Хозяйка заброшенной сыроварни - Саша Блик

на полянку перед домом спустя четверть часа. Бородач победно потрясал веткой рябины, вторая нечисть, прихрамывая, бежала следом. Я ждала их на крыльце, наслаждаясь недолгой передышкой. Отто наконец замолчал и куда-то улетел. Солнце то и дело выглядывало из-за туч, играя насыщенной зеленью сада. Да и в целом воздух заметно потеплел за последний час.

А вместе с погодой понемногу поднималось и моё настроение. Как ни крути, а жизнь налаживалась. Про попытку нападения я старалась не думать – очевидно, это было сделано от безысходности. Так что мне было сложно осуждать нечисть за неё.

Однако обезопасить себя на будущее было необходимо.

Даже если это означало, что мне иногда придётся сварить немножечко сыра. В конце концов, это ведь не полноценное открытие сыроварни. Это так, просто побаловаться. Да и про вид сыра никто не уточнял. Всегда можно было ограничиться, например, осетинским – там вообще почти ничего мешать было не нужно. Только нарезать сгусток – и дать нормально стечь.

Подумаешь!

— Мы принесли, хозяйка! — выпалил бородач. — Вот, смотри: тебе надо встать на крыльцо, нарисовать круг солью. В правую руку взять ветку рябины…

Ритуал и правда оказался несложным. И, главное, сыроварня отвечала на всё это абсолютным одобрением. Значит, всё мы делали правильно, и обмануть меня никто не пытался. Что ж, это определённо был плюс.

Соль нашлась в той самой корзинке со свечами, маслом и яйцами. Дальше я нарисовала солью круг (вышел он не слишком большим – соли не хватало) и встала в центре. После ритуальных слов и художественного взмаха рябиновой веткой, нечисть перешагнула границы круга и замерла вплотную ко мне. И в этот же момент в воздух взметнулась мерцающая пыль, видимо, подтверждая клятву.

— И что, это всё? — уточнила я, выходя из круга и отмахиваясь от кружащихся в воздухе искорок. — Вы теперь домашняя нечисть?

— Почти, — возразил бородач. — Осталось преломить с нами хлеб – и ритуал будет завершён. Без этого шага клятва развеется. Как раз через несколько недель.

Жаль, хлеба у меня не было. Зато…

— А если вместо хлеба взять пирожки? — спохватилась я. — С луком и яйцом – подойдут?

Я, конечно, по-прежнему не доверяла старосте. Но от половинки пирожка мне точно плохо не станет.

— Так даже лучше, — обрадовалась тощая нечисть. — Обожаю яйца!

Как же всё-таки вовремя Конрад принёс пирожки! Как знал, что они понадобятся. Кивнув, я поманила практически одомашненную нечисть за собой. Подошла к кухонному столу, откинула с корзинки полотенце… да так и застыла.

Пирожков внутри не было.

15-3

— А где пирожки-то, хозяюшка? — поинтересовался бородач, заглядывая мне через плечо.

Я похлопала глазами и обвела ошалелым взглядом кухню. В углу, ехидно улыбаясь, висел Отто. Я прищурилась.

— Твоя работа?

— Ну что ты, — открестился он. — Я, знаешь ли, неосязаем. Но того, кто стащил еду – видел. Подсказать?

Я скривилась. Пожалуй, меньше всего на свете мне хотелось просить о помощи призрака. Как знать, что ещё он попросит взамен. Нет уж, сама разберусь.

Да что там – я была более чем уверена, что Отто сам же и спрятал эти несчастные пирожки. А теперь просто откровенно врёт, что этого не делал.

Ну и в конце концов, подумаешь – пирожки. Я, между прочим, их вообще есть не собиралась.

— Не беда, — решила я и обернулась к нежити. — Сейчас схожу в деревню, попрошу хлеба. А заодно молока куплю. Закончим этот ваш ритуал – и буду сыр варить.

Кроме объёмного глиняного горшка (для молока) я прихватила с собой в деревню две пустые корзинки. Одну надо было вернуть Берте, другую Конраду. Впрочем, я искренне надеялась, что Берта согласится занести старосте его имущество сама, без моей помощи.

К счастью, так и вышло.

— Конечно, отнесу! — заверила женщина, отставляя в сторону обе корзинки. — Значит, молоко… С ним здесь, конечно, туго. А тебе много нужно?

— Литра три, — призналась я, показывая чисто вымытый горшок. — И ещё бы сычуг найти… Может, найдётся у кого?

Надежды, конечно, было мало. Всё-таки, сычуг не был предметом первой необходимости. Да и изготавливался он весьма и весьма сложно. Начиная с того, что производился он лишь из малой части желудка телёнка (обязательно только что убитого – иначе он терял свои свойства). И заканчивая долгой обработкой. Иногда его сушили, иногда вялили, иногда мариновали. Но занимало это как правило не меньше недели. Позже сычуг растирали в порошок. И, уже перед самым добавлением в молоко, готовили экстракт.

Всё осложнялось тем, что условия приготовления должны были быть почти что стерильными. Иначе снижались как срок его хранения (максимум это был год или два), так и его свёртывающие свойства. А не свернув молоко, сыр не приготовишь, как ни крути.

— Сычу-уг? — заинтересовалась Берта и медленно обернулась ко мне. — Да ты никак сыр варить собралась? Неужели, решила возродить семейное дело?

Я скривилась. Энтузиазм женщины был настолько ярким, что мне моментально стало неловко.

— Я только совсем чуть-чуть, — призналась я. — Просто для себя.

Да и много ли с трёх литров наваришь, действительно? Так, чисто символически. Дома из такого количества молока выходила головка осетинского сыра грамм на пятьсот-шестьсот, в зависимости от жирности и качества молока.

Здесь – я даже загадывать боялась. Во-первых, дозировка сычуга была неочевидна. Во-вторых, качество молока тоже непонятное. В-третьих, хлористого кальция у меня не было, а он тоже увеличивал выход.

Оставалось верить, что сваренного количества сыра нечисти хватит. Потому что больше я сыр варить не собиралась. Совершенно точно.

— Насчёт сычуга не уверена, но поспрашиваю, — вздохнула она. — Может, и в город ехать придётся. А вот молоко попробую найти. Подождёшь здесь?

Я кивнула и, пройдя вглубь дома, присела на лавку.

— Кстати, там в горшочке каша осталась, — спохватилась она. — Ты уж доешь, пожалуйста. Миски и ложки вон с том углу.

Возражать я и не думала – есть хотелось зверски. Так что я послушно набрала посуды, переложила остатки геркулесовой каши в миску и принялась за еду. Но мысли не покидали.