Сними очки, ботаничка - Анастасия Боровик

Как не будет? Мне же нужно для эксперимента, а кроме вас у меня никого нет, — расстраиваюсь я.

— Вот за меня говорить не надо. Я готов, Мирочка, на любой эксперимент. Я целоваться люблю, — заявляет Афанасий.

— Я вообще-то тоже не против, — добавляет Серафим.

— Да? — смотрю на него. — Ну вот, но мне надо будет сначала найти пособие, теорию изучить.

— Выбери лучше меня. Я тебе лучше видосы нужные покажу. Там вся теория, которая нужна, и даже больше, — усмехается Афанасий.

— Иди отсюда! Выйди отсюда! — одновременно прогоняют его Клюев и Серафим.

— Мира,напиши мне потом, во сколько день рождение.— говорит парень с белоснежными волосами.

— Приду с подарком, — добавляет он.

— А твоим подарком буду я, — улыбается его темный брат. — Я тоже приду.

— Хорошо, — пожимаю я плечами. — Но только в нормальном состоянии, а то не пущу.

Дверь снова открывается, и заходит темноволосая красивая девочка с каре. Она идет вальяжно, словно это ее дом, а мы всего лишь гости. Сонька Тихая.

— Привет, пацаны. Афанас, ты чего застрял? — спрашивает она, оглядывает нас всех и останавливает взгляд на Серафиме. Тот смотрит на нее с таким презрением, что даже я ощущаю ненависть между этими двумя.

— Мы идем на день рождения к Мире, — говорит счастливый Афанасий. — Будем учить ее целоваться.

Сонька поднимает на меня взгляд и брови.

— Все трое? — спрашивает она.

Я невозмутимо разглядываю всех.

— Знаешь, хороший вопрос. Потому что когда проводишь эксперимент, всегда может что-то пойти не так, а мне надо добиться идеального результата. Может, рассмотреть еще варианты? Или теорию... Точно можешь мне теорию рассказать? Было бы тоже неплохо... — задумываюсь я.

— Ты ипанутая? — говорит Соня.

— Что это за слово?

— То самое, я просто матом больше не ругаюсь, заменяю буквы. Но после пары таких твоих вопросов, боюсь, не сдержусь.

— Понятно. Довольно интересное решение. Ну так что насчет теории?

Мне кажется, или Соня немного краснеет? Я поворачиваюсь, смотрю на всех, а все смотрят на меня. В целом, где-то в подсознании я ощущаю, что, наверное, для них все эти разговоры тяжелы, они закрыты ото всего этого.

— Послушайте, не смотрите на меня так. Это естественные процессы эволюции. Люди стремятся к общению, обучению и продолжению рода...

У меня нет времени на тонкости эмоциональных отношений, мне нужен результат. Все совершают это втайне, на дискотеках или у подъезда, и зачастую не с теми, кого любят. Я должна научиться целоваться, и ждать у меня нет времени. Ожидание может провалить мое испытание, — с досадой говорю я.

— Я её боюсь, — Соня смеётся и садится рядом с Афанасием, который тут же обнимает её сзади.

— Я тоже ее боюсь, — шепчет он ей на ухо. — Но я, Мира, готов поддержать твой опыт.

— И я тоже, — улыбается Серафим, злобно смотря на брата.

— Найду тебе тех, кто расскажет полную теорию, или там для опыта, кто нужен. Правда, не все симпатичные, — говорит девушка.

— Да вы все больные, валите уже все отсюда, — сообщает всем уставший Клюев.

— Спасибо, ребята! Ты только посмотри, они же действительно за науку! — с воодушевлением говорю я, поворачиваясь к нему.

Но мой друг явно не в настроении. Он резко встает со стула, хватает меня за плечо и насильно усаживает рядом. Затем наклоняется ближе ко мне.

— Пожалуйста, замолчи, — говорит он тихо, но с угрозой в голосе. — Иначе рот тебе заклею скотчем.

Его взгляд полон злости и раздражения. Он указывает ребятам пальцем на дверь.

— Уходите.

Все прощаются, но Клюев продолжает смотреть прямо на меня. Его взгляд тёмный и тяжёлый, словно давит на меня. Внезапно он резко поворачивается, ногой подталкивает ножку моего стула и одним точным движением сдвигает его вперёд. Я непроизвольно вздрагиваю вместе с сиденьем и вжимаюсь в спинку, оказываясь рядом с ним.

От неожиданности я вскрикиваю.

— Мирослава, — его голос низкий, без привычной насмешки. — Есть вещи... Их делают только с теми, кто по-настоящему нравится. Понимаешь? Не для галочки. Не потому что «надо научиться» или «все так делают». А только тогда, когда смотришь на человека и... вот просточувствуешь, что он — тот самый. Иначе не стоит даже начинать.

Я замираю, перестаю даже дышать. Его непонятные слова висят в воздухе между нами.

— А зачем... — мой голос звучит тише шёпота, и я сглатываю комок в горле. — Зачем ты мне это говоришь?

Витя отводит взгляд, вдруг с интересом рассматривая трещинку на столешнице. Он будто ищет слова, которые даются ему с трудом.

— Чтобы ты потом... не косячила. — Он бросает на меня быстрый, искоса взгляд. — Чтобы не ныла потом, что всё не так, что ошиблась. Чтобы не чувствовала себя... использованной. Поняла?

Он произносит это с какой-то почти мужской, не свойственной ему суровой бережностью. В его словах нет намёка на шутку, только какая-то неуклюжая, спрятанная глубоко забота.

— Значит, Катя для тебя та самая?

Глава 9. Гормоны радости.

Сижу на скамейке, наслаждаясь чаем из термоса, который заблаговременно приготовила, и ем слойку с ветчиной и сыром. На площадке напротив играют ребята из школы, среди них Витя. Вчера, когда я была здесь же, вместе с ними бегал и Серафим Королев. Оказывается, он тоже увлекается спортом, о чем я раньше не знала. Серафим был очень удивлен, увидев меня на скамейке. В отличие от Вити, который умудрился забрать мою булочку и выпить весь мой чай. Сегодня пришлось подготовиться и купить две слойки.

Мяч летит в кольцо и попадает ровно в цель. Клюев танцует победный танец, и я мысленно — вместе с ним. Зачем я тут сижу? Не знаю. В какой-то момент этот бесконечный бег парней вокруг оранжевого мяча, удары по резиновому покрытию, монотонный и ритмичный стук начали действовать на меня успокаивающе.

Мой мозг, перегруженный формулами и задачами, перестает думать и начинает просто чувствовать.

А движения Клюева — это точнейшие каталитические добавки. Каждый его точный пас, каждая обводка — это щелчок, запускающий цепную реакцию в моей голове.

И вчерашний мой прорыв с задачей по химии второго курса — прямое тому доказательство. Витя виртуозно обыграл трех противников подряд, и в моей