Ткань Ишанкара - Тори Бергер

’Т Хоофт неторопливо пошел вперед, Тайра пристроилась рядом, в шаге от него.

– Горан говорил, ты не хочешь быть магом.

– Но я уже маг, – почти с тоской ответила Тайра. – Я теперь не знаю, чего хочу, сэр. Горан в общих чертах рассказал о том, что меня ждет. Называться сильнейшим магом – большой соблазн, но быть при этом самой желанной добычей для сотен фанатиков – не самая лучшая перспектива. Я как-то не планировала умирать этим летом.

’Т Хоофт снова усмехнулся.

– А когда планировала? – спросил он.

– Разве это можно спланировать?

– Можно. Я вот уже спланировал.

– Это как, сэр?

– Некромант имеет возможность сам выбрать время своего ухода. Это великая честь, оказанная нам Богом. Говорят, в глубокой древности это могли делать все люди. Так что я все спланировал.

– И вы знаете дату?

– Я знаю событие, после которого оставаться в этом мире мне будет незачем.

Тайра какое-то время смотрела на него, надеясь на продолжение, но поняла, что продолжения не будет, а сама спросить дальнейших объяснений не решилась. Ей показалось, что она стоит на границе запретной зоны, в которую маг впускать ее не собирался, и отступила назад. Йен молча наблюдал за ее реакцией, а потом чуть улыбнулся, разряжая возникшее напряжение.

– Не все сразу, – примирительно сказал он.

– Я не так представляла себе нашу первую встречу, сэр, – призналась Тайра.

– Я нашу первую встречу вообще не представлял.

– Почему?

’Т Хоофт хотел ответить, какое-то время раздумывал, а потом спросил:

– Что ты знаешь о магах и об их учениках?

– Почти ничего, сэр. Мне как-то раньше не приходилось бывать в учениках у мага, – пояснила Тайра и испугалась. Сэл привык к ее колкостям, а как воспримет ее слова сэр ’т Хоофт, предположить было сложно.

– Вот и я немногое знаю о магах и их учениках, – он улыбнулся в ответ, – поэтому нашу встречу представить даже и не пытался. Это событие предсказать невозможно. И забыть, в общем, тоже.

Тайра благоразумно не стала спрашивать продолжения, но маг, видимо, посчитал, что эту информацию он раскрыть может, и продолжил сам:

– Моя бабушка работала санитаркой в военном госпитале. Госпиталь стоял в чистом поле, а за ним было старое кладбище, и на нем росли такие большие одуванчики… Сложно объяснить, зачем семилетнему мальчишке кучи одуванчиков, – ’т Хоофт на секунду задумался. – В общем, целыми днями мы с друзьями пропадали на этом кладбище и рвали одуванчики. И однажды, когда я разорял очередную могильную клумбу, не заметил, как ко мне подошел какой-то человек… Уши у меня горели еще неделю. Я, правда, вывернулся и рванул к больнице, даже сандалию потерял, а вот одуванчики не бросил, – ’т Хоофт усмехнулся. – Потом сэр Морган пришел в госпиталь, вернул мне сандалию и сообщил моей бабушке, что мое место в Ишанкаре. Вот такая у меня была первая встреча с Наставником.

Тайра улыбалась, как и маг.

– И вы попали в Ишанкар в семь лет, сэр?

– Нет, с семи лет я Ишанкару принадлежал. А попал я туда, как и ты, в тринадцать.

– Почему именно в тринадцать?

– Переходный возраст. В это время четче всего проявляется нестабильность не только в поведении, но в и отношении к магическим способностям. Тех, кто злоупотребляет магией и не в силах себя контролировать, в Ишанкар не принимают.

– А Ишанкар уже согласился принять меня на некромантию, сэр?

– Нет, – ответил ’т Хоофт. – Пока согласился только я один. Есть постановление Ректората и рескрипт Совета, и им около пятисот лет, и они гласят, что женщин на некромантов мы не обучаем, поэтому мне сложно представить, как Горан уговорит всех эти документы отменить.

– Это похоже на военную хитрость, сэр, – сказала Тайра. – Я думала об этом с того самого момента, как Горан мне об этом нюансе сказал.

– Поясни, пожалуйста, – попросил маг.

– Ишанкар утверждает, что не принимает женщин на некромантию, но в других институтах вообще никогда не было некромантесс, а в Ишанкаре были. Значит, они все равно примут меня, даже если говорят, что сделать этого не могут.

– Почему ты так думаешь?

– Потому что Сэл не начинал бы это дело, если бы был уверен в его провале. Да и вам было бы глупо тратить четыре года, зная, что меня не только в университет не возьмут, но еще и рано или поздно голову отрубят.

– В таком случае это мое личное решение и моя личная глупость, потому что документы действительно существуют и содержат этот запрет, – убедительно сказал ’т Хоофт. – Тут нет никакой хитрости. Это слишком серьезный вопрос.

– Но сэр Котца сказал, что в Ишанкаре все не то, чем кажется.

– Не в этом случае, – отрезал хет Хоофт.

Он не повысил голос ни на полтона, но Тайра ясно поняла, что спорить дальше бесполезно, и разговор на эту тему окончен.

– Ну, а что еще тебе говорил сэр Котца? – спросил Йен после небольшой паузы.

– Сказал, что вы расскажете мне о самом страшном некромантском проклятье.

’Т Хоофт снова удивленно поднял бровь.

– Чтоб ты жил вечно, – сказал он.

– То есть? – не поняла Тайра.

– Чтоб ты жил вечно. Самое страшное некромантское проклятье, – пояснил маг.

– Весьма забавное проклятье в сравнении с другими, которые мне приходилось слышать раньше, – ухмыльнулась Тайра.

– Это радует, – сделал вывод Йен. – Значит, некромантский юмор ты воспримешь нормально. Он у нас несколько специфичный.

– А самая главная некромантская притча, сэр?

– Господин Ректор и об этом проболтался? А тебе не рано еще это знать?

– Я не знаю, сэр. Наставник из нас двоих вы.

– Ладно, – сдался хет Хоофт. – Считай это первым уроком, Ученица. Самая главная некромантская притча вот о чем. Однажды папа вывел в песочницу своего четырехлетнего сынишку. Мальчик играл, строил из песка фигурки и ломал их, а потом снова строил. И тут папа увидел, как по бортику песочницы ползет божья коровка. Он указал на нее сыну, мальчик смотрел-смотрел, а потом взял и раздавил ее ногой. Папа подумал и, глядя довольному своим поступком сыну в глаза, сказал: «А теперь сделай, как было».

’Т Хоофт замолчал и снова внимательно посмотрел на Тайру.

– Жизнь и смерть – понятия очень хрупкие, и связаны они теснее, чем в одной только точке перехода, и никто не вправе помещать эту точку перехода туда, куда ему заблагорассудится, даже некроманты, хотя такая привилегия нам доступна. Не можешь сделать, как было до твоего вмешательства – не берись. Некромантия – это в первую очередь наука, и только потом – искусство. Поэтому контроль и дисциплина в некромантии – это фундамент, а их отсутствие – это катастрофа. Контроль и дисциплина. Вот такая непростая мораль.

– А если бы папа был некромантом, сэр, он смог бы сделать, как было?

– Конечно, нет, – ответил ’т Хоофт. – Есть понятие «критические повреждения». Иногда все решают доли секунды, а чтобы вернуть душу в тело, физическая оболочка должна быть готова ее принять. Мы не боги, мы не можем по желанию создать заново какое-либо существо. Мы можем исправить нарушения, но с критическими повреждениями никто еще работать не научился. Если кого-то переедет асфальтовый каток, и его душа успеет уйти в свет, то никакие некроманты и рекреаторы не помогут.

– Рекреаторы?

– Специалисты по воссозданию живых и неживых форм. Так что не можешь сделать, как было – не начинай, – повторил хет Хоофт.

– Понятно, сэр. Думаю, мне до этого еще далеко.

– Не уверен. Сэл рассказал мне, чему он тебя учил. Половину из того, что он тебе уже выдал, тебе знать еще не положено, поэтому я предвижу некоторые трудности.

– Например, какие?

– Например, полную путаницу у тебя в голове. Отсутствие системы еще никому на пользу не шло, – ’т Хоофт нахмурился. – Только интуицией и талантом в некромантии, да и в магии вообще, не обойдешься, нужны твердые знания, а Сэл будто испытывал, на что ты способна, вот и забивал тебе голову всем подряд, до чего тебе еще расти и расти.

Тайра вздохнула. Сэр хет Хоофт в целом был прав.

– А еще что тебе сэр Котца рассказал? – напомнил Йен первоначальную тему разговора.

– Еще он сказал, что я могу приходить