Перегрины. Правда за горизонтом - Василий Кленин

– Страшные слова, – зябко поежился Сайсад.

– Страшная жизнь. Даже, если ферроты сейчас не нападут на Первых, они сделают это позже, когда станут еще сильнее. А нам дальше бежать дальше уже некуда.

Нефрим усмехнулся и стукнул родича кулаком в плечо.

– Не вешай нос! Мы еще покажем им всем! Главное, думай об обучении, как о чем-то большем, нежели просто игре.

Отправив Сайсада обедать, Нефрим стал озадаченно грызть ноготь большого пальца на правой руке. Конечно, он немного сгустил краски. Зная неповоротливость властных структур державы ферротов, он надеялся, что отказ портойев от союза дойдет до южан не скоро. Пока они примут решение о том, как на это реагировать, начнется пора хураканов, когда далеко не каждый решится вывести лодку в открытое море хотя бы на пару сотен гребков. Океан и Багуа коварны, так что рисковать целым войском – это верх безрассудства. А к нежаркой поре уже можно получше подготовиться.

Хотя Нефрим пока не ведал силы, которая могла бы сопротивляться мощи всей державы ферротов.

Ангустиклавий пружинисто вскочил, подошел к оружейной и взял в руки тупое тренировочное копье. С силой раскрутив его, он на полном замахе треснул им по утоптанной земле площадке. Древко прогнулось, затрещало, но выдержало.

– Мы еще посмотрим, – сипло прошептал он кому-то невидимому, кого его копье только то размазало по земле.

Глава 11. Только море

Маленький орех упал с королевской пальмы на камень, от которого волею судеб отскочил точно в голову фрегату, который забился на ночь в уютное логово и крепко спал. Перепуганная птица взвилась, мерзко гаркнув, и, не разобравшись в ситуации, быстро сиганула с утеса, распластав огромные крылья. Над западным побережьем острова царила ночь, так что фрегат был единственным живым существом в воздушном пространстве Суалиги. Правда, далеко на востоке небо уже немного посерело: начиналось тропическое утро.

Поймав восходящий поток, фрегат устремился вверх и сделал широкий круг над почти неподвижными водами Багуа. Непривычная тишина давила на психику птицы немногим меньше, чем угодивший в нее ранее плод. Поэтому она даже с какой-то радостью обнаружила движение внизу, на земле и решила спуститься пониже.

Внизу к берегу Багуа от своих логовищ брела цепочка людей. Они тоже дневные существа, но вот встали ни свет ни заря и спешили к своим лодочкам. Часть людей была нагружена какими-то тюками. Шли они тихо, явно стараясь не будить остальных жителей спящей Аквилонии. Это было семейство Протитов вместе с несколькими слугами.

Позади цепочки налегке шли двое. Любой встречный, окажись такой вдруг на безлюдном предутреннем пляже Суалиги, сразу бы заметил несомненное сходство меж этими людьми. И всё же различались они так же сильно, как стройная пальма и коренастый ветвистый кактус, утыканный твердыми шипами. Кактусом был Валер Протит – смуглый, коренастый, мощь которого неумело скрывала надетая по случаю зябкой ночи плетеная накидка. Черные прямые волосы его были грубо обрезаны над бровями и ушами, а сзади не касались плеч.

А стройная пальма рядом – это был его сын Валетей. В походке юноши сквозили легкость, летучесть. Необычайно густые волосы, в отличие от отцовых, практически не знали ножа. Они бы густой гривой покрывали спину юноши, но молодая жена приучила его заплетать косы на бьоргский и макатийский манер. И сейчас два толстых, смазанных салом хвоста кос лежали на острых лопатках – до поясницы им не хватало одного пальмуса. В отличие от отца Валетей был лишь в юбке-нагуа, он полностью оголил грудь, пренебрегая предутренней прохладой. И почему – понятно. Этой ночью глава Протитов нанес ему татуировку на груди: плавный обвод каноэ с гребцами, которые старательно взрывали веслами морскую воду. А рядом – три острых плавника тонин, которые оберегали людей. Тонина* был древним защитником семьи Протитов.

– Этот знак защитит тебя в предстоящем пути, – непривычно мягко сказал отец. И Валетею показалось, что он услышал дрожь в его голосе.

Грудь покраснела, опухла и ощутимо болела, но то была сладкая боль. И хотелось, чтобы все видели плавники тонин, вставшие этой ночью на охрану юноши. Жаль, что они отправлялись в путь ночью, но Валер хотел, чтобы семьи Той-Мехено и Петроцидумы узнали про эту авантюру как можно позже. «Если мы найдем эту загадочную землю, то это будет исключительно наше открытие. Это будет деяние Протитов», – объяснял отец остальным членам семьи.

Люди уже начали готовить каноэ к пути, Валер же придержал сына за локоть.

– Ты должен вернуться. Запомни: это самое главное. Ищи землю изо всех сил, прочеши Багуа вдоль и поперек – но вернись! Не найдете с первого раза – найдете со второго. И здесь твой опыт будет бесценен. Так что ты должен выжить. И постарайся вернуть Клавдея и Ноя. Они, конечно, твои братья от других матерей – но братья! Нет ничего важнее своей крови!

Валетей кивнул. О чем тут говорить – семья есть семья. Младшие братья несли весла и как раз сейчас укладывали их в каноэ. Кандею было уже 18, но он уродился невысоким и щуплым, так что они с 15-летним Ноем выглядели почти ровесниками. И похожи были весьма, только Ной – гораздо светлее: и кожа бледна, и волосы, скорее, бурые, нежели черные.

Трех младших сыновей отправлял в плавание Валер. Мелид рвался в путь, но суровая властная рука отца остановила его. На весло поставили Пуаблия – племянника Валера, у которого не было ни родителей, ни братьев. Только сестры, но те остались замужем на Вададли. Пятым стал, конечно же, Уальчаль – дикарь с неведомой земли, который мог помочь портойям на том далеком берегу, если они все-таки достигнут страны сибонеев. Шестым Валетей попросил взять Опенью. «Не нравится мне, что с вами будет двое дикарей, – хмурился отец. – Места далекие, власти портойев там никакой. Как бы чего они не устроили». Но сын настоял. Последнее время они со старым ара сильно сблизились. Слуга неоднократно доказывал свою полезность и преданность. Опенья оказался очень мудрым, хотя при этом каким-то странным. Он постоянно сопровождал Валетея к солехранилищам, где содержался пленённый Петениц и пару раз даже защитил своего господина от окончательно спятившего дикаря.

Опенья стал шестым и самым старым членом отряда. Среди же портойев наиболее взрослым был