Перегрины. Правда за горизонтом - Василий Кленин

Губы старика дрожали, он мучительно подбирал слова, но каждый раз выходило только: «Пойдем, пойдем отсюда». Тут на говорящих навалилась новая толпа рабов. К дерущейся линии пробирался Скат. Костры вокруг разгорелись, и было видно, что за негром идут уже более сотни раскованных гребцов.

– Атаульф! – прорычал он. – Нас окружают. Надо бежать прямо сейчас, если не поздно.

Германец пнул в щит врага, разъяренно обернулся на Ската, но, бегло окинув картину боя, сдержался. Римляне и их друзья уже сплачивали ряды повсюду, даже от кораблей тянулась стража.

– Хотя бы с «Тита» ты всех успел расковать? – тихо спросил он подручного.

– Всех-всех, – поспешно заверил вождя Скат. – И многих других.

Подняв оброненный факел, Атаульф прошел в гущу толпы.

– Идем на прорыв! – крикнул он. – Бежим туда, куда полетит этот факел. Сначала сминаем врага, а потом изо всех сил бежим в лес! Тех, кто будут последними, добьют римляне. И не разбегаться – только вместе мы сможем отстоять свою свободу!

Выдержав паузу, осмотрев всех, германец размахнулся и метнул факел далеко за спину римлян.

– Вперед! – и аморфная толпа хлынула на редкий строй щитоносцев. Тьма помогла – мало кто видел мечи и копья и смело пёр вперед. Задние еще более смело толкали передних, надеясь прорваться по их трупам. Так и случилось: десятка два рабов уложили на месте, но основная масса опрокинула шеренгу воинов и рванула в лес.

Клавдий устремился за всеми сразу, услышав команду Атаульфа. Геммий, что-то причитая, уцепился за его руку, но подросток гневно вырвал руку. Старик неуверенно остановился. Он испуганно озирался на орущих рабов, на приближающихся римлян. Непутевый мальчишка уже практически исчез среди бегущих спин. И, застонав, Геммий припустил вслед за всеми.

Эпилог 1. Смерть марлины

Марлина изогнула тело и, сверкнув синим боком, резко рванула к берегу. В воде явственно чувствовался запах мяса. Мертвой, но еще свежей плоти. Голодная рыба бросила поиски сытных стад толстобоких тунцов и устремилась к гарантированной еде. Выпустив все плавники, она резко разогналась до огромной скорости, взбивая воду хвостом. Аромат безошибочно привел ее к еде. Это действительно был всего лишь кусок мяса, плававший на небольшой глубине рядом с плавучим островом. Кто-то уже, видимо разодрал жертву, да всю не съел.

Марлина на ходу огляделась, но поблизости не было никаких акул или ее сородичей. Распахнув пасть, рыба на полном ходу заглотила ароматное мясо и сбавила ход. Через несколько мгновений что-то ее резко дернуло, и сразу неведомое острое жало впилось в ее плоть прямо внутри пасти. Марлина испуганно рванула, однако непонятная сила держала ее, тогда как затаившееся в пасти жало начало раздирать рыбу изнутри.

Пытаясь избавиться от чужой силы, марлина вскинулась и выпрыгнула из воды.

– Вот это туша! – разнеслось с плавучего острова. – Тащите остроги, эта морда сейчас порвет веревку! В ней три моих веса, клянусь Воутаном!

Марлина опрокинулась на воду, и сила потащила ее к плавучему острову. Она только собралась рвануть прочь от него, как еще несколько острых жал впились в нее – теперь уже не изнутри, а снаружи. Враждебная сила потащила марлину, а затем подняла над водой и опрокинула на твердое. Внезапно она почувствовала себе невероятно тяжелой. Сил хватало только на то, чтобы бить хвостом, двигаться в надводном пространстве не было совершенно никакой возможности. Пустота жгла жабры, сушила кожу и глаза.

Она умирала. И последнее, что отразилось в ее обожженных и застывших глазах, были два воина в богатых кольчугах и островерхих шлемах.

– Знатная добыча, – кивнул более высокий и не по-ландоудски смуглый Гуннольфр. – Вот уж в чем в чем, а в рыбалке твоим воинам нет равных.

– Я думаю, не только в ней, – улыбнулся Хрогерт.

– Полагаешь? – с наигранным возмущением вскинулся его друг. – Может, тогда как-нибудь проверим?

– Уже проверили, – сдался Хрогерт. – Столько схваток бок о бок. И твои, и мои воины одинаково хороши!

Он крепко хлопнул друга по плечу.

– И спасибо, что согласился пустить дикарей в каюту на своем змее. Видно, что они дико устали… Да и поговорить мне с тобой хочется не при них.

– А какая разница? Они же ни слова не поймут.

– Многое можно понять, просто взглянув в глаза.

– Так что ты задумал? Возьмем их в рабы? Или отдадим богам? Если приносить жертву, то лучше начать с чернокожего – из него раб точно не получится.

– Нет, не будем спешить, – прервал друга Хрогерт. – Пока еще слишком много непонятного. Этих людей можно использовать по-разному… С гораздо большей выгодой. Скажи лучше, что ты еще о них узнал?

– Да немного. После того как я им рассказал, что они потомки гребцов ромейцев – они подавленные стали, неразговорчивые. Да, похоже, и не поверили мне. Дикари явно забыли свое прошлое, напридумывали себе всякого – а тут я им про рабское прошлое. Но я, чем больше их слушаю, тем сильнее убежден в своей правоте. Получается, что те беглые гребцы не сгинули, не одичали полностью. Подчинили себе местных жителей на островах. Со временем, похоже, потомки гребцов разделились на несколько групп. Есть портойи: они сохранили многое из ремесел, сберегли христианство, хоть за сто лет и исказили его – такое странное мне рассказывали, что я ни от когов Чертогах не слышал. А светловолосый здоровяк и девка с медью в волосах – уже не портойи, а макатийцы. Эти почти опустились до уровня местных дикарей. Зато на вид они гораздо больше на нас похожи, чем портойи, – те-то все смуглые да кареглазые. А еще есть некие бьорги – слышишь, какое слово знакомое? Мне рассказывали, что в Империи рабы разные были: кого-то на границе в плен брали, а кого-то в своей же стране за долги заковывали. Я вот думаю, те беглые рабы на острове так и поделились: пленные северяне в горах осели и назвались на северный манер – бьоргами, горцами, а ромейские рабы у моря поселились, порт основали и по-ромейски стали себя называть портойями.

– Зачем мне теории твои? – отмахнулся Хрогерт. – Жили кучей, потом рассорились. Так всегда и везде было и будет. Что тут непонятного? Ты про войну расскажи и про врагов их.

– Да, это самое непонятное. Враги их – ферроты