Наагатинские и Салейские хроники - Екатерина Ивановна Гичко

готова танцевать всё, что хотите, – скулы повелителя едва заметно порозовели, – кроме мадериды. Её я не умею. Меня всё равно никто не пригласит. Только если господин Викан, но с ним я не пойду. Ух, щёки так горят! – Лийриша прижала ладони к лицу. – Мне правда надо выйти, иначе я сгорю.

– Да, конечно, – промямлил повелитель, и девчонка сорвалась с места, чуть ли не вприпрыжку убегая к дверям.

Тёмные, эта прямота собьёт с верного пути кого угодно.

Иерхарид тряхнул головой и под многочисленными взглядами вернулся на своё место. И одарил Врея раздражённым взором. Тот в ответ тонко улыбнулся.

– Из-за тебя я чувствую себя извращенцем, – почти не разжимая губ, прошипел Иерхарид и, вздохнув, тихо добавил: – Древним-древним извращенцем.

Врей невозмутимо приподнял бровь

– Моя ли вина, что у вас уже год нет постоянной любовницы?

Хайнес наградил его мрачным взглядом и довольно желчно протянул:

– Помнишь, я нажелал тебе дочерей? Так вот: пусть они все повыскакивают замуж за Вотых.

[1]Колокольчики – музыкальный инструмент, относящийся к категории ударных. Также может называться глокеншпилем. Он дает светлое, звенящее звучание в пиано, и яркий, насыщенный тембр – в форте.

Музыка для создания атмосферы танца: Rhian Sheehan "La Boîte à Musique". По крайней мере первой, нежной его части)))

Корыстная. Глава 5. Истерика лисички

Лийриша бабочкой выпорхнула в парк и закружилась среди кустов, вспоминая восхитительную лёгкость танца. В голове не было ни одной серьёзной мысли, всё какие-то глупости. Хотелось смеяться, хотелось даже петь. Кто бы мог представить, что танец может быть настолько приятен. Особенно ридера!

Закопошились тёмные мысли-напоминания о её цели, и Лийриша на мгновение запаниковала – времени оставалось всё меньше, вдруг она не успеет, – но хотелось хотя бы одну ночь или хотя бы вечер побыть беззаботной. Она словно окунулась на несколько минут в другой мир, светлый и радостный. Где ты можешь позволить поднять себя ввысь без страха, что тебя уронят или специально бросят.

Позади хрустнула ветка, и Лийриша мгновенно напряглась. Обострённые за почти двадцать лет жизни в недоверии инстинкты вскинулись, слух, зрение и обоняние обострились, а веселье вымелось из головы, будто его не было. Она вновь осталась наедине со своей настоящей жизнью.

Хруст повторился, и по спине побежали мурашки.

– Лийриша, – тихо и вкрадчиво позвали позади.

Сердце запнулось, виски прошиб холодный пот, и Лийриша бросилась бежать.

– Стой… стой! Да стой же!

«Не сметь останавливаться! Беги! Беги быстрее!»

Закричать, позвать на помощь Лийриша даже не подумала. Вломившись в кусты, девушка, не щадя красивого платья, продралась сквозь ветки и оглянулась только один раз, чтобы убедиться: преследователь не пошёл за ней. Как обычно! Он сейчас обойдёт стороной и выйдет прямо на её пути. Если только она не окажется хитрее.

Но когда ты до смерти перепуган, сложно быть хитрым.

В голове стучала и стучала одна-единственная мысль, которая мешала думать, видеть и слышать.

«Меня сейчас убьют! Так страшно… страшно… страшно…»

Так хочется жить.

Девушка продралась на освещённую дорожку. Преследователи – они бывали разными – избегали света, боялись быть увиденными. Ведь тогда никто не сможет сказать, что она, Лийриша, сумасшедшая. Никто не сможет сказать, что они – плод её больного воображения. А им нужно, чтобы её считали сумасшедшей, чтобы ей не верили.

Одно время Лийриша сама начала сомневаться в себе, столь единодушны были окружающие в том, что она сходит с ума. Но она не сходит с ума!

Отчаянно надеясь, что и в этот раз преследователи не изменят своим привычкам, девушка упала на дорожку и начала оборачиваться. Через минуту хруст выламываемых и перестраиваемых костей затих и из платья проворно выскользнула юркая лисичка. Совсем небольшая для оборотня, чуть ли не с дикую лису размером. Нервно мотнув хвостом, рыжая вновь просочилась в кусты и побежала вглубь парка, меняя направление совершенно непредсказуемым образом.

Через четверть часа она остановилась и, прижавшись к земле, затравленно осмотрелась, чутко поводя ушами. Тихо шуршали ночные зверьки, шелестела листва, поскрипывали-постанывали деревья и где-то совсем рядом плескался ручей. Тянуло сильным смородиновым духом и тонким, едва уловимым ароматом малины.

Найдя смородину, лиса с толком проломилась через кусты, тщательно обтираясь о сломанные ветви и растирая по шерсти листья. Хорошенечко пропитавшись ярким ягодным духом, она заторопилась дальше, чуть ли не брюхом прижимаясь к земле. Добравшись до ручья, рыжая плюхнулась в холоднющую воду и позволила течению нести себя дальше.

Ещё через четверть часа вода вынесла её почти к парковой ограде в небольшое озерцо, окружённое елями. Из озера лиса выползла и сразу же шмыгнула под низко висящие еловые лапы, где и затаилась, настороженно зыркая из темноты светящимися глазами.

Час спустя к озеру никто не явился. Пару раз зверю казалось, что он видит какие-то подозрительные тени, но стоило к ним присмотреться, и они мгновенно сливались с темнотой.

Ещё час спустя лиса обнаружила, что накрепко приклеилась к смоляному стволу. Поскуливая, она кое-как отодралась, оставив на коре несколько клоков шерсти, и сунулась в воду, чтобы выкусать-вылизать смолу и налипший мусор. Но не тут-то было! Шерсти выдиралось больше, чем мусора. Измучившись, зверь всё же начал оборачиваться в двуногую ипостась.

Некоторое время тяжело дышащая девушка навзничь лежала под деревом. К тихому журчанию и другим ночным звукам добавился всхлип.

Она так устала, у неё так всё болит. Эйфория после сказочной ридеры растворилась, сменившись привычной тревожностью жизни. Но, поплакав, Лийриша ощутила облегчение и даже прилив сил. И, поднявшись на корточки, добралась до озера.

Вода оказалась очень холодной. Свежие ранки сперва защипало-засаднило, а потом они приятно занемели. Закусив губу, Лийриша зашла в озеро по пояс и начала с шипением оттирать смолу. Вместе с ней отдиралась короста со старых царапин, во множестве испещрявших правый бок. Девушка подошла ближе к потоку лунного света, чтобы лучше видеть, с шипением потёрла скрытые в ночной темноте рёбра – а пока танцевала, вообще не болел! – и повернулась так, что бледный ночной свет упал не только на левую часть спины, но и на всю левую половину тела. Рыжие волосы в лунном сиянии казались чёрными и мокрыми змеями облепляли белую кожу. Стуча зубами, Лийриша зашагала к берегу, но, вдруг испугавшись чего-то, замерла и вскинула голову. И рассерженно зашипела, отшатываясь.

На дереве в тени ветвей сидела большая снежная сова и с бесстыжим спокойствием таращила на девушку круглые глаза. Птица была