Сними очки, ботаничка - Анастасия Боровик

голове с той же изящной легкостью сложилась та самая формула, над которой я билась два дня. Тогда мозг щедро выдал награду — сладкий, щекочущий коктейль из нейромедиаторов, смешавшийся с восторгом за его победу. Я решила задачу и поймала свой кураж, просто наблюдая за ним.

Ну и да, я уже открыто призналась себе, что пялюсь на его фигуру и ничего не могу с этим поделать. Но мы живем в свободной стране, и смотреть можно на всё. Я же не трогаю. И не виновата, что он стал необходимым элементом моей внутренней «лаборатории», тем, кто превращает хаос в стройный и прекрасный порядок.

Теперь прихожу на площадку в поисках вдохновения. И дофамина. В основном дофамина.

Витя забрасывает очередной мяч в кольцо и оборачивается ко мне, и его лицо расплывается в торжествующей ухмылке. Двумя пальцами он указывает на свои глаза, а потом на меня: мол, смотри, как я могу. Затем поднимает руки, демонстрируя свою силу.

Я делаю вид, что глубоко задумалась, а потом с самым невозмутимым видом повторяю его жест, поднимая собственные худенькие руки.. А следом, не меняя выражения лица, подношу указательный палец к виску и начинаю медленно вращать им, беззвучно шевеля губами: «Но вот с этим… проблемы».

Он раздражается и строит такую гримасу, будто готов меня съесть. Искры злобы в его глазах смешиваются с искорками азарта. И… Хром побери, мне это дико нравится.

У меня в груди что-то ёкает и расплывается тёплой волной. Я вроде бы не мазохистка и за собой садистских наклонностей не наблюдала, но эта власть над его эмоциями, эта возможность довести именно его до такого комичного бешенства… Это доставляет мне щемящее счастье.

Недавно провела в интернете полдня, выискивая разные шуточки над одноклассниками. Мне понравилась штука с отрезанным пальцем, я даже заказала себе такую. Воспоминания об этом, и моя улыбочка растягивается до ушей, обнажая оскал. Ха-ха, закрываю рот рукой — кажется, я сейчас похожа на шакала. Но будет очень весело. Держись, Клюев.

Допиваю чай, и ко мне направляется вся баскетбольная дворовая команда.

— Чего задумала? — садится рядом со мной Клюев.

— Ничего, с чего ты взял? — отрицательно качаю головой.

— Странно смотришь на меня…

— Витек, пока! Давай, до завтра, — слышу голоса ребят, с которыми играл парень. Они обмениваются рукопожатиями, кто-то уходит, а те, кто остаются, внимательно рассматривают меня.

— Завтра меня не будет, — отрезает он. — Я иду в гости.

Я передаю ему булочку и наливаю чай. Он отпивает и откусывает смачный кусок.

Смотрю, не отрываясь. И почему я получаю от этого удовольствие? Трогаю себя за щёки, которые краснеют. Наверное, я заболела. Надо бы уже идти домой.

— А это твоя подруга? — спрашивает один из команды.

— Это он моя «подружка», — отвечаю я.

Клюев кашляет и сердито отвечает:

— Да, пацаны, это Мирослава.

— Привет, Мира. А у тебя еще там булочек нет? Мы бы тоже не отказались, — спрашивают высокие спортивные ребята.

— А сколько вас? — спрашиваю.

Парни начинают считать, вспоминают всех, кто есть, но замолкают, только когда Клюев грозно говорит:

— Себе подружку найдите и пусть вам булки таскает. Это моя булка, понятно?

Поворачивается ко мне:

— Булочки только мне, ясно.

— Ладно, — трепещу я.

Со мной явно что-то не то, потому что вот когда Клюев говорит со мной в таком требовательном животном тоне, я не могу ему отказать, как бы ни хотела его послать. То ли боюсь, то ли уважаю. И меня это бесит, и одновременно я в восторге, потому что если посчитать, сколько денег я бы потратила на эти булки, то получается приличная сумма. Так-то он меня спас. Так-то он меня спас.

— Ой, тили-тили, тесто, жених и невеста, — кто-то подначивает.

А я долго не думаю, наливаю чай и выплескиваю парню под ноги кипяток.

Все замолкают, а я смотрю на обидчика и грозно сообщаю:

— В следующий раз будет H₂SO₄.

— Чего?

— Она тебе сказала, что принесет кислоту, которая сожжёт твою кожу, — переводит Витя с невозмутимым видом.

— Вить, она нормальная?

— Нет, поэтому советую её не трогать. Пока, — Клюев продолжает жевать булку, как будто ничего не произошло.

Все уходят.

— Слушай, а я не очень грубо? Всё-таки они твои друзья? Но он смеялся глупо, и мне очень это не понравилось, — рассуждаю я.

— Ты знаешь, я давно заметил у тебя необоснованные приступы агрессии.

— Чего? Ты опять...

— Вот ты знаешь, вроде с виду божий одуванчик, а там, если капнуть, то такие, как ты, маньяками становятся.

Пихаю его локтем прямо под ребро, и он склоняется.

— Не говори так, я очень милая.

Он доедает булочку, протягивает руку. Я достаю салфетку, даю ему. Он вытирает рот и руки, весело добавляя:

— Милашка-убивашка.

— Не докажешь, — смеюсь я.

— Поспорим? — смотрит на меня, и начинает гладить меня по голове, приглаживая косу.

— Давай, — чувствую, как внутри что-то сжимается и дышать становится тяжелее.

Примечание:

1. Катализатор— это вещество, котороеускоряет химическую реакцию, носамо при этом не расходуется. Его можно использовать снова и снова.

Каталитическая добавкав самом широком смысле — это и есть тот самыйкатализатор, которыйдобавляютв реакционную среду для ее ускорения.

Короче Витя своей игройускоряет мыслительный процессгероини.

С научной точки зрения небольшая неточность есть, но в художественном тексте это простительно.

2. Нейромедиатр — это может быть иэндорфин(чувство эйфории), иокситоцин(чувство связи, привязанности), исеротонин(чувство удовлетворения) и дофамин (мотивации, предвкушения и обучения).

п.с. там на само деле все еще более глубоко, но написала примерно, чтобы было понятно, про что думает Мира.

Витя усмехается и, порывшись в сумке, достает наушники. Ловко просовывает один из них мне в ухо. Я удивлённо смотрю на него, как вдруг из динамика ударяет тяжёлый рифф — узнаваемый, как удар сердца. Звучит рок, физически ощущаю вибрацию гитары, дробь барабанов. Голова машинально качается в такт. Внутри всё завертелось, пошли кульбиты. Да это же… моя любимая группа!

— Откуда? — выдыхаю я, уже подпевая хрипловатому вокалисту.

— Милашка, говоришь? — хихикает Витя.

А я уже срываюсь, подражая солисту. Клюев лишь глухо смеётся, трясясь вместе со мной в едином порыве.

Когда музыка стихает, я опоминаюсь и поправляю слетевшие на нос очки.

— Как? Об этом никто не мог знать! Ну, мама, может быть… И то, я всегда