Хозяйка заброшенной сыроварни - Саша Блик

— Сычуг этот использовать нельзя, — пожаловалась я. — А чем-то сыр надо сквасить…

— Кстати, я же молоко принесла! — спохватилась Берта. Держи, полный горшок тебе набрала. Утром только сдоили.

— Спасибо! — обрадовалась я. Всё-таки, сыру – быть! Вот только… — А уксуса у тебя, случайно, не найдётся?

— Найдётся, конечно, — развеселилась Берта. — И соды заодно отсыплю. Мука нужна?

Сода мне была пока не нужна, да и мука тоже. Но отказываться смысла не было – не в том я была положении. Рано или поздно всё в ход пойдёт.

— Сколько с меня?

— Ой, да какие деньги, — отмахнулась женщина. — Тебе нужнее. — Иди уж, пока молоко не прокисло.

Спорить я не стала – хотелось верить, что серебрушки, оставленной под горшочком каши, хватит, чтобы окупить помощь Берты. Увы, оставить что-то более серьёзное я пока не могла.

Да и времени спорить у меня не было – Берта была абсолютно права: скиснет молоко – сыр не сваришь. А мне он был ну очень нужен.

Быстро попрощавшись с Бертой, я спрятала сычуг подальше в корзинку и быстрой походкой направилась в сторону сыроварни. Однако ушла я недалеко. Поравнявшись с трактиром, я резко затормозила и прислушалась. Из-за дома доносились знакомые голоса.

— Я тебе, воришке, руки отрублю, — ревел один. — Как ты посмел вообще?

И вторил ему второй, тонкий:

— Дяденька Гельм, ну не надо, пожалуйста! Клянусь, морковку не я стащил!

Глава 16-1

Голос Марика резанул по нервам. А «дяденьке» Гельму резко захотелось что-нибудь открутить. Уши, например. Ну, или по ситуации.

Поудобнее перехватив горшок и корзинку, я решительной походкой направилась за трактир. Толкнула калитку и зашла на задний двор.

Открывшаяся мне картина заставила кровь закипеть. Посреди неухоженного двора, заставленного какими-то ящиками, стоял Гельм. Всё с той же всклокоченной бородой, в простой рубашке, с широкими плечами и огромным ростом. И он самозабвенно выкручивал ухо верещащему Марику. Второе ухо уже вовсю пылало.

А с той стороны забора выглядывали любопытные носы мальчишек, которым явно было интересно, что же сделают с товарищем за кражу. Хотя какой он им товарищ, конечно… Я была почти уверена, что кражу (если она вообще была) эти же самые мальчишки и подстроили. Во всяком случае, я бы не удивилась.

— А ну руки от него убрал! — рявкнула я. — Ладонями ко мне!

Не иначе как от удивления, здоровенный Гельм послушно выпустил Марика и ошарашенно уставился на меня. Но почти сразу его глаза недобро сузились.

— Ну надо же, кто пожаловал. Благородная сола, собственной персоной!

Слово «сола» он выплюнул почти с издёвкой. И, наверное, мне полагалось понять, что мужчина не в настроении. И, желательно, убраться подальше, позволив ему и дальше вершить расправу… Но меня было уже не остановить.

Уж не знаю почему, но ещё с самого детства клич «наших бьют» напрочь отключал любые мозги.

А Марика я, как это ни удивительно, уже считала «нашим».

— По какому праву вы издеваетесь над ребёнком? — буквально прорычала я, стремительно приближаясь к Гельму.

— Вам-то что? — издевательски фыркнул он, упирая руки в бока. Фу, как базарная баба, честно слово! — Шли мимо, вот и идите.

— Чтобы вы продолжили? Вот уж не думаю.

— Идите, сола! — крикнул из-за забора какой-то подросток. — Мы в дела благородных не лезем, и вам не надо.

Я резко развернулась.

— Именно, — поддакнул другой. — Мы тут по-свойски разберёмся. А вас то не касается.

— У нас с ворами разговор короткий, — добавил третий.

— Короткий, значит, — протянула я. И, повернувшись к Марику, всунула ему в руки горшок с молоком. — На, подержи.

— А это… — хрипло уточнил он. Похоже, голос сорвал.

— Молоко, — рявкнула я. — Сыр варить будем.

Конечно, рычать надо было не на Марика. Но я себя уже не контролировала. Стоило посмотреть на мальчишку – и возникало острое желание убивать. Уши у него горели огнём, глаза покраснели и распухли, нос тоже. На щеке темнел синяк и ссадина. Не факт, конечно, что последнее было работой Гельма, но я бы ничего не стала исключать.

— Из-за чего. Вы. Избили. Ребёнка?

Медленно процедила я, поворачиваясь к мужчине. Приходилось себя сдерживать, чтобы не орать. Я по опыту знала, что на орущих женщин обращают куда меньше внимания. А мне было нужно всё внимание трактирщика. Мне надо было понять. Очень надо. Потому что иначе…

Ох, память Мелиссы услужливо подкидывала одно заклинание за другим. И каждое из них заканчивалось для Гельма плачевно. И даже обречённо ноющая татуировка на груди едва ли могла бы меня сдержать. Это я тоже каким-то образом понимала.

И, похоже, в моём поведении что-то такое проскользнуло. Что-то, из-за чего здоровенный мужик внезапно стушевался и отступил на шаг.

— Дык, это, морковь он украл, — пробормотал трактирщик и задумчиво почесал бороду.

— Вот как. И много?

Гельм растерянно обернулся к парням, прилипшим к забору, и пожал плечами.

— Я не видел. Это, вон, молодёжь подсказала.

Я резко развернулась… И уж не знаю, отчего, но мальчишки резко отпрянули от забора.

— А ну стоять! — рыкнула я, но не тут-то было. Мальчишки проявили поразительную способность к оценке ситуации, и в данный момент улепётывали со всех ног. Явно не горели желанием вступать в разборки между бешеной девицей и здоровенным трактирщиком.

— Ещё вопросы есть? — вкрадчиво поинтересовалась я. Я из последних сил держала себя в руках, хотя кончики пальцев покалывало. — Похоже, вас надули. Надеюсь, это последний раз, когда вы решили сорвать злость на этом ребёнке.

По заросшему лицу мужчины прошла судорога. Видимо, не привык он принимать упрёки от девиц вдвое младше (и ниже) его самого.

— Это ничего не изменит, — возразил он с кривой усмешкой. — Думаешь, один раз вступилась – и