Царевна-ведьма - Владимир Васильевич Радимиров

   За голенища лапами он крепко держался, чтобы сапоги с ног его, значится, не упали, и вот чего царевичу пылкому он наказал:

   — Бери, Борилев, мои сапоги-скороходы, а коня своего тут оставь покамест. Вот тебе также чудесная карт выигральных колода. С кем ты ни сядешь с ними играть, всех до единого враз околпачишь!

   Начертал котяра на куске бересты план, как и куда Борилеву бежать было надобно, и приказал ему догнать по дороге в Воромирово княжество одного шута. Это был не простой шут, а Кащеев близкий приятель. Звали его странно — Самдуракголовасбурак.

   Так вот, этот шутяра был, оказывается, страстным и умелым игроком в карты. Его-то и надобно было царевичу обыграть во что бы то ни стало и выиграть у этого весельчака гусли волшебные, самогуды, да облик шутовской в придачу. Ну а как оно сложится всё далее, один бог лишь знает, да никому о том не скажет. Всё было в Борилевовых руках: повезёт ему — и он пан, ну а не вывезет его кривая — пропал он тогда с концами!

   Обулся царевич в волшебные сапоги и несколько минут потешно там скакал да прыгал, покуда к ним слегонца не привык.

   Хотел было он уже в путь подаваться по тому направлению, куда ему кот указал, да Баюн его тормознул малость.

   — Слушай, царевич, главное, — напутствовал он его перед расставанием, — когда дело дойдёт у тебя до развязки, то ты тогда прикажи этим волшебным гуслям вот что:

Эй, вы, гусли-самогудки,

Начинайте-ка играть!

Не давайте ни минутки

Этим гадам отдыхать!

   Получив сей приказ, гусли станут играть самостоятельно, а все там находящиеся, кроме тебя, начнут дико плясать. Не теряй тогда времени даром, хватай скорее Милолику в охапку да оттуда быстрее тикай! Понял ли ты меня!

   — Ага, понял — как не понять!

   — Ну, тогда с богом, царевич Борилев! Надеюсь, что выгорит у нас это дело!

   Гикнул тут спасатель наш скороходный, свистнул он во всю мочь, да и задал стрекача по местам тем несусветным.

   Только его Баюн там и видал.

   Ох, же и быстро мчался Борилев по невидальной той местности! Одним своим шагом покрывал он десятки шагов обыкновенных, так что вокруг него всё аж мелькало и свистело.

   Однако и с планом, ему данным, царевич сверяться не забывал, то и дело на бересту поглядывая. Какие-то чудовища и юдовища в мире том обитали в достатке, какие-то страшные ползали везде монстыря́. Кое-кто из них пытался даже на скорохода нашего нападать, да только тот-то больно ловёхонек на их ухваточки оказался и шутя от сих хищников уворачивался.

   Наконец, выбежал Борилев таким макаром на дорогу, как видно, главную. Вперёд он глядь, а там, на коньке махоньком, какой-то детина несуразный весьма резво скачет.

   Был он немал собою, да зато отставал головою, коя у него была с бурак, не более. По всем приметам выходило, что это и был ни кто иной, как Самдуракголовасбурак. Подтвердил это и сам детина, который ехал вовсе не молча, а горланя во всю глотку всякие легкомысленные вирши.

Вот о чём он пел:

Пригласил меня на пир

Лепший дроля Воромир.

Еду, еду я, скачу,

Ни минутки не молчу.

           Ведь я Сам-ду-рак,

           Голова-с-бу-рак.

           Видом я про-стак,

           Так меня, раз-так!

На пиру у Воромира

Нету лада, нету мира,

Ибо лядов Воромир

Любит лишь упырий пир!

             Ведь я Сам-ду-рак,

             Голова-с-бу-рак.

             Видом я про-стак,

             Так меня раз-так!

   Поравнялся с ним Борилев, насмешливо всадника оглядел и обогнал его на маленько.

Тому такое дело не понравилось, и он конька-горбунка своего ушастого чуток подогнал. А Борилев ещё пуще прыти даёт!

   И так они наперегонки-то гнали всё да гнали, покуда оба от этой гонки не приустали.

   — Эй, — орёт детина рыжий царскому сыну, — может, остановимся да передохнём малость, а?

Борилев на это предложение оказался согласный.

   Остановились они, детина с коника махонького живо соскакивает и представляется: я, говорит, Самдуракголовасбурак, а ты кто?

   — А я Картофиля, — отвечает ему Борилев прехитро. — Величайший я игрок в карты. Доселе поражений я даже не знал, ага.

   Обрадовался этому Самдуракголовасбурак, глаза у него разгорелися азартно. О, восклицает он гордо — да я же и сам ведь таков! Никто, мол, со мною теперь в карты играть не желает, даже сам Кащей, и вся прочая знать — я де у всех подряд сплошь выигрываю, так что многих до нитки уже обобрал.

   — Не желаешь ли сыграть со мной партию? — предлагает шут Кащеев Борилеву. — Правда вот, карт с собою у меня нету. Чего их зря таскать, когда так и так от меня все шарахаются…

   — Ну, это не беда, — отвечает ему царевич, — у меня зато есть… Что ж, отчего ж не сыграть, коли возникло желание? Я на игру карточную завсегда с радостью…

   Уселись они скоренько на ближайший бугор, картишки живо раскинули, и Борилев у шута шапку тут же выиграл.

   От такого исхода, для себя неожиданного, у картёжника конопатого ещё пуще разгорелся азарт. Стали играть они далее, и в короткое время Самдуракголовасбурак в одном исподнем сидеть там остался.

   Однако никак не мог он поверить, что этот скороход встречный его в картах сильнее.   Поставил он на кон конька своего ушастого — и его незамедлительно проиграл. Тогда он гусли-самогуды на кон ставит — и их тоже безвозвратно лишается.

   — Вот чёрт! — хлопнул шут себя по ляжке в досаде. — Не везёт-то как! Прям завал…

   — Ну, — добавляет он кисло, — проигрался я начисто. Гляди-ка — гол сижу, как сокол, и нечего мне более ставить на кон.

   — А ты облик свой, давай, поставь, — Борилев ему тогда предлагает, — Глядишь, и сыграем ещё одну партию. Глядишь, ещё и отыграешься…

   — Облик?

   — Облик.

   — На кон?

   — На него самого…

   — А что, ладно. Только с уговором: