Ромодановский шлях. Забытые победы - Даниил Сергеевич Калинин

Впрочем, сейчас он не хотел сейчас вспоминать пережитые им битвы и сражения – сейчас он силился как можно скорее воскресить образы родителей перед внутренним взором. Пока еще не поздно… Грубые руки отца, грустные, но полные нежности глаза матери.

Вспомнился вдруг Шапран. Брат-то точно воздаст ляхам и татарам...

А потом Василько словно бы услышал голос отца:

- Пора…

Глава 21.

Серго Шапранов мерно покачивался в седле. До того, как начал падать хлопьями снег, удалось преодолеть значительное расстояние. Двигались они быстро, но так, чтобы кони не устали. Рославль должен был показаться уже к ночи.

В безбрежной степи, где небо сливается с землей в объятиях, царила стужа. Солнце, как безжалостный, но холодный властелин, располагалось высоко, заливая мир своим золотым светом, но не дарило тепло. Взгляд, устремлённый вдаль, терялся в бескрайних просторах. Каждый шаг по заснеженной земле оставлял за собой след, который быстро затаптывался ветром, словно природа стремилась стереть все воспоминания о человеке, вернуться в свое исконное состояние. Малоросская степь была бескрайней и ледяной. Редкие поля по сторонам казались осиротелыми, заросшими увядшим сорняком. Летом местные были слишком заняты резней друг друга и выживанием, чтобы обращать внимание на урожай. То татары, то поляки, то сами дружки мятежные казачки… А теперь пришла голодная зима.

Казак из отряда, что ехал справа, сплюнул в снег.

- Воры балуют. Ни себе ни людям жить не дают. Предатели проклятые. А защитой родной земли прикрываются. Земли, что ляхам готовы отдать или татарве! Когда же мы уже гадость эту задавим?

- Скоро, друг мой. За этим мы и здесь. – ответил Шапран. – Поможем, чем сможем. Но сила говорят в ляхах великая.

- Тем лучше для моей сабельки. – хохотнул казак. – Давненько она ляшской крови не пила.

Холод окутывал. Ветер был словно заблудшая душа, ищущая утешение в бескрайних просторах, и, проходя мимо, приносил ледяную стужу. Зимняя степь, укрытая белоснежным покровом, словно бескрайнее море, застывшее в ожидании весны. Снег искрится в лучах полуденного солнца, и кажется, что вся земля покрыта миллионами самоцветов из далекой Сибири, сверкающих и переливающихся в танце зимнего света. На горизонте, где земля встречалась с небом, стояли одинокие деревья без листьев, их силуэты казались вырезанными из бумаги. Они были свидетелями многих лет, многих жизней. Для этих гигантов копошение под их кронами было лишь мгновением

Позади кто-то закашлялся, кутаясь в жупан.

Казаки в отряде были сплошь добровольцами. Как только стало ясно, что польские войска упрутся в Рославль, так Серго и сорвался собирать людей. Веселые они бахвалились, рвались в бой. Шапрану это нравилось.

Вперед были высланы Федот и Фома, чтобы знать, насколько польская разведка зашла вглубь русских земель. И пока их доклады внушали радость, разведку ляхи даже близко не удосужились выслать, но следить за этим следовало до самого города.

- Стужа проклятая… - казак Дмитро натянул колпак на красные, словно стрелецкие сапоги уши. – Скоро как сало околею.

- Глотни. – Петр протянул товарищу флягу сгорилкой. – Станет легче.

Действительно с каждым мгновением холод становился все невыносимее.

Жупан и кафтан слабо спасали от нестерпимого холода. Хорошо хоть шапка из песца грела голову, да сапоги сохраняли тепло.

Степь, полная жизни и одновременно безмолвная, продолжала своё существование, как и прежде. Она была свидетелем радостей и горестей, встреч и расставаний, и в её сердце хранились тайны, которые не под силу было разгадать никому. Студеный ветер, проникая под кафтан, словно банщик, выводил по коже узоры из холода, заставляя сердце замирать от неожиданного прикосновения. Этот ветер —это дыхание спящей степи, полное силы и таинственности. В этом белоснежном царстве не слышно ни звука, только редкий треск замерзших веток и шорох снега под ногами коней. Кажется, что время здесь остановилось, и только солнце, высоко в небе, продолжает свой путь, заливая мир мягким золотистым светом. Солнце било в глаза. Скоро вдали от дороги начали появляться небольшие деревушки с плетнями и соломенными крышами. Поднимался серебристый дым из труб. Местные, укутанные во все подряд, провожали отряд внимательными и напряженными взглядами. Их можно было понять, за годы смуты они лучше всех уяснили, что чаще всего солдаты не спрашивают на чьей ты стороне прежде чем рубануть саблей. Страх и осторожность взрастили у крестьян этой местности.

- А знаешь, что самое обидное, Серго? – усмехнулся казак.

- Удиви.

- Вот видишь хуторян. – он кивнул в сторону деревни. – Мы не можем знать точно поддерживают ли нас эти люди или они заодно с ворами. Не определить оборотня среди волков.

- Ну за вилами вроде не бегут и из пищали не стреляют. – Шапран попытался пошутить. – Уже хорошо. Да и посмотри ты на них. Голод и холод не нас одних съедает. Не бойцы они совсем.

- Так-то оно так, но кто знает, что ночью случиться может. Я поэтому в деревню и не заезжаю. Водицы попросишь, а они туда отраву без вкуса подсыпят и будешь кормить зверей и птиц. Были случаи. – казак Калина глубоко вздохнул. – С пол-года назад в деревеньке разместилось пару десятков казаков. Все хорошо. Хаты крепкие. Добрый староста. И накормили, и напоили, и спать уложили. А потом всех тихонько перерезали. К нам примчался один, что ночью до ветру пошел. Свои же! Понимаешь? – вопрос не подразумевал ответа.

Он был прав во всем. Доверять нельзя было никому. Война извратила простых людей. Изменила их сущность. Крестьяне захотели крови. Зачем? С волками жить, по волчьи выть, война - это наибольшее проклятье нашего мира.

Крестьяне проводили отряд взглядами до конца деревни. Смотрели они беззлобно, но это совсем ничего не значило.

Через какое-то время у небольшой дубовой рощи с черными ветвями, ехавшие впереди увидели тело казака. Он оказался повешен на ветке широкого дуба. Глаза его попросту выжгли. Тело было обезображено и уже превратилось в ледяной чурбан. Но одежда была весьма небедной.

Серго резким ударом разрубил веревку.

- Надо бы могилу вырыть. – угрюмо сказал подъезжающий к дереву старый казак, седые усы, которого спадали до плеч. – Похоронить по-человечески, по- христиански…

- При всем уважении, отец, чем ты будешь копать мерзлую землю? Руками? И как определишь лях это или свой? – скривился Калина.

Казак помрачнел еще сильнее. Но сейчас всем было не до переживаний. Каждый день и каждый час умирают сотни и тысячи.

- Тело