Сними очки, ботаничка - Анастасия Боровик

нельзя от него отказываться! Ты сама говорила мне, что любая жизнь, которая пришла в этот мир, имеет право жить. Просто жить… Смотрю на маму внимательно, не веря, что она может так поступить, и ужасаясь от того, что я ничего не могу с этим поделать.

— Роди и отдай мне, я выращу, — чуть не умоляю я. — Я смогу.

— Мира… Мама перехватывает мою руку и усаживает рядом. — Я не собираюсь избавляться от ребенка. Я так сказала ему, чтобы он не думал потом, что это его. Хотя, вполне возможно, догадается, но пусть живет с мыслью, что его нет.

— Значит, ты скоро родишь? — кладу я руку ей на еще плоский живот.

— Ну, не совсем скоро, в конце мая. И я совсем не знаю, как мы справимся. Я снова мать-одиночка, — грустно вздыхает мама.

— А я теперь связана с Фоминым навсегда, — с тяжелым смехом произношу я. — Но мы справимся, — крепко обнимаю ее.

Я совсем не знаю, стоит ли мне ему об этом говорить, Мите? Понимая, что есть риск в лице его отца. Да и потом непонятно, как он повел себя с Катей, может, на самом деле он такой же. Да и маму подставлять не хочется. Поэтому пока решаю, что пусть всё идет своим чередом. Но одному человеку я хотела бы рассказать, зная, что он точно умеет хранить секреты.

— Мама, ты стоишь на учете у врача? Нужен медосмотр и хороший врач!

— Ты хотела идти на врача, можешь быть гинекологом, — говорит мама, пытаясь шутить.

— Нет, я собираюсь пойти на химика. Пока не решила, химик-ядерщик, химик-исследователь или химик-технолог.

— О, это больше от тебя ожидаемо, — улыбается она.

— Но тебе повезло! Витя будет гинекологом! — радостно произношу я.

— И ты как, нормально к этому относишься?

— То есть?

— Ну, там женщины, столько женщин…

— Это профессия, и важная, причем! Ты вот актриса, у тебя вообще каждый день поцелуи могут быть с разными мужчинами... А он врач будет. Но ему нужно побороть травму, так что ты ему отлично поможешь.

— Какую травму?..

В квартире раздается звонок в дверь.

— А вот и Витюша! Мы, конечно, собирались читать, но это намного важнее… Прошу, только не удивляйся его реакции.

— Мира, я не хотела никому рассказывать… — доносится голос мамы из отдаления, но я уже бегу открывать дверь.

Клюев вносит в квартиру ноябрьскую свежесть. Щеки у него красные от холода. Его короткие тёмные волосы слегка растрёпаны ветром, а голубые глаза загораются, когда я крепко его обнимаю и целую в прохладные губы.

— Я с булочками, — показывает он мне пакет. — Может, будем пить чай вместо Гауфа? — с надеждой спрашивает он.

— Вант-Гоффа, правильно. Хорошо, займемся другим, — подтверждаю я.

— Подожди, — он убирает пакет назад. — Вот сейчас мне стало немного страшно. Что ты задумала? Давай лучше почитаем что-нибудь про этого Вонта Гауфа.

— Ванта-Гоффа... — беру его за руку и веду в комнату.

— Мы заходим! — предупреждаю я, и мама садится ровно. — Привет, Витя.

— Здравствуйте, Татьяна Павловна, — улыбается парень. Его взгляд бегает между нами, пытаясь понять ситуацию.

— Итак, ты готов, — волнительно произношу я, — у нас будет ребенок! — сжимаю кулачки и наблюдаю, как улыбка начинает сползать с его лица, уступая место панике.

— Погоди, — он поворачивается к моей маме. — Татьяна Павловна, это не то… Мира, да блин… — возвращается взглядом ко мне, глубоко вдыхает и на одном выдохе выпаливает: — На всякий случай уточню, что от поцелуев дети не появляются.

— Витя, ты глупый, что ли? Дети бывают от секса, какие поцелуи! — возмущаюсь я.

Он тут же становится красным, как помидор, и снова поворачивается к моей маме, весь в замешательстве:

— Татьяна Павловна, мы… нет… ничего… мы только…

Моя актриса в ответ такая же красная.

Он начинает заикаться: — Это не так… я не понял… но… мы только…

— Витя, выдохни. Беременна я, — говорит моя мама.

Парень закрывает глаза, делает глубокий выдох, а потом смотрит на меня очень многозначительным взглядом. В этот момент я точно знаю, что сегодня меня будут долго и мучительно «воспитывать» щекоткой и щипками.

— Я вас поздравляю, — поворачивается он к моей маме, видимо, еще не до конца отошедший от стресса.

— Спасибо, — сдавленно отвечает она.

— Скажите, а вы были у врача?

— Нет.

— Плохо. Какой срок?

— Не знаю, ну, думаю, может, месяц или два, — признается мама.

— Как так? Когда у вас были последние меся… — и дальше Витя уже принимается ходить по комнате как настоящий доктор. — Вам срочно нужно на УЗИ, чтобы оценить состояние рубца. После первых родов путем кесарева это критически важно. И анализы: коагулограмма, общий анализ крови, ХГЧ...

Я смотрю на него, и внутри всё трепещет. Какой же он в этот момент шикарный! Его голубые глаза горят сосредоточенным огнем. Мама права — все женщины будут в восторге от него. А мне придется смириться.

Я не выдерживаю, подлетаю к нему, сжимаю его за щеки и крепко целую.

— Ты лучший!

— Мира, спасибо, но это не шутки. — Он мягко, но твердо отстраняет меня, продолжая смотреть на маму. — Риски большие… Татьяна Павловна, рубец может оказаться несостоятельным. При малейшей нагрузке во время беременности или в родах… — он замолкает, и по его напряженному лицу я вижу, что он представляет себе всё до мельчайших деталей.

— Витя, откуда ты столько знаешь? — удивляется мама.

— Ну, я хочу быть врачом и изучаю специализированную литературу.

— Неожиданно...

— Моя мама умерла во время родов вместе с моей младшей сестрой, — тихо говорит Витя. — У нее был несостоятельный рубец после первого кесарева. Произошел разрыв. — Он смотрит в пол, его пальцы непроизвольно сжимаются. — Матку не удалось сохранить, началось катастрофическое кровотечение... Их не смогли спасти потому, что не успели... Счет шел на минуты, а потеряли часы.

Мама прикрывает рот рукой и поднимается с места.

— Мне так жаль, — говорит она, смотря на парня затравленным взглядом, и выходит из комнаты.

Очевидно, ей не хочется сейчас выплескивать эмоции перед парнем. Я и сама, когда узнала, рыдала белугой, еле