Високосный год - Манук Яхшибекович Мнацаканян

— Они не захотели остаться у подруги, — виновато прошептала она. — Ни за что не хотели…

— Ясно, — ответил Рубен с обидой и огорчением.

— Ничего тебе не ясно, — все так же шепотом продолжала она. — Они плакать стали, как же я могла оставить детей в чужом доме?

— Понял.

— Не надо так! — Сона отошла и уселась на диван.

Дочка, которой, видно, наскучило наблюдать за братом, обиженно стоявшим в углу, подошла к столу, потянулась к вазочке, взяла кусок шоколада и при этом задела кофейную чашку. Чашка упала и разбилась. От испуга девчушка пустилась в рев.

— Что ты наделала! — всплеснула руками Сона. — Ну ничего, доченька, ничего… Мы сейчас уйдем. Мама купит новую чашку, ты только не плачь…

Рубен принес из кухни веник и совок, чтобы подмести осколки, но Сона занялась этим сама.

— Зажги свет, ничего не видно, — попросила она.

Карен незаметно поднял с пола осколок чашки, повертел его и сунул к себе в карман. Пока Сона подметала, Рубен, не зная, что делать, растерянно топтался рядом, бросая на детей опасливые взгляды. Он явно беспокоился, как бы они еще что-нибудь не натворили.

— Убери-ка со стола, — сказала Сона.

— Но кофе… — заикнулся было он.

— Включи телевизор, пусть смотрят. Они по нему с ума сходят. Ну, хватит! — прикрикнула она на дочку, которая продолжала всхлипывать. — Что было, то прошло. Идите лучше телевизор смотреть.

Рубен включил телевизор и привычно стукнул кулаком по корпусу. Появилось изображение. Это понравилось Карену, он подбежал и изо всех сил тоже стукнул по телевизору кулачком. Потом взял стул и чинно уселся перед экраном.

— Иди сядь рядом с братиком, — сказала Сона дочке.

Когда дети наконец уселись, а Рубен примостился рядом с Сона в кресле, она внимательно взглянула на него своими усталыми и печальными глазами и сказала:

— Вот, не захотели оставаться, и все тут. Видно, чувствовали что-то.

— Наверно, — улыбнулся Рубен.

— Подумала — хоть с ними, а зайду на полчасика. Хотя бы увидимся…

— И правильно сделала, — прошептал Рубен.

— Не вытерпела, — тихо проговорила она. — Ты не сердись.

— Я не сержусь, — ответил Рубен и взял ее ладонь в свою.

— Помнишь, ты говорил, что у меня хорошие дети! Видишь, что они натворили…

— Ничего.

— Дом вверх тормашками перевернули.

— Сона! — Рубен сжал ей руку.

— Что?.. Вот вернется мать домой, легче станет…

— Придешь ко мне?

— Приду.

— И до утра останешься?

— Посмотрим.

Дети, сидя перед телевизором, стали толкаться. Вдруг Анна вскрикнула.

— Что случилось? — Сона вскочила с дивана и подбежала к ней. — Ты чем это порезалась?!

— Вот этим, — Карен показал матери осколок чашки. — Я не виноват, она сама отнять хотела!

Рубен подошел к Карену, нахмурившись и сжав губы, посмотрел ему в глаза и неожиданно влепил оплеуху. Резко повернулся, пошел в кухню за йодом и ватой.

— Глубоко порезалась?

— Нет, — сдержанно ответила Сона, видно, обидевшись за сына.

— Погоди-ка…

Рубен смочил вату йодом, осторожно приложил к пальчику. Девочка заревела еще пуще. Рубен нежно подул на ранку.

— До свадьбы заживет, — сказал он. — Подуй теперь сама. Дуй, не бойся!

Анна послушно подула.

— Молодчина! — обрадовался Рубен. — А теперь дай опять я.

Анна перестала плакать и протянула ему пальчик. Рубен подул.

— Вот видишь, и не больно вовсе. А теперь ты!

Девочке понравилась эта игра. Улыбаясь сквозь слезы, она старательно дула на ранку. Рубен снова приложил вату и сказал:

— Придержи другим пальчиком. Только смотри, не отпускай и никому не разрешай дуть.

— Не разрешу.

— Молодчина! — радостно повторил Рубен и краем глаза посмотрел на Карена. Мальчик молча съежился в кресле. — А ты эти свои штучки брось! Где стекло?

Карен протянул ему осколок.

— Так. — Рубен обернулся к Сона. — Сядем.

— Поздно уже, мы пойдем.

— Посидим немного… — его голос опять смягчился.

Они сели, Рубен вновь осторожно взял ее руку в свою. Сона сделала слабую попытку освободиться, но так и оставила руку в его ладони.

— Я не должна была приходить к тебе сегодня, — тихо сказала она, — не надо было приходить с детьми…

Сона взяла из рук Рубена сладко спящую дочку, вошла в подъезд. Она, наверное, стеснялась соседей и не хотела, чтобы Рубен поднимался к ней с ребенком на руках.

Небо после дождя просветлело, кое-где уже сверкали звезды. Было холодно, Рубен почувствовал это, когда расслабил руки, напрягшиеся под тяжестью девочки, и тепло ее тельца стало постепенно улетучиваться. На миг Рубену показалось, что он опустошен. Он потер затекшую руку и, пожалев мельком о том, что отпустил такси, зашагал по мокрому асфальту. Проходя мимо кафе, Рубен вспомнил о разбитой чашке. Ему стало не по себе и расхотелось возвращаться домой. Рубен вошел в кафе, взял чашечку кофе и рюмку коньяку, присел за свободный столик в углу.

«Сиди, пей кофе и постарайся спокойно все обдумать», — сказал он себе, но вскоре понял, что это просто невозможно, шум в кафе мешал сосредоточиться и остаться наедине с собой. В общем гвалте выделялись резкие голоса, идущие от компании шестнадцати-семнадцатилетних подростков, которые сидели неподалеку от его столика. Они громко шутили и смеялись, стараясь привлечь к себе внимание сидящих рядом девушек. Одна из них гадала на кофейной гуще, это-то и было причиной их смеха. Один из подростков, высокий худой парень с нагловатым взглядом, поставил перед девушкой пустую кофейную чашку.

— По очереди, — заявил он. — Сперва женщина, потом мужчина, женщина — мужчина… Идет?

Его компания заржала. Девушка молча усмехнулась.

— Лучше мы ей взятку дадим, тогда она наши чашки сперва посмотрит, — сострил кто-то, — времени у нас мало!

Вновь раздался взрыв хохота.

«Вот бы встать сейчас и врезать им», — подумал Рубен, оглядев подростков мрачным взглядом, но понял, что это вряд ли удастся. «Ну и поколение пошло… Тьфу!»

Вообще-то