Царевна-ведьма - Владимир Васильевич Радимиров

   Весь окровавленный, ободранный и обессиленный, защитник жизни и чести Милоликиной едва-то уже и двигался. Каким-то чудом прямо продолжал он от наседавшего Недруяза кое-как убегать, да насилу поспевал от него уворачиваться…

   А народец собравшийся нет бы поддержать в бою жарком наследника царского, так наоборот, орал ещё на него и дико притом свистал.

   Вот не уваживает обыватель тех, кто послабже — под силу он вишь ты горазд подлаживаться!

   — Эй, Борилевка, — гоготали из толпы злые насмешники, — а ты гуслями Недруяза огрей!

   — Ага, песенку спой ему сладкую!

   — Про всякие там трали-вали!

   — Расскажи ему складных стишат!

   — Ха-ха-ха-ха!

   — Га-га-га-га!

   — Да кончай ты, Недруяз, защитничка сего ведьмачьего!

   «Вот видно и смертушка моя безжалостная по душу мою пришла! — пронзила тут Борилева думка печальная. — Эх, дурак я дурак — и сам здеся ведь пропадаю, и Милолику не спасаю, главное!..»

   А Милолика в этот тяжкий миг глаза свои в отчаянье позакрыла и молила Бога и все светлые силы, чтобы они царевичу в правом деле помогли. О своей особе она не беспокоилась ни капельки, но вот Борилева благородного ей было очень жаль.

   Звяк! Это ударил резко по мечу царевича Недруяз.

   А затем и сапожищем с размаху в живот ему втаранил.

   Выпал мечик из десницы Борилевовой ослабевшей и в сторону далеко отлетел, а сам он на спину плашмя грохнулся, и силился было подняться на ноги…

   Только вот сбил ему дыхание, видимо, Недруяз, поэтому из попыток подняться ничего путного у парня не получалося.

   — Даждьбог наш не ошибается! — взметнув вверх меч, заорал Недруяз громогласно. — Гляди-ка, народ, на сиё валяющееся ничтожество! Он посмел ведьму мерзопакостную дерзко защищать, но бога ведь не обманешь, и он победу ему не дал! Умри же, поединщик аховый — ты позорно проиграл эту схватку!

   И воевода злорадно и громко расхохотался.

   А потом смех он внезапно оборвал и, с презрительной миной на грубой харе, стал не спеша к лежащему царевичу подступать, чтобы головушку его бедовую своим мечищем с плеч снять.

   Однако пока Недруяз-гад о боге там лживо распинался, у Борилева лежащего внезапно слабость его жалкая как-то и прошла. Почуял он вдруг, что силушка бодрая в члены его измождённые течмя течёт, и преисполнился он благородной ярости супротив этого негодяя.

   Пошарил он рукою вокруг себя и, зачерпнув пыли придорожной в ладонь побольше, как швыранёт вдруг ею в Недруязовы наглые очи.

   Попал-то весьма удачно!

   Схватился воевода левою рукою за буркалы свои запорошенные и принялся их впопыхах оттирать. А Борилеву только того было и надо: подхватился он, сколько мог споро, на резвые свои ноженьки да по запястью Недруяза уже своим сапогом ловко вмазал.

   Полетел меч Недруязов к чёртовой бабушке, а Борилев, опамятоваться врагу не давая, поперёк пояса его — хвать! — поднатужился мал-мало, над головою бронированного воя приподнял, подшагнул скоро к перилам моста и… вместе со своим противником на воду-то и пал.

   Раздался сильный всплеск.

   Народ ахнул. Все бросились к краю моста, дабы увидать что будет далее…

   Вода во рву, правда, особой прозрачностью не отличалась, да вдобавок упавшие и ил ещё со дна подняли, так что не видно было ни шиша, кто кого там одолевает. Но то, что оба противника не на шутку и под водою меж собою сцепилися, было ясно совершенно.

   Какое-то время на дне происходило сильное бурление, а потом пузыри обильные оттуда изошли, и всё вроде бы там затихло.

   — Утопли! Оба утопли! — резанул уши чей-то визгливый голос.

   И другие голоса ему вторили:

   — Вот вам и божий суд, гражда́ны!

   — Оба пошли к ракам! Как два камня!..

   — Ах!!!

   — Вот будет делов, когда царь-батюшка с охоты возвертается!..

   И в этот самый миг чья-то буйная голова на поверхности водной показалася.

   Это был пловец Борилев, а вовсе даже не силач Недруяз!

   Утопил он врага, победив таким образом в сей смертельной схватке, так что за ним была, как всем стало ясно, и божья окончательная правда.

   Несколько отдышавшись, Борилев гребанул пару раз руками и вскорости на крутой бережок он уже вскарабкался.

   Настроение же народа к победителю изменилося разительно противоположно. Ещё минуту назад царевич в глазах зевак был негодником, а зато теперь он сделался вдруг героем.

   — Да здравствует славный Борилев!

   — Слава смелому царевичу!

   — Ага, слава!..

   — Вот же молодец, Борилевка, ишь же какой он ныряльщик!

   — Да уж, тут он большой мастак!

   — А Недруяз-то гад, оказывается!

   — А кто в этом сомневался?!

   Эти и подобные словеса в его адрес зазвучали со всех концов буквально.

   Однако царевич слушать потоки лести был совсем не намерен.

   — А ну-ка молчать! — и впрямь будто лев, взревел ояренный Борилев. — Освободить сей же миг несправедливо осужденную Милолику!

   И сам первый по направлению к ней кинулся.

   Только что это?.. Спасённая от смерти девица, оказывается, чувств навроде бы лишилася. И как царевич ни старался в сознание её привести, у него ничегошеньки из этой затеи не получилося.

   Обмерла странным образом спасённая Милолика или в волшебный сон она провалилась!

   Первым делом Борилев за лекарем дворцовым послал. Потом приказал сыскать в лесах царя-батюшку и попросить его как можно быстрее ехать во град. Ну а в-третьих он велел бабушку ту разыскать, которая несвязно чего-то ему сказать пыталася.

   А чего её искать-то? Вот же она, Милада ласковая, нашлась уже и сама. Вознесла она над головою башмачки детские и вещала окрест, что, мол, Милолика — это вовсе не злая ведьма, а украденная чудо-птицей младая царевна, дочка царя когдатошнего Сиясвета.

   Обрадовался Борилев, весть сию услыхавши. Ну, думает, теперь все препятствия к его женитьбе на Милолике враз отпали. Возможно, царь Болеяр возражал бы, чтобы он незнатную девушку в жёны бы взять собрался, зато не будет он против, а будет за, чтобы он с царевною по происхождению браком сочетался.

   А вскоре и сам Болеяр на взмылённом скакуне туда прилетел.

   Он чуть было молнии из глаз своих не метал, когда узнал, что тут произошла смертельная схватка.

   — Да как же вы допустили, — в бешенстве он