Книга 2. Война и мир Сталина, 1939–1953. Часть 2. «О дивный новый мир…», 1945–1953 - Андрей Константинович Сорокин

беседы с Молотовым в марте 1948 г. просил того «отменить распоряжение об отзыве из Югославии военных и гражданских специалистов. Мы не знаем как обойтись без советских специалистов, которые нам крайне необходимы», их отзыв «скажется отрицательно на восстановлении Югославии» [337].

В специальной литературе зафиксировано изменение подходов к институту советников в странах региона, начиная с 1949 г., когда, вслед за расколом Германии, окончательно оформился политический курс на противостояние с коллективным Западом. Сталин начал унификацию политических режимов и социально-экономических систем с целью консолидации социалистического лагеря и его мобилизации на противостояние Западу. Носителями соответствующего опыта по преобразованию восточноевропейских стран являлись советские специалисты. Причем в октябре 1949 г. Совмин СССР принял постановление, согласно которому оплата труда советских специалистов возлагалась теперь на принимающие страны. Это решение было затем реализовано в серии соответствующих двусторонних соглашений. На этом этапе резко возросла численность советских советников и специалистов в сфере экономики и техники[338]. В июне 1950 г. Совмин СССР принял специальное постановление о командировании советских специалистов в Албанию, Болгарию, Венгрию и Румынию в соответствии с утвержденным широким перечнем профессиональных профилей[339]. На регулярной основе стажировки в СССР начали проходить партийные и идеологические кадры приобретенных союзников, которые импортируют в свои страны опыт и практики советского управления. Судя по всему, специальным направлением работы советских специалистов являлась трансформация органов управления по советскому образцу. Так, в августе 1951 г. постановлением Совмина СССР в Чехословакию была командирована группа специалистов «для оказания помощи в реорганизации хозяйственных министерств и системы планирования» [340].

Во второй половине 1950 и в течение 1951 г. шло массовое откомандирование советских военных советников в армии всех восточноевропейских государств. Они сыграют важную роль в модернизации и перевооружении армий, их боевой подготовке и приведении ее в соответствие с советской военной доктриной[341]. Происходить это будет, вероятно, в непосредственной связи с развертыванием корейского конфликта и ожиданием прямого военного столкновения Советского Союза с Западом. Тем самым было подготовлено создание восточноевропейского военного блока, который оформится уже после смерти Сталина.

* * *

К концу 1940-х гг. компартии стран «народной демократии», как и сформировавшиеся там политические режимы, практически полностью утратили субъектность, будучи принуждены согласовывать все основные решения во внешней и внутренней политике с Москвой. Сформировались властные режимы советского (сталинского) типа, но все-таки с некоторой национальной спецификой, центральное или, точнее, монопольное положение в которых займут коммунистические партии. Доступные сегодня многочисленные документы ясно иллюстрируют подчиненное положение, в котором оказались руководство компартий и органы государственного управления этих стран. В марте 1948 г. Сталин согласовал слияние двух польских рабочих партий — ППР и ППС, направив первому секретарю ЦК ППР В. Гомулке шифротелеграмму: «Тов. Веслав. С Вашей позицией по вопросу объединения ППР и ППС друзья согласны. Филиппов»[342]. В октябре 1949 г. Политбюро согласует предложения «немецких товарищей» (Пика, Гротеволя и Ульбрихта) об изменениях в составе «временного Германского правительства»[343]. В ноябре 1950 г. между Москвой и Софией состоялся обмен телеграммами, в ходе которого ЦК болгарских коммунистов запросил мнение ЦК ВКП(б) о вынесении на ближайший пленум вопроса «об избрании тов. Червенкова генеральным секретарем ЦК», а также о выдвижении еще одной кандидатуры на пост заместителя председателя Совета министров. «Филиппов», то есть Сталин, передал совпослу в Софии шифровку для Червенкова: «Мы не возражаем против ваших предложений, вносимых на обсуждение пленума ЦК…»[344] В сентябре 1952 г. на встрече с Б. Берутом Сталин согласовал намеченную реорганизацию польского правительства и его персональный состав[345].

Внутренней консолидации восточноевропейских обществ на основе сталинской модели социализма, укоренения этой идеи в социумах в полной мере, однако, не произошло. Короткий период увлечения довольно значительных масс населения восточноевропейских стран социалистическими идеями, на волне которого коммунисты и пришли к власти, довольно скоро пройдет, причем одним из раздражителей станут хорошо известные гражданам великого соседа хронические продовольственные затруднения, о чем регулярно будет информироваться советское руководство[346]. Карточные системы на продовольствие в странах региона будут отменены в начале 1950-х гг.[347]Навязанная посредством принуждения и репрессий чуждая для стран региона социально-экономическая и политическая структура общества, «марксистско-ленинская» идеология вскоре начнут последовательно отторгаться большинством представителей социума. Это и станет после смерти Сталина основой возникновения ряда крупнейших политических кризисов в ГДР, Польше, Венгрии, Чехословакии.

Шифротелеграмма И. В. Сталина (Филиппова) В. Червенкову с одобрением вопросов, вносимых на обсуждение пленума ЦК Болгарской компартии

8 ноября 1950

[РГАСПИ. Ф. 558. Оп. 11. Д. 62. Л. 83. Правка — автограф И. В. Сталина]

«Югославские товарищи должны принять во внимание…»

Особое место в контексте событий того времени занимает югославский вопрос. Как помнит читатель, между странами еще в апреле 1945 г. был подписан Договор о дружбе, взаимной помощи и послевоенном сотрудничестве, а Сталин последовательно оказывал финансово-экономическую, материально-техническую и политико-дипломатическую поддержку режиму И. Броза Тито, очевидно, рассчитывая обрести таким образом форпост на Балканах. И хотя безоглядной поддержку Тито со стороны Сталина назвать нельзя, советский вождь отводил Югославии, судя по всему, роль координатора просоветской политики на Балканах точно так же, как чуть позднее Китаю в Юго-Восточной Азии. Тито, создававший новое югославское государство, лелеял надежду на значительное приращение его территорий за счет инкорпорации сопредельных земель соседних государств, населенных южными славянами[348]. Глава делегации Национального комитета освобождения Югославии А. Хебранг на встрече со Сталиным 9 января 1945 г. заявил о необходимости присоединить к Югославии «части Корушской области (принадлежащей Австрии провинции Каринтии)», «Истрию, принадлежащую сейчас Италии, с портами Триест, Пола и Риека», часть румынской территории, включая город Темишоар, прилегающие районы Венгрии и др. Сталин в ответ несколько раз повторил, «что необходимо, чтобы сами эти области требовали своего присоединения к Югославии»[349]. Димитрову, который сделал соответствующую запись в своем дневнике, Сталин сказал: «Югославяне хотят взять греческую Македонию. Хотят также Албанию и даже части Венгрии и Австрии. Это неразумно. Не нравится мне их поведение. Хебранг, видимо, толковый человек и понял, что я ему говорил, но другие в Белграде загибают»[350]. Как мы уже видели, логика событий заставила Сталина встать на путь поддержки если не всех, то некоторых (и весьма существенных) территориальных притязаний Югославии. В 1945–1946 гг. Сталин начал последовательно поддерживать Тито в борьбе за Триест и прилегающие территории. В значительной мере благодаря поддержке Москвы Югославии удалось закрепить в своем составе Истрию, хотя Триест в конечном итоге остался за Италией.

Помимо вопросов инкорпорации сопредельных территорий, в актуальную повестку дня, как