Напарник обмену и возврату не подлежит - Лена Тулинова

– Мне всё равно, – сказала Эрманика нетерпеливо. – Мне бы побыстрее.

– Хорошо, я вас не задерживаю, – психотерапевт плавно повела расслабленной кистью руки в сторону двери. – Можете идти.

– Но справка…

– Я не могу дать вам справку, пока не услышу, зачем она вам. На вид ведь не определишь ни проблему, ни её глубину, ни её…

– Запущенность? – немного резко спросила Ферра.

– Вы присядьте, – снова предложила Леона Аурелия. – Поверьте, у меня самые удобные кресла во всём участке! Я привезла их из дома.

В голосе психотерапевта послышались лёгкие нотки самодовольства. И вообще вся она была какая-то… расслабленная и всем довольная. Аж завидно! И аккуратная стрижка вызывала раздражение, и огромные, красиво подведённые чёрные глаза. Ферра скрипнула зубами, а когда не помогло, принялась перебирать пальцами, словно играла на воображаемом пианино гаммы. Один палец за другим… металлическая конструкция магического ортеза еле слышно пощёлкивала. Это обычно успокаивало. Но сегодня в левом мизинце что-то слегка заедало и даже поскрипывало.

– Надо будет смазать, – прошептал ди Маджио, садясь на подлокотник расхваленного кресла и приглашая Ферру устроиться рядом.

Сесть-то она села, но на ди Маджио только зыркнула. Не хотелось тут застрять надолго с этой проблемой!

– Вы знаете, – сказала Ферра, – шеф меня вполне справедливо сюда отправил.

Тут она вздохнула и начала официальную часть:

– Итак, я пережила травмирующие события. Шеф Солто считает, что они повлияли… на мою жизнь и поведение. И что у меня из-за этих событий бывают… небольшие проблемы, – тут набранный в грудь воздух кончился, и Ферра, вобрав его побольше, зачастила: – Но только они не влияют на работу! А не работать я не могу! Иначе я вообще скачусь, а потом сдохну. Если для того, чтобы получить допуск, мне надо всё рассказать – я расскажу хоть сейчас!

Выпалила – и с ужасом подумала, что ничего ворошить ей не хочется. Воспоминания и так одолевали её ночами. И только Альтео ди Маджио своими тупыми шуточками и песенками удерживал Ферру от безумия. Ложился рядом, пел какую-нибудь глупую колыбельную. Иногда Ферра подпевала. Был бы он всегда таким – и не надо было бы от него избавляться.

– Я знаю, какие события вы имеете в виду, кама Ферра, – сказала Леона Аурелия, снимая очки, отчего её лицо стало мягче и даже немного добрее. – Сегодня мы о них говорить не будем. Просто расскажите немного о себе, как вы живёте, где, с кем.

Ферра резко выдохнула.

– Да нечего особо рассказывать. Отца нет, бабушка с дедом умерли, я живу в их доме. Дом хороший, но старый, нужен ремонт. Мать лежит в клинике уже третий год. Несколько лет назад она лечилась от запоя, потом снова принялась за дело… ну и теперь она тихая и мирная, словно кабачок на грядке. Понимаете, да? – Ферра неловко хихикнула.

Ей вдруг показалось: врач видит её насквозь, и дурацкая была попытка – делать вид, что насмехается над давящими на психику обстоятельствами. Поэтому Ферра снова стала перебирать пальцами. Проклятый мизинец поскрипывал.

– Понимаю, – спокойно сказала Леона Аурелия. – У меня тоже не всё всегда гладко с родителями.

– Спорим, она не поверит в то, что я существую, – сказал ди Маджио. – Если поверит – я тебе целую неделю являться не буду.

– Врёшь ты всё, – резко ответила Ферра и осеклась. – Простите, доктор.

– Расскажи ей про меня, – подначил ди Маджио.

– Я понимаю, – ещё спокойней сказала Нетте-Дженца. – У вас часто бывают срывы?

– У меня не бывает срывов, я обычно стараюсь держать себя в руках, – сказала Ферра. – Работа, мне дорога работа, но на службе надо, чтобы всё было под контролем. В первую очередь необходимо контролировать себя.

– Но вы же как-то отпускаете себя с поводка? – спросила доктор. – У вас есть друзья?

– Они погибли, – дрогнувшим голосом сказала Ферра.

– Это связано с теми травмирующими событиями, которые вы упоминали?

– Да.

– Тогда отложим разговор о них на некоторое время. Но мне бы хотелось ещё хоть что-нибудь узнать о вас. Вот после работы, вы приходите домой – чем занимаетесь? Может, с кем-то встречаетесь или рисуете? Есть какая-то отдушина, чтобы… снять напряжение?

Эрманика Ферра, Железная Фея, прикрыла глаза и сказала с глухим отчаянием:

– Я пою в душе. Прямо под струями воды.

– Любите петь? Но ведь это очень хорошо, – обрадовалась Нетте-Дженца.

– Да, наверное, – покивала Ферра. – Я в детстве представляла, что пою на сцене, играю какие-то роли из постановок… Мама, правда, говорила, что петь на сцене – это стыдное занятие, примерно как проституция. Её любимая присказка была: «Жизнь – это тебе не мюзикл!»

– А вы когда-нибудь кому-нибудь пели… то, что обычно поёте в душе? – спросила Леона Аурелия.

– Да, я…

Тут Ферра снова осеклась. Альтео ди Маджио поёрзал своим прекрасным задом по ручке кресла и настойчиво сказал:

– Расскажи ей про меня.

– Есть один парень, который знает весь мой, гм, репертуар, – она смущённо усмехнулась и покосилась в сторону ди Маджио. Обещал заткнуться на целую неделю? Ха! Сейчас устроим!

– Вот как! Это парень… с которым вы встречаетесь?

– И да, и нет. Он навещает меня время от времени.

– Но вы близки настолько, что вы ему пели?

– Да, мы очень близки, но она поёт мне только в душе, – охотно ответил ди Маджио.

– Я пою только в душе, – сказала Ферра, решив: пусть думает, что парень действительно есть.

Ей показалось, что Леона Аурелия облегчённо вздохнула.

– Вот и хорошо, – сказала, кивая и надевая очки обратно, – давайте немного поговорим о ваших отношениях.

– Она хочет побеседовать о чем-то позитивном, что у тебя есть, – радостно хлопнул в ладоши ди Маджио. – То есть обо мне!

Ферра не удержалась и зло бросила, не поворачиваясь к нему:

– У меня нет ничего позитивного, у меня нет отношений, у меня вообще никого и ничего нет, кроме бабушкиного дома и работы! А ты, раз уж она в тебя теперь верит, можешь проваливать, как и договаривались!

В