Сними очки, ботаничка - Анастасия Боровик

успеваю разглядеть, большая тёплая ладонь Вити закрывает мне глаза.

— Неприлично подглядывать, — его голос звучит прямо у уха. — Пойдём отсюда.

Я с силой отрываю его руку.

— Что значит «неприлично»? Это вообще что такое? — брыкаюсь я, пытаясь снова рассмотреть происходящее. — Мне нужно сказать Кате важное!

Хотя... Сейчас не знаю, нужна ли ей эта информация...

Мы с Витей пытаемся вести тихий спор, когда Катя внезапно отталкивает Фомина и бросает на него злобный взгляд. Затем она замечает нас. Глаза огромные, растерянные, лицо заливается ярким румянцем. Подруга быстрыми, легкими движениями отстраняется от Мити и идет ко мне. Смотрит так виновато, что я сама начинаю смущаться.

— Катя, я...

Да, мой великан был прав. Надо было уйти. Я мысленно пинаю себя и его заодно — за то, что он вечно оказывается прав.

Она молча хватает меня за руку. Её пальцы ледяные и дрожат. Она смотрит на Клюева.

— Извини, мы на секунду, — выдавливает она и, не отпуская моей руки, решительно тянет меня за собой.

Витя лишь разводит руками и кричит мне вслед:

— Жду у красной горки!

Я иду за подругой и чувствую, как её рука мелко-мелко дрожит в моей.

— Кать, да подожди ты! — пытаюсь я притормозить. Но она как сумасшедшая идет вперед, сбивая всё на своём пути.

Что за день сегодня? Неужели Митя, как и Стрельцов, решил просто взять своё? Витя же говорил, что Фомин хотел с Ленкой чего-то подобного — поверхностного, ни к чему не обязывающего. Злюсь на Митю. Надо будет сегодня вечером скинуть ему фото пробирки с серной кислотой. Для профилактики.

— Катя, стой! — я наконец останавливаюсь и дёргаю её за руку.

Она оборачивается. В её глазах — паника, будто её поймали на месте преступления.

— Куда ты бежишь? — спрашиваю я тише.

Подруга смотрит на меня совершенно потерянно.

— Я не знаю... Так получилось... Я... — она закрывает глаза, и мне кажется, что вот-вот она разрыдается.

Но вместо слёз из её груди вырывается хриплый, злой шёпот:

— Я его убью.

И вот она уже больше похожа на саму себя. Катя — не тот человек, который ноет, а тот, который бьёт напрямую. Удивительно, что, уходя, она оставила Митю без травмы. Но я не понимаю, хорошо это или плохо, что между ними произошло. Она вроде и злится, но вроде бы и не очень сопротивлялась.

Мне бы сейчас Соню — она грубо, но расставила бы мне всё по полочкам. А тут я даже не знаю, с чего начать, чувствую себя бесполезной. Надо собрать всех — Соню, Лену, Катю — чтобы они могли объяснить друг другу то, чего не в силах понять я. Чувствую лишь тяжёлый ком переживаний в груди, а как его разгрести — не знаю. И от этого всего сильнее хочется к Вите на ручки.

— Мира, слушай, — Кислова прерывает мои мысли, её голос виноватый. — Я помню, он тебе раньше нравился... И это, конечно, ужасно...

Я не могу сдержать смешок. Выдыхаю.

— Остановись. Это всё, что тебя волнует? — Да нет! Меня волнует, что этого не должно было случиться! И мне дико стыдно!

— То есть... Он тебе не нравится? — осторожно уточняю я.

— Он? Нравится? Я его ненавижу! Понятно? — вспыхивает с новой силой и зло топает ногой.

Всё сдаюсь, я не понимаю сейчас, Кислова его правда ненавидит или наоборот? Как понять-то...

— Я вообще-то хотела сказать, что Стрельцов приставал к Лене. Очень грубо. И, кажется, теперь он хочет проделать то же самое с тобой.

— Знаю, — отводит она глаза.

Меня будто обдают холодной водой. Обида подкатывает к горлу. Я надуваю губы. То есть об этом она молчала всю эту неделю? Ходила сама не своя... Нет, ну она не обязана была, но вообще неприятно.

— Ну и ладно. Раз всё знаешь... — разворачиваюсь, чтобы уйти.

— Стой, Мира! — хватает меня за руку.

— Блин, я, конечно, знаю, что сама вела себя не лучшим образом, и теперь понимаю, каково было тебе, когда я скрывала от тебя всё, но если речь о насилии — об этом можно и нужно рассказывать подруге! Я же переживаю, — не сдерживаюсь я.

— Да это не было насилием, скорее приставанием, — взрывается она. — Ваня просто подошёл и сказал: «Давай встречаться». Попытался насильно поцеловать.

— И ты что?

— А я сказала, что не хочу, и треснула ему между ног, как папа учил. Ну, он в ответ выдал, что я вообще ничего из себя не представляю. Что я бесчувственная и холодная. В общем, ничего нового, — — говорит она так равнодушно, будто не было года, полного влюбленности и надежд на то, что Ваня обратит на неё внимание.

— То есть всё нормально?

— Да просто он придурок, и всё, — говорит подруга, закрываясь руками.

— Кать... Я рада, что ты поняла это, — выдаю я, и подруга начинает смеяться.

— Ну да, видишь, у тебя чуйка на парней.

— Ну Митя вообще не должен быть плохим, — предполагаю, но Катя тут же краснеет и супится.

— Да пофиг на Стрельцова! И на Фомина! — она смахивает назойливую прядь волос. — Просто закончить школу и не видеть их всех.

— Пойдём со мной, — подхожу ближе к ней и обнимаю ее, она вся напряжена.

— А Лена... Она в порядке? — её взгляд становится серьёзным.

— Стрельцов её напугал. Сильно.

— Я с ней поговорю, — твёрдо говорит Катя, и я вижу в её глазах знакомую решимость. — Он действительно агрессивный.

Подруга — боец. Она всегда идет вперед. И, может быть, сможет поддержать Лену лучше меня.

— Она внизу, в бассейне.

— Тогда я схожу к ней, а потом домой. Ты не обижаешься?

— Нет, конечно.

Она обнимает меня в ответ, и ее тело раслабляется.

— Катя, я очень тебя люблю, — говорю я ей.

— Мира, я знаю, ты сейчас будешь всё это анализировать и раскладывать по полочкам. Не надо. Ничего страшного не случилось. Просто бабники они такие, — она усмехается, но звучит это устало.

— Надо относиться проще. Выкинь всё из головы, хорошо? Иди к Вите. А то мне уже неудобно перед ним. И я тоже очень люблю тебя, подружка...

Она уходит, а