Незнакомцы - Мария Анатольевна Акулова

В голове вертолеты, но на душе немного легче.

После той ночи с Русланом мы больше не виделись. Между нами нет ни секса, ни переписки. Мы расстались.

Это закономерно и правильно. И так же правильно я пытаюсь дальше жить.

Первое чувство должно быть болезненным и сильным. Я смело могу ставить напротив этой задачи зеленую галочку. Справилась.

Пройдет немного времени и меня отпустит. Я начну видеть в Руслане раздражающие минусы, которые не замечала раньше. Обзову его рэд-флагом и буду рассказывать в своем просветленном инстаграме, как вляпалась в мудака, но выбралась из токсичных отношений, чтобы в следующих обрести гармонию.

Но пока это все ложь. Ложь. И ложь.

Мне плохо. Я не могу его вытравить. Я пустила его чернила себе под кожу и они там текут… Пекут… Пекут… Текут. И травят меня, дуру.

К затылку прижимаются губы (это снова Артур). Он заботится. Переживает, что могла перепить.

Катюша отвечает ему:

— Все хорошо, мы с Ло посидим.

Что он говорит — не знаю. Неважно. Не хочу слышать.

На прошлой неделе мы попытались заняться сексом. Я долго держала дистанцию, соврав, что с Эдом у нас было всего несколько раз и каждый — больно, неудачно. Придумала травму, чтобы выиграть время. Но это работало бы не бесконечно, он долго просил, я в итоге сдалась. Точнее попыталась.

Чувствовала, что всё идет не так, с самого начала. Он не так меня целует, не так дышит, не так раздевает, не так трогает и говорит не то. Упрямо действие за действием зачем-то давала шансы, но всё равно не смогла.

Слилась. Оделась, собралась, извинилась… Это всё травматичный опыт с Эдуардом. Это всё он…

От секса с другим меня всё ещё воротит. Надеюсь, в следующий раз я смогу. В конце концов, в чем разница?

Зря задаю себе этот вопрос, потому что сердце отзывается яркой вспышкой боли. Я знаю, в чем. Между мной и Русланом была неподвластная логике химия. Между мной и Артуром — пустота и надежды родителей.

В нашей реальности происходит какая-то дичь. В воздухе витает напряжение. Разговоры про Лондон стали абсолютной рутиной. Кажется, мы с Артуром уже согласились.

Но мне как-то бесконечно плевать. Я плыву по течению, не имея ничего против рано или поздно захлебнуться. Мои утратившие смысл вечера наполнены вечеринками. Я позволяю себе куда больше алкоголя, чем раньше, ярко сейчас я чувствую в себе только желание прожигать эту чертову мажорскую жизнь.

Наступивший последний семестр учебы не мотивирует. Не похуй ли, закончу ли я университет, если все равно уеду в Лондон? Буду жить на деньги Яровея. Возможно, Зерновых.

Все же лягу под него. Замуж выйду. Рожу детей.

На ум приходит сравнение с совершившей огромный круг с кучей препятствий лошадью, которую вернули на исходную и сказали: давай ещё беги. Ты даже не начинала.

Я пыталась вырваться и глотнуть свободы, но, кажется, сделала хуже себе же.

Сидеть на одном месте долго мне тоже сложно, поэтому отталкиваюсь от Катиного плеча и снова тянусь к наполненной стопке.

— Ло… — Она пытается перехватить мою руку, но я уже опытная. Глотаю жидкое пламя и подскакиваю на шпильках.

— Потанцую. Ты со мной? — Катя хмурится и мотает головой. Я не уговариваю, а спускаюсь вниз одна. Может они там еще целуются? Я подойду ближе, понаблюдаю. Позавидую. Представлю… Нас с Русланом.

Музыка на танцполе бьет ритмом в солнечное сплетение. Я танцую, подняв вверх руки и закрыв глаза. Не соблазняю. Не отрываюсь. Пытаюсь слиться с Храмом, чтобы не чувствовать себя такой одинокой, как каждую-каждую ночь без вечеринок и алко.

Ту самую пару уже не видно. Может быть нацеловались, а может быть ушли в туалет. Не знаю. Но желаю им счастья. Страсть не должна гаснуть насильственно или просто потому, что кому-то одному так удобней.

Меня снова накрывает. Я очень зла на Руслана, что он пережил, а я до сих пор нет.

По позвоночнику стекает струйка пота. Все тело покрыто испариной из-за тепла окружающих людей. Я отдаюсь музыке, находясь где-то на грани между умиротворением и абсолютным отчаянием.

Я примерная дочь. Я хорошая девушка. Я далеко не худшая студентка. Я волевым решением закончила отношения с плохим человеком. Это было правильно.

Но я его не отпустила.

Поверх жара пробегается холодок. Я чувствую его так ясно, будто это пальцы пересчитали позвонки. Тело натягивается струной. Я опускаю руки и оглядываюсь. Смотрю вверх и немного в сторону. В другую ложу, не нашу.

В полумраке, разбавленном проблесками ярких прожекторов, вижу человека, который исчез из моей жизни навсегда.

Оцепенение не дает себя ущипнуть, но я уверена, что он не мерещится.

В нем не изменилось ничего. А во мне — всё с ног на голову.

Я снова танцую. Он снова Незнакомец, который смотрит на меня, не скрываясь. Я делаю то же самое в ответ.

Выточенные из камня черты по-прежнему кажется грубоватыми, но привлекательными. Густые, слегка сведенные, брови выдают его напряжение. Подбородок и щеки покрыты короткой щетиной. Я скольжу по губам, носу, успеваю проехаться по мощным плечам, «задеть» выступающий кадык, изучить лежащие на перилах руки. Tiwaz на месте. А ещё, я уверена, он так ничего и не набил себе, чтобы вспоминать обо мне.

Ему не надо. А мне…

Сделав вдох, сбрасываю оцепенение. Поднимаюсь к ярко-голубым глазам. Моя злость с шипением испаряется.

Поднимаю руки и делаю несколько движений бедрами.

Рука с татуировкой тоже поднимается в воздухе. Он покачивает ею и я, после короткой паузы, повторяю "запрос".

Всё так же, как было впервые. Две ночи смешиваются, только сейчас без улыбок. Без флирта. Без шелухи и безнадежной веры.

Перебираю пальцами ткань платья, оголяя бедра. Он следит. Никто другой не заметил бы, а я захлебываюсь жадностью, с которой делает это.

Да. Да. Да.

В голове туманится сильнее, чем от алкоголя. Ноги ватные, а сердце бьется за ребрами ополоумевшей птицей.

Я знаю, что нужно делать. И что делать этого нельзя. Примерной дочери. Хорошей девушке. Прилежной студентке. Человеку, который печется о своем будущем.

Но сейчас я сбрасываю с себя все ипостаси, которые с каждым днем все сложнее принимать.

Я мразь, которая хочет с ним хотя бы ещё один последний раз.

Поднявшись на наш балкон, сажусь рядом с Катей. Беру её руки в свои, привлекая внимание. В горле сухо и говорить сложно, но мне очень важно:

— Катюш, пожалуйста… — Она смотрит встревожено, сводит брови на переносице.

— Поедем домой? Давай, Лолик.