Незнакомцы - Мария Анатольевна Акулова

У нее своя реальность, у тебя своя. Пусть уебывает в Лондон и живет свою беззаботную жизнь.

Ты желаешь ей добра, как умеешь.

Но в последний ебучий момент, когда и сам весь пропах кровью и висишь на волоске, лезешь надышаться ещё один раз, зная, что не надышишься, а сделаешь только хуже.

Но в моменте тебе похуй. Хочется её. А ей до сих пор хочется тебя. И ты читаешь это ещё до секса — по глазам. Точно так же, как прочел впервые.

Ты изначально знал, что сделаешь ей очень больно. Ты изначально должен был ее влюбить и использовать. Только, в отличие от изначального, теперь тебе не всё равно. И это твой косяк, Руслан.

Судьба Олега Яровея и его свиты решена. Я его уже победил. Часть крыс сбежала с корабля. Это случилось за одну ночь. Кто-то слил. И я даже знаю, кто, только на себя тыкать пальцем как-то неловко, но мне надо было, чтобы Яровей засуетился немного раньше, чем мы начнем.

Ебучий Лондон сначала затянулся, а потом сорвался. Возможно, по вине самой Лолиты и косвенно моей. Она не хочет быть с Зерновым. Она саботирует и всё еще на что-то надеется.

Но уже похуй. Я просто хочу, чтобы он успел вывезти её прежде, чем начнется облава.

В жизни Яровея нет ничего важнее жены-Виктории. Он впервые убил ради нее. И умрет тоже за неё. Но у Виктории есть дочка, и в первую машину посадить должны её.

Вокруг меня — люди с рациями. Все на нервах. На адреналине. Мы работали над этим больше года. Мы до последнего не знали, дадут нам накрыть его или отмашку отменят.

Сегодня ночью вереницу фур Яровея с контейнерами, набитыми совсем не тканями, а драгметаллами, стопанули. Это не штатная ситуация, которую можно распетлять. Это понимаем мы. Это понимает он.

И с нескольких точек окружающих его особняк домов в данный момент следим за экстренными сборами всесильного Яровея. Сегодня ему предъявят всё: от мокрух и до хищений. Где-то беснуется ставший лютым врагом Развал, а все хотя бы немного связанные с Яровеем мрази замерли в непонимании, насколько всем прилетит.

Яровея невозможно было поймать врасплох. У него продуман десяток вариантов быстрого отступления, но сегодня ни один не сработает. Наши люди были глубоко внутри. Мы все сломали.

Я напряженно смотрю на экран, а в голове крутится одно. Не триумф. Не облегчение. Не планы.

После этого задания я свободен, а по ощущениям — как будто мертв.

Вяземский общается по рации. Вокруг нас еще с десяток кабинетных безопасников в ожидании грядущих наград и премий. Несколько групп захвата ждут отмашки.

Вяз садится рядом и откидывается в кресле, расслабленно выдыхая. У кого сегодня жизненно-важная победа — так это у него.

Поворачивает голову и долго смотрит на меня, а мне смотреть в ответ не хочется. Все мое внимание на экране. Мысли тоже не особо здесь…

— Расул рвался в группу. Лично хотел повязать.

Он много чего лично хотел, но мне похуй. Расул в моей жизни испарится уже к вечеру. Пожимаю плечами, а Вяз продолжает на меня смотреть.

— Ты точно не передумаешь? Нам хорошо же работается…

Эмоций не вызывает даже подкатившая к горлу тошнота. Перевожу на Вяземского тяжелый взгляд и всё им честно говорю.

Это тебе хорошо со мной работается. Но дальше ты будешь работать с такими долбоебами, как Расул. Наслаждайся. Рано или поздно уже вы наебнетесь и мне будет настолько вас не жаль, как сейчас не жаль Яровея.

— Я себя выкупил, — произношу прямо. Вяземский, после паузы, кивает. У него нет рычагов, через которые можно было бы надавить. И я бы хотел сказать, что ни у кого в этом мире нет, но…

Рация в руке у Вяземского оживает неприятным дребезжанием. Мы вдвоем смотрим на нее. Визуально я спокоен, но сердце работает быстро.

— База, прием. Первая машина выезжает.

Я перевожу взгляд на один из экранов с хуевым изображением. Делаю это медленно, а не резко, как хочется. Я нихуя не рассмотрю, могу только надеяться, что в первую машину они засунут Лолу.

После паузы Вяземский в рацию отвечает:

— Пять минут и заходим.

— Услышал.

Машина катится по идеально гладкому асфальту элитного поселка, а я все же вздрагиваю, чувствуя, как на плечо приземляется рука успевшего встать Вяземского.

— Спасибо за труд, Руслан. Всё, как и договорились. Первую выпустили.

Мне похуй до благодарностей. Вяземский отходит, я опускаю взгляд и смотрю на экран своего уже ненужного телефона.

Нашей с ней переписки больше нет в природе. Нас с ней тоже вроде как не существовало.

Обычно после каждой операции я ощущаю внутреннюю пустоту, которую приходится заполнять острыми и яркими эмоциями.

Сейчас пустота засосала с концами.

Я открываю перечень чатов, но даже не ищу ее в ленте, потому что сам и удалил, а бездумно листаю, оживляя те буквы, строчки и эмоции, которые связали двух незнакомцев, и из памяти нихуя не стерлись.

Прости, мажорка, но это — мой максимум.

Я не умею любить.

***

Лолита

Пальцы дрожат. Я с шелестом разворачиваю огромный лист и пытаюсь вчитаться в инструкцию теста на беременность.

Купила два. Мне надо сделать их прежде, чем я уеду из дома, который считала крепостью, возможно, навсегда.

В дверь ванной громко стучат. Я слышу голос Олега:

— Лолита, готовность пять минут.

— Да. Я помню.

Отчим уходит. В моих ушах всё еще стоит мамин плач. Его шепот. Момент их разорвавшего мне сердца на клочья прощания.

Всё пошло по одному месту как-то резко и неожиданно.

Видимо, это особенность коллапса, который мы всё ещё пытаемся избежать.

Мама уехала на первой машине пять минут назад.

Я поднялась к себе в комнату, пока люди в костюмах и с оружием загружают какие-то вещи в четыре другие машины.

На следующей поеду я.

Олег — на последней.

Нас будут везти по разным маршрутам. Мы встретимся только через несколько недель в точке назначения, которую даже я сама не знаю.

Но я не знаю почти ничего.

Строительство ТЦ Виктория-Плаза заморожено. Как и ещё куча проектов, которыми занимался отчим.

Артура нет в стране. Он уехал ночью. И это, я думаю, уже предательство. Старший Зернов сначала увез своих, потом сказал нам.

Я рада за Катю с Артуром, и мне, если честно, в то же время абсолютно плевать.

Утром я зашла в перечень диалогов. Нашей переписки с Русланом там больше