Книга 2. Война и мир Сталина, 1939–1953. Часть 2. «О дивный новый мир…», 1945–1953 - Андрей Константинович Сорокин

мы видели, «югославские товарищи» поставили и вопросы федеративного объединения со странами региона, причем на началах, сильно напоминавших сталинский план автономизации начала 1920-х гг. Описывая Димитрову этот план, Сталин объяснял: «Югославяне мне сообщили, что они предложили болгарам, чтобы Болгария вошла в Югославию на тех правах, как и сербы, и хорваты. Но болгары с этим не согласились и настаивали на создании из Югославии и Болгарии, как равноправных, болгаро-югославского союзного государства. Я сказал, что болгары правы, югославы не правы»[351].

12 апреля 1945 г. Сталин провел совещание с участием Тито и Димитрова, а также Молотова, Маленкова, Берии, Булганина, на котором был согласован план создания новой федерации. На первом этапе планировалось восстановить дипломатические отношения между Болгарией и Югославией, на втором этапе — заключить договор о сотрудничестве и взаимной помощи и лишь на третьем этапе — «подготовить после этого создание из обоих государств общей Федерации»[352].

27 мая 1946 г. в Москву прибыла югославская делегация во главе с Тито, которого Сталин принял в 23.00 того же дня. Их разговор продлился до полпервого ночи и затронул вопросы экономического и военного сотрудничества двух стран, а также отношений Югославии с Албанией. На запросы Тито в отношении сотрудничества с СССР позицию советского лидера кратко можно охарактеризовать фразой, которую Сталин произнес в начале беседы, отвечая на одну из просьб Тито: «Поможем».

Более интересной представляется та часть разговора, которая приоткрывает завесу над геополитическими проектировками Сталина. Они заключались в создании обширной федерации, включающей в свой состав Югославию, Болгарию и Албанию. К этому времени достаточно далеко зашли переговоры Тито с лидером албанских коммунистов Энвером Ходжой. Отвечая на вопрос Сталина, «согласен ли Энвер Ходжа с тем, чтобы включить Албанию в состав Федеративной Югославии», Тито ответил утвердительно. В связи с ожидавшимися сложностями в продвижении этого вопроса на международной арене, Сталин порекомендовал Тито: «…сначала следовало бы обсудить вопрос о дружбе и взаимопомощи между Албанией и Югославией», найдя необходимую формулу «этого договора и поближе подвести Албанию к Югославии». Сразу вслед за тем, как свидетельствует советская запись беседы, Сталин «коснулся вопроса о включении Болгарии в федерацию». Возражение Тито, «что с федерацией ничего не выйдет», Сталин не принял во внимание, подчеркнув: «Это нужно сделать», на первых порах ограничившись «пактом о дружбе и взаимной помощи». Тито, кажется, нехотя «с этим согласился»[353].

В апреле 1947 г. Сталин принял в Кремле зампредседателя Совмина ФНРЮ Э. Карделя. В ходе встречи, носившей в значительной мере неформальный дружеский характер, Сталин вновь поставил болгарский вопрос: «Собираетесь что-нибудь делать с болгарами?» «Да, думаем после ратификации Мирного договора заключить с ними договор, аналогичный тому, какой у нас есть с Албанией». — «Правильно», — поддержал Карделя Сталин. Задал Сталин вопрос и том, «как дела с албанцами?» Услышав от Карделя, что «на территории Косова и Метохии и сейчас больше албанцев, чем сербов» и что «позже, когда больше сблизимся с албанцами, то уступим им эти территории», Сталин одобрил: «Очень хорошо, это правильно». Югославская запись беседы зафиксировала, что «это ему было очень приятно»[354]. Остается не вполне понятной и в достаточной мере мотивированной сталинская установка на создание региональной супердержавы, которая в силу объективных обстоятельств превратилась бы в самостоятельный центр силы. Вполне возможно, что Сталин вспомнил опыт Дальневосточной республики, созданной большевиками на излете Гражданской войны в качестве буфера между собой и интервентами. Однако в случае с югославянской федерацией советский вождь явно недооценил трудности контроля формировавшегося центра силы. Очень скоро «югославские товарищи» Сталину это продемонстрируют.

Не прошло и четырех месяцев, как станет ясно: что-то пошло не совсем так, как представлялось советскому лидеру. Руководитель югославских коммунистов, судя по всему, возьмет курс на проведение исподволь самостоятельной политики и укрепление своего собственного влияния на Балканах. Югославское руководство предпримет целый ряд шагов на международной арене без консультаций со «старшим братом». В значительной мере Тито подталкивали к этому его экспансионистские устремления в отношении сопредельных территорий, которые до определенного момента поддерживало советское руководство.

12 августа 1947 г. Сталин подписал обращение советского правительства к правительствам «братских республик» Югославии и Болгарии о несогласии с заключением ими югославско-болгарского бессрочного пакта о дружбе, сотрудничестве и взаимной помощи «без консультации» с советским руководством. Подписав пакт до вступления в силу мирного договора с Болгарией, «несмотря на предупреждение советского правительства… оба правительства своей торопливостью облегчили дело реакционных англо-американских элементов», — гласил текст заявления[355]. Впрочем, тогда это показалось недоразумением и не повлекло за собой никаких видимых последствий.

Примерно в это же время Сталин изменил свой взгляд и на перспективы югославско-албанской «унии», вероятно, начиная видеть основания для беспокойства в активности «югославских товарищей». В августе 1947 г. Тито в беседе с советским послом А. И. Лаврентьевым заметил, что «после поездки в Москву некоторые албанские руководители неправильно повели себя в отношении Югославии, неправильно оценивают ее дружественную политику. Некоторые говорят о том, что Югославия хочет дешевой ценой наложить лапу на Албанию». Тито подтвердил, что «Югославия заинтересована в Албании как в важнейшем географическом и военно-стратегическом пункте»[356]. Тито не мог не иметь в виду, что после визита в Москву лидера Албании Энвера Ходжи в июле 1947 г. и встречи со Сталиным Советский Союз подписал с Албанией договор об экономической помощи. Подтверждение о том, что ветер дует из Москвы, югославское руководство через некоторое время получило от члена Политбюро ЦК КПЮ Милована Джиласа, который 19 января 1948 г. направил Тито телеграмму из Москвы о переговорах, состоявшихся у него со Сталиным, Молотовым и Ждановым двумя днями ранее: «Беседа сразу коснулась Албании. Сталин изложил свою позицию… Сталин считает, что наиболее важным является сохранение формы албанской независимости и свободного определения, быть внимательным к тому, чтобы по возможности сохранить таких колеблющихся людей, как Энвер [Ходжа]. Чтобы не создавать впечатление, что югославы хотят поработить их и т. п.»[357].

Нота советского правительства правительствам Болгарии и Югославии об отношении к бессрочному пакту между Югославией и Болгарией

12 августа 1947

[РГАСПИ. Ф. 558. Оп. 11. Д. 398. Л. 11]

Тито, судя по всему, допустил определенную политическую ошибку, недооценив важности для Сталина затронутой в беседе с Джиласом темы. 21 января Лаврентьев проинформировал МИД СССР, что югославские и албанские руководители без консультаций с советскими военными советниками, находившимися в стране, приняли решение о передислокации югославской стрелковой дивизии в Албанию. В ответ на запрос советской стороны Тито в беседе с совпослом разъяснил: «…нужно дать понять греческим монархистам и их покровителям,