Михаил Горбачев: «Главное — нАчать» - Леонид Васильевич Никитинский
Михаил Горбачев: «Главное — нАчать» читать книгу онлайн
Короткая, но яркая эпоха Горбачева погребена под штампом лихих 90-х: сменившим его правителям этот период отечественной истории неудобен — он порождает сомнения и будит мысль. На Горбачева приклеен ярлык, который одни давно прочли как «могильщик великой державы», а другие — как «великий реформатор», но так или иначе он уже как-то классифицирован и пахнет пылью краеведческого музея.
На самом деле предшествующий ему брежневский «социализм» сегодня мифологизирован, а о спрессовавшемся времени перестройки поколение родившихся в 90-е и позже почти ничего не знает. Извлекая новые смыслы из известных, казалось бы, фактов, автор стремится передать самый дух политической и нравственной революции, которой стала (хотя едва ли сразу была так задумана) горбачевская перестройка.
Загадку Горбачева, который возглавил могущественный СССР, как будто усыпив бдительность избравшего его на должность Политбюро, автор объясняет тем, что примерно до 1988 года он и сам ни за что не догадался бы о той роли, которая была ему отведена в российской и мировой истории.
Потерпела ли перестройка провал? Сегодня кажется так. Но завтра ответ на тот же вопрос будет зависеть от того, была ли она случайным отклонением в российской истории, или очередной попыткой сменить «колею».
Траурное шествие в Ереване
1989
[Из открытых источников]
Весной и летом 1988 года продолжалось выдавливание и бегство армян с территории Азербайджана (около 500 тысяч) и азербайджанцев с территории Армении (около 300 тысяч). В Баку антиармянский митинг на центральной площади Ленина с мая стал постоянным, а с ноября непрерывным. Имели место случаи нападения на воинские подразделения и охотничьи магазины с целью захвата оружия. В осенне-зимний период эта активность спала, но летом 1989 года возобновилась вместе с притоком в Баку новых беженцев.
12 января 1990 года по бакинскому телевидению выступили представители радикального крыла Народного фронта Азербайджана: город заполнен бездомными беженцами, а тысячи армян продолжают жить в комфорте. 13 января на площади Ленина собралась толпа, выкрикивавшая лозунги «Слава героям Сумгаита» и «Да здравствует Баку без армян». Группы погромщиков растеклись по городу, заходя в дома и квартиры армян, что свидетельствовало о том, что их адреса им были кем-то заранее подсказаны. Точных данных о количестве погибших, в том числе сожженных и выброшенных из окон верхних этажей домов, нет, но их число приближалось к сотне.
Ввод войск в Баку
1990
[Из открытых источников]
Из-за невозможности в сложившейся обстановке провести полноценное следствие нет и точных данных о том, кто, не считая нескольких заметных радикалов-подстрекателей из Народного фронта Азербайджана, стали участниками погрома. Есть свидетельства журналистов, находившихся в то время в Баку, и правозащитников, приехавших туда вскоре, но использовать их можно лишь с большой осторожностью, так как свидетелю в такой ситуации почти невозможно не склониться на чью-то сторону. Есть сведения, что среди рабочих заводов в Сумгаите было много бывших заключенных и люмпенизированного населения, но вряд ли то же самое можно было сказать и о Баку. Жившие и побывавшие в то время в городе свидетели вспоминают, что в разных его районах события развивались не одинаково: больше всего жертв было в многоэтажных новостройках, между тем как в старых районах, где жители разных национальностей ходили в одни и те же школы и по-соседски знали друг друга, азербайджанцы часто приходили армянам на помощь. В целом это были «люди как люди, национальный вопрос только испортил их». Но так, если говорить с ними по отдельности, а в толпе они вели себя по другим законам.
Мне приходилось бывать в 1989–1990 годах и в Баку, и в Ереване. Власти в привычном смысле нигде уже не было, и любые контакты надо было находить через республиканские «народные фронты». В свою очередь, искать их штабы надо было в республиканских академиях наук, где они зарождались и крепли к выборам на Съезд народных депутатов СССР, так что встречаться приходилось сначала с интеллигенцией и профессурой двух республик. По обе стороны они вываливали целые кипы уже не только написанных, но и изданных исторических книг: в одних «научно» доказывалось, какие негодяи армяне, в других — какие головорезы азербайджанцы. Слушать речи этих профессоров было невыносимо, возражать бесполезно и рискованно. Были, конечно, и другие, но они благоразумно обходили штабы «народных фронтов».
Идеология национализма, какое-то время остававшаяся невостребованной, была подготовлена националистами-диссидентами. В этой среде встречались и не самые приятные люди, которые придерживались отнюдь не либеральных, но, напротив, радикально-правых взглядов. Не была исключением и Россия, где на этой почве выросло общество «Память» и в дальнейшем националистическая (и ставшая мейнстримом) ветвь православия. Интеллектуалы-националисты в среде московской или питерской интеллигенции в 70-е годы вызывали скорее снисходительную усмешку, но и интеллигенты не русских национальных корней были такому национализму в разной степени подвержены. И всем стало уже совсем не до иронии, когда произошло слияние этих радикалов с массами.
Горбачев рассчитывал, помимо его веры в здравый смысл «народов», вот на эту самую интеллигенцию. В мемуарах он описывает визит к нему поэтессы Сильвы Капутикян и журналиста Зория Балаяна в феврале 1988 года. Об их высказываниях в «долгом разговоре» Горбачев пишет довольно сдержанно, но я не сомневаюсь, что он испытал, может быть, не в такой же мере, но такой же шок, когда Капутикян в ответ на его замечание, что с национальными чувствами надо обращаться крайне осторожно, ответила: «Это ренессанс национальных чувств, какое тут может быть поджигательство!» Такое же чувство испытала, по ее свидетельству, и Раиса Горбачева, когда вместе с мужем приехала в Спитак, где в декабре 1988 года произошло страшное землетрясение, а местные жители на фоне развалин, из-под которых достали еще не все тела погибших, стали заговаривать с ней и Горбачевым о передаче Армении Нагорного Карабаха.
Днем 26 февраля 1988 года Горбачев выступил с телеобращением к народам Азербайджана и Армении, которое транслировалось в том числе на площади в Сумгаите. Вечером от него ушли несколько успокоенные Капутикян и Балаян, а сумгаитский погром начался ровно на следующее утро.
С вводом войск в Сумгаит Москва опоздала минимум на три дня, в Баку — на шесть дней. В результате штурма Баку в ночь на 20 января 1990 года погибли 134 и были ранены более 700 мирных жителей, погибло не менее 20 военнослужащих. В ту ночь я проснулся в бакинской гостинице от канонады и утром пошел пешком (транспорт не работал) в городскую больницу, где накануне главврач крайне неохотно разрешил мне встречу с избитыми армянами — там были в основном пожилые армянки (молодые бежали) в страшных синяках. Пройдя утром по сильно пострадавшему городу, заполненному возбужденной толпой, я снова пришел к главврачу, и он сопроводил меня в морг, окруженный теми, кто только что потерял родных. Я задавал им вопросы, и был момент, когда женщины-азербайджанки вот-вот готовы были разорвать меня живьем. Они были убеждены, что армянские погромы были организованы Москвой с целью оккупировать Азербайджан и не допустить его отделения от СССР.
Возможно, если бы силовые меры в виде введения чрезвычайного положения были приняты заранее, до начала погромов, это было бы лучше понято населением республики. Однако академические институты представили в
