и не будет. Что наш брак — лишь на бумаге. Что от развода останавливает лишь договоренность с его отцом... нет, без толку, сотни разговоров впустую. Убеждения — как об стену горох Словно я — его собственность и других вариантов нет.

Слава богу, ему позвонили и отвлекли. Еще не хватало глупых препирательств.

Покинув огороженную красивым кованным забором территорию, интуитивно выбираю направление в сторону парковки. Предполагаю, что прекрасно начавшаяся прогулка по парку подошла пусть к не совсем приятному, но логическому завершению. Однако, уже практически у самой машины, Иван перехватывает меня за руку и уводит в сторону.

— Не хочу, чтобы этот день заканчивался на такой смазанной ноте, — произносит он, уверенно направляясь к тропинке, петляющей между деревьев.

— Ты о чем? — успеваю спросить, а в следующую минуту уже самостоятельно замечаю ответ, потому что мы останавливаемся перед киоском. — Мороженое?

Недоверчиво разглядываю прилавок-холодильник под красно-белым огромным зонтом и пухленькую продавщицу в малиновом фартуке и такого же цвета чепце на коротких кудрявых волосах. Она бойко рассчитывает одних покупателей за другими вручая им ледяное лакомство разных видов, и при этом громко зазывает новых.

— Точно. В такую жару мороженое — самое оно. И освежает, и поднимает настроение, — обернувшись, подмигивает мне Тихомиров и занимает место в короткой очереди.

Дожидается, когда стоящих впереди обслужат, и заказывает у улыбчивой женщины два рожка, покрытых шоколадом с орешками. Расплачивается, забирает.

— Держи, — протягивает одно мне и кивает в сторону виднеющихся вдали лавочек. —Присядем там?

Соглашаюсь, пребывая в леком шоке, и чуть позже, кода мы, удобно расположившись на одной из свободных скамеек, приступаем к дегустации признаюсь:

— Удивил.

— Чем? — совершенно искренне интересуется Иван.