Агнес - Хавьер Пенья

платяного шкафа, нащупал папку, куда складывал рассказы, которые наговаривал на кассеты, а затем отсылал Шахрияр по почте. Большинство из них представляло собой страницы, набранные с двойным интервалом, ко встречались и написанные от руки. Девушка читала их не отрываясь несколько часов кряду, с растущим разочарованием. Той ночью свет в ее комнате не гаснул.

— Все равно, — заявила она, разбудив его на рассвете, — мужики клюнут на это и раскошелятся.

Когда он встал с кровати, Девушка погоды и времени сидела за компьютером и забивала рассказы в текстовый редактор. Еще несколько дней она была занята тем, что выстраивала тексты в некую последовательность, снабжала их вступлениями, исправляла начала. Больше всего времени потратила она на начала. Если читателя зацепит начало, сказала она, он прочтет до конца.

Сейчас его забавляет мысль о том, что это сказала она, именно она.

Она работала каждое утро, теперь они уже не ездили на пляж и не ходили в кино, но каждую ночь ложились в постель, и происходило нечто скоротечное, механическое, нечто типа шестьдесят на сорок: немного смеха и скоростной конвейер. После чего она принималась за работу.

— Свет включи. А то ослепнешь! — говорил он.

По вторникам и четвергам он гулял по пляжу Венис в одиночестве. Садился на скамейку и слушал до самого обеда импровизации парня, исполнявшего соло на барабанах. Слушал, пока не начинала болеть голова.

До конца курса оставался месяц, но он осознал, что время его в Лос-Анджелесе истекло. Он тоже трансформировался в человека начал. Ему казалось, что, оставаясь на одном и том же месте с одним и тем же человеком, счастлив он быть не может. Казалось, что постоянство его отталкивает. Он фантазировал о жизни без определенной цели и направления: сегодня здесь, завтра там.

Девушка погоды и времени дописала роман на основе его текстов. Роман о девушке, которая никогда ничего не заканчивала. Парадоксально, но роман о девушке, которая никогда ничего не заканчивала, закончила Девушка погоды и времени.

Нужен был псевдоним, но в голову ей ничего не приходило. Она подумала о Персе, имени персидской кошки, о Крисе, имени художника. Ни один из этих вариантов не показался ей убедительным. Тогда она внимательно оглядела свою комнату. Прежняя жиличка случайно оставила на дверце шкафа открытку с видом Монтаны: заснеженная вершина горы отражается в озере, на лугу цветут дикие ирисы. Прекрасный вид. Это был Lewis and Clark National Forest. Девушка взяла первое и последнее слово, однако в последнем потеряла букву s. Быть может, она страдала диастемой не только зубов, но и пальцев. Быть может, она пожелала сотворить фамилию, которая не вязнет в зубах. «Луис Форет», — написала она, да так и отправила.

Пару раз она встречалась с издателем в сером костюме с платочком в кармашке, который, по ее словам, хотел только одного: тискать ей грудь. Он должен был вернуться в Испанию. Сказал, что двадцать тысяч долларов — очень большие деньги. Ущипнул за сосок. Уехал.

Она обратилась за консультацией в престижное литературное агентство. Рассказала о некоем таинственном писателе, известном только ей. Человеку, которому предстояло стать Луисом Форетом, она дала подп исать документ, а тот даже не потрудился его прочесть и подписал, исключительно чтобы поскорее от нее отделаться. Она потратила все свои скромные сбережения на рецензирование рукописи. Мы вам позвоним, сказали ей в агентстве. А потом указали на дверь.

У нее оставался всего месяц до того момента, когда лишившая ее сна картина, замысел, в реализацию которого она вложила все свои силы, навсегда исчезнет из ее поля зрения. Потом полотно вернется на стену какой-нибудь автомойки, к Крису Вентоле, единственному во всем мире мужчине, не зацикленному на сиськах. На самом деле она произносила «цицьках».

Не было больше ночей в комнате человека, которому предстояло стать Луисом Форетом. К тому времени он по ней уже не скучал, просто позволял идти неделям, наполненным никому не нужными занятиями в университете и прослушиванием соло на барабанах. Персидская кошка Перса завела привычку проскальзывать в его комнату и запрыгивать на кровать, если он оставлял дверь приоткрытой, и он позволял ей спать там, по его словам, потому что Перса, персидская кошка, по крайней мере не покидала его среди ночи.

Девушка погоды и времени, несмотря ни на что, продолжала смеяться. По пятницам они имели обыкновение ужинать втроем в веганском ресторане «Эббот Кинни». Она хохотала над анекдотами Мурра, который, ветка за веткой, продолжал карабкаться по древовидной диаграмме и с помощью защитника из «Клипперсов» познакомился со своим идолом, чемпионом мира по серфингу. Он не знал — этого тогда еще никто не знал, — что, когда оба они будут заниматься серфингом на Гавайях, огромная волна унесет Мурра и тело его больше никто никогда не увидит. Но это случится через четыре месяца.

За их последним совместным ужином у Девушки погоды и времени от смеха выступили слезы. Они спросили, что это с ней такое.

— Ничего, я счастлива, — сказала она, а по щекам ее катились черные от туши огромные капли.

Утро четверга, у Мурра выходной. До отъезда из Лос-Анджелеса человека, которому предстояло стать Луисом Форетом, оставалась неделя. Они втроем смотрели телевизор, пуская по кругу скрученный Мурром длиннющий косяк со вкусом гашиша и кошачьей шерсти.

Всем было весело, как бывает весело старым друзьям, когда они забывают о горестях и проблемах. Однако эти трое не были старыми друзьями. И даже просто друзьями не были.

Ровно в двенадцать пополудни девушка объявила, что ей надо на работу. И отправилась в душ в комнате Мурра, дверь которой находилась в дальнем конце гостиной напротив комнаты, где на шкафу была приклеена открытка с видом Lewis and Clark National Forest. Закончив мыться, девушка голышом прошествовала через гостиную. Она ни разу не показывалась человеку, которому предстояло стать Луисом Форетом, в таком виде, если не считать тех случаев, когда без света ему удавалось разглядеть хоть что-нибудь. Губы она накрасила алым, а ее маленькие груди напоминали бокалы для шампанского. Все трое зашлись глупым гашишным хохотком.

Когда девушка удалилась, они с Мурром остались бить баклуши, курить перед телевизором. Он и не знал, сколько раз они погружались в сон на диване. По словам Форета, он хорошо помнит, что проснулся с началом прогноза погоды на местном телеканале. Потом на экране появились заголовки новостей.

Мурр вдруг завопил, как сумасшедший, и он поначалу подумал, что это из-за наркотиков.

— Мой «люгер», черт подери! Мой «люгер»! Дедушкин пистолет, бля!

Выпучив глаза, он стал читать подрагивающий заголовок: «Девушка